Стерва

Автор: Александр Мод Стерва
Он сидел в небольшом скверике на скамейке, положив одну руку на старый, видавший виды портфель. В другой руке была зажата потухшая сигарета, которую он время от времени подносил к губам и пытался раскурить. Однако ничего не получалось. Но ему было сейчас не до этого. Все его внимание было сосредоточено на подъезде четырехэтажного дома, расположенного метрах в пятидесяти от места, где он находился.
Быстро смеркалось, пронизывающий северный ветер залазил под шинель и дальше под китель, вызывая у него чувство холода и одиночества. Прошло уже минут тридцать, но никто так и не появился.

Майор морской авиации Владимир Прозоров, тридцати лет отроду, женат, отец двух детей, сидел на лавочке недалеко от своего дома и пытался понять: «Что в жизни он сделал не так? Почему у всех, как у людей, а именно у него в семье бардак? Училище закончил с красным дипломом. Там же в Чернигове женился на местной девчонке. Получил распределение на Север. Детки родились. Каждый год в отпуск, а отпуск немалый. Успевали и на море отдохнуть, и к родителям заехать. И по службе – полный порядок, зарплата неплохая, плюс — северные. В 28 уже майор, а в этом году должны подполковника досрочно присвоить. Все, вроде бы, хорошо, но, стерва, жена.

Поначалу ему нравилось, что многие мужики откровенно заглядываются на нее. Сонечка, в юности длинноногая, стройная блондинка, после родов превратилась в роскошную женщину. Он гордился женой, любил ее и считал, что вместе они и есть настоящая семья. Но…. видно в этом и была его ошибка.
В последнее время он стал замечать, что сослуживцы, когда он подходил к ним, часто прерывали свой разговор, переходя на другие темы. Он стал также замечать, что иногда жене кто-то звонил по мобильному. Тогда она вспыхивала, непроизвольно краснела и выходила для разговора в другое помещение. На его вопросительный взгляд говорила, что это звонила либо парикмахерша, либо подружка. Он, как настоящий мужик, всегда был выше ревности, считая, что именно она убивает чувство любви. А на днях он случайно подслушал один разговор, который в один момент изменил всю его жизнь.

Предстояли полеты, и он решил зайти в метеослужбу, узнать прогноз на ближайшие два дня. Дверь была открыта, и он вошел в комнату. Перед дверью стоял шкаф, как бы образуя небольшой тамбур, и только он хотел громко поздороваться, как вдруг услышал свое имя. Разговаривали между собой две девушки-прапорщики. Пользуясь тем, что его не видно, он решил дослушать.
- Слушай, что я тебе сейчас расскажу, — с таинственным видом продолжила одна девушка, — ты ведь знаешь майора Прозорова, ну, такой высокий, интересный из первой эскадрильи?
- Ну, знаю, конечно. У нас все девчата из общаги тайно в него влюблены. Но он такой гордый, кроме своей Соньки никого не видит, — ответила вторая.
- Так вот, эта Сонька настоящая шлюха, изменяет ему направо и налево. И как ты думаешь с кем? С этим говнюком набриолиненным, капитаном Левочкиным из службы тыла. Ты представляешь, как только Прозоров едет на полеты или заступает на дежурство по части, он — стразу к ней. Вот уже полгода как они трахаются — только дым идет.
- А что же Володя?
- А что он? Как и все влюбленные мужья — не догадывается, хотя все в гарнизоне, до последней дворняги, знают обо всем. Тут разве скроешь?

Услышав все это, майор Прозоров остолбенел. Кровь бросилась ему в лицо. В висках застучало, дышать стало тяжело, ноги, словно приросли к полу. Неимоверным усилием воли он заставил себя выйти из комнаты и спуститься во двор. Холодный осенний ветер несколько привел его в чувство. Выкурив подряд несколько сигарет, он успокоился и теперь старательно обдумывал сложившееся положение. Привычка постоянно просчитывать в небе ситуацию с тем, чтобы в кратчайшее время принять правильное решение, помогла ему и тут.

- Что ж, — подумал он, — все, что должно было произойти, уже произошло. Теперь нужно жить дальше. Ишь ты, как только, значит, я за порог – он уже у нее. Ну, блядь, посмотрим, что ты будешь делать потом. Теперь мне понятен твой интерес к моему графику полетов и дежурств. К вечеру у него окончательно созрело решение и он мысленно составил план дальнейших действий.

Прошло еще десять минут, и только сейчас он почувствовал, что промерз до самых костей, поджидая соперника.
- Может, все это бабские сплетни? На самом деле ничего такого не было? — стал он успокаивать себя.
И тут он увидел его. Капитан Левочкин, известный в гарнизоне бабник и ловелас, как-то бочком, с оглядкой, шел по аллее к подъезду его дома. В одной руке он держал бутылку (издалека угадывалось шампанское), в другой – коробку конфет. Еще через мгновение он исчез за дверью.
Все сомнения в миг покинули Владимира. Мозг стал работать четко и целенаправленно. Он посмотрел на часы.
- Дам им минут тридцать, а потом пойду, — решил про себя он. – Пока шампанское, конфеты, туда-сюда… А тут и….

Через некоторое время, увидев, что свет в кухне выключили, и в спальне загорелся мягкий ночной свет, он поднялся со скамейки и, захватив портфель, направился домой.
Бесшумно открыв дверь и повесив на вешалку в прихожей шинель и фуражку, он направился в спальню. В руке он держал табельный «макаров».
Картина, которую увидел Прозоров, мало отличалась от тех, которые показывают в современных голливудских, а теперь, и российских фильмах.

Соня крепко обхватила своими длинными ногами тело Левочкина. А он, абсолютно голый, как и положено, долбил ее с неистовой страстью курсанта третьекурсника, впившись губами в сосок правой груди. Левую руку он засунул Соне под задницу, а правой наминал другую ее грудь, как гончар кусок глины. Соня громко стонала. В воздухе стоял острый запах блядства.

Прозоров резко щелкнул выключателем, все пять лампочек на люстре загорелись ярким светом. В миг движение на кровати прекратилось. Он увидел, как две растрепанные и потные головы удивленно повернулись к нему. После небольшой паузы Соня и Левочкин одновременно потянулись за одеждой.
- Встали оба и, не одеваясь, марш на кухню, — спокойным, чуть осевшим голосом скомандовал Прозоров и для убедительности показал в сторону кухни стволом пистолета.
Очевидно «макаров» и его, Прозорова, бледно-отрешенный вид сделали свое дело и они вдвоем, опережая друг друга, быстро засеменили на кухню.
Усадив их за столом, он, взяв портфель, сел напротив. Никто не решался прервать молчание первым. Взяв в буфете два стакана, он поставил их на стол. Затем, вынул из портфеля бутылку водки и два больших куска черно-коричневого хозяйственного мыла. Молча налил Соне и Левочкину по полному стакану и нарезал морским кортиком каждый кусок мыла на четыре части.
Протянув стакан жене, он скомандовал: « Пей, сука!» и, наколов на кортик кусок мыла, добавил: «А этим заешь!».
То же он проделал и с Левочкиным, который без сопротивления хлопнул свой стакан залпом и молча сидел, уставившись в одну точку на столе. Протянув ему, наколотый на кортик кусок мыла и видя, что тот отпрянул, он передернул затвор пистолета и добавил: «Не съешь, хорек, шлепну на месте! Много не дадут. Поймут, что был в состоянии аффекта».

Глядя, как они с отвращением жуют, он пытался понять: «Почему все так произошло и насколько он виноват в этом? Ответ пришел неожиданно: «Скука и Сонькин стервозный характер». Сколько раз ее просил, видя, как она мучается от безделья, заняться делом. Так она ему всегда отвечала, что занимается воспитанием детей. Хорошим воспитанием. Как каникулы, так детей отправляет к своим родителям. Вот и сейчас они снова там. Да, и он, конечно, тоже виноват. Самоуверенность. Казалось, что все, и жена, и дети безраздельно принадлежат только ему. А нет! Говорил же один мудрец: «Человеку принадлежит только часть земли, что находится под подошвами его ботинок и то, только на то время, пока он на ней стоит».

Видя, что они закончили с мылом, он снова разлил водку по стаканам и приказал им выпить до дна и съесть еще по куску мыла. А чтобы не было отказа, он снова взял пистолет, направляя на них ствол.

- Странная штука жизнь, — думал он, глядя на жену — еще три дня назад в мыслях не представлял себя без этой женщины. А сегодня все в прошлом, как будто и не было десяти совместных лет. Перед ним сидит чужая ему баба с начинающимся целлюлитом на красивых еще бедрах. Волосы, пережженные перекисью, торчат в разные стороны, как пакля. Лицо потное, глаза бегают, тушь потекла. А груди? Висят до пупа, словно уши спаниеля. Блевать хочется. Как он раньше всего этого не замечал? А этот, блядь, Казанова долбанный. Интересно, если его сейчас в таком виде сфоткать и завтра вывесить перед штабом части, все бабы близко б на сто метров не подошли. Не мужик, а глист со сморчком вместо члена.

- Так, с первой частью справились, — сказал Прозоров, вынимая из портфеля вторую бутылку и разливая водку по стаканам. – Доедаем мыло и по домам, — добавил он.

После выпитого, Соня и Левочкин опьянели, осмелели и уже не смотрели на мыло так неприязненно. И тут началось то, что неминуемо должно было произойти. Сначала пронзительно заурчало в животе у Сони. Через некоторое время она стала усиленно икать, с тоской посматривая в сторону туалета. Левочкин пока крепился, но продолжал жевать мыло, периодически запивая водкой. Но, скоро и него в животе заиграл оркестр.
Вдруг, ни слова не говоря, Соня сорвалась в туалет и через секунду оттуда стали доноситься характерные звуки испражнений.

Приказав Левочкину допить водку и доесть мыло, Прозоров, молча показав рукой во двор,
Вытолкнув за дверь голого, изрядно опьяневшего капитана, он вернулся в кухню и, выключив свет, стал наблюдать в окно.
Дорожка от подъезда до аллеи и сама аллея были освещены фонарями и он, несмотря на темноту и моросящий осенний дождь, хорошо видел все, что там происходило. При выходе из подъезда Левочкину пришлось пробираться сквозь компанию подвыпивших мужчин и женщин, которые вышли перекурить и освежиться на воздухе.
Гуляли в квартире на первом этаже у командира второй эскадрильи по случаю рождения второго ребенка. Сначала никто из компании не понял, что происходит, и почему щеголь и дамский угодник капитан Левочкин вывалился из подъезда в непотребном виде. Промычав: «И… из…з…з… виняюсь», он прямо у подъезда блеванул фонтаном, обдав брызгами близстоящих к нему людей. Далее он, как заяц, попытался вприпрыжку припустить бегом в сторону аллеи, но уже через десяток метров был вынужден присесть по большой нужде под первый попавшийся куст. Какое то время компания, раскрыв рты, наблюдала за действиями Левочкина, а потом все со смехом вернулись в дом продолжать застолье.

Видевший всю эту картину Прозоров, почувствовал себя вдруг сильно уставшим и опустошенным. Выпив стакан коньяка, он постелил себе на диване в гостиной и мгновенно уснул.

ЭПИЛОГ
Соня, после того, как отошла от выпитой водки и съеденного мыла, собрала чемодан и, не прощаясь, уехала к родителям в Чернигов.

Капитан Левочкин стал широко известной личностью. Все, кто с ним сталкивался по работе или по другим вопросам, на первых порах не могли сдержать улыбку и смех. Через неделю после случившегося, он был вынужден написать рапорт о переводе в другую часть.

Майор Прозоров через три месяца благополучно развелся с Соней. Как и ожидалось, он досрочно получил звание подполковника и был назначен заместителем командира по летной подготовке.
Этот случай принес ему известность не только в гарнизоне, но и в Штабе флота. Сослуживцы говорят, что когда эта история дошла до командующего, тот коротко сказал: «Настоящий мужик! Уважаю!». Так что, все в гарнизоне уверены, карьера подполковника Прозорова обеспечена.