Пикничок (окончание)

Автор: Timer
(окончание)


Я не знаю, как так получилось, что я уже завел своего железного коня через какую-то минуту после воплей нашего героя. Жома безуспешно крутил стартер «Москвича», но тот завывал все медленней и медленней, пока, наконец, вякнув в последний раз не затих навсегда.
-Бросайте все нахуй и ебайте через реку вплавь. Там где-нибудь у трассы на отворотке встретимся потом.
-А как же машина? Отец меня ведь убьет.
— Какая нахуй машина? А тут тебя не убьют, думаешь ?
— А вы как ?
— А мы попробуем наебать этих колхозников.


В момент, когда ЗИЛ-130, битком набитый чуваками с вилами ворвался на ходу в наш лагерь пролетев мимо меня, Карася, Машки и Толяна, спрятавшихся на мотоцикле за кустами на въезде, я нажал ручку газа до упора и помчался по дороге. На ЗИЛе раздался вой разочарования. Заметив мой маневр, там произвели экстренную планерку. Половина отправилась швырять камни в Жому и Сосну, плывущих уже на середине реки, а другая половина на ЗИЛе бросилась назад, в погоню за нами.


Говорить, как я гнал, думаю бесполезно. Я просто летел. Один раз мне даже показалось, что я преодолел звуковой барьер — уж больно сильный был хлопок. Но это оказалось всего лишь пернул Толян, который так и не сходил по-большому из-за мощного стресса. Дорога чавкала и плевалась в нас своей грязью, и мы все были перемазаны ей как черти, с ног до головы. Толян сидел как обычно в люльке, Карась выжал меня практически на бензобак, а Машка висела позади него. Видимо, чтоб удобней было держаться за его хуй, ревниво подумал про себя я…


Но чудес не бывает. ЗИЛовская V-образная «восьмерка» все равно выдавала лошадей на табун больше и все указывало на скорейшее окончание нашего заезда с весьма печальным финалом. Сначала нас немножко переедут грузовиком, потом будут видимо бить с использованием такого безномерного холодного оружия, как вилы. Умереть на навозных вилах, бррр…. И это в конце двадцатого века, когда человек навсегда закопал топор войны и запустил голубя Мира…


Моему воспаленному сознанию представилось, что за нами гонится грузовик с настоящими фашистами, и я даже начал уже улавливать обрывки немецкой речи. «Врешь, немчура поганая, не возьмешь !»- кричал я. Мозг прокручивал десятки вариантов спасения, но ни один никуда не годился. «Эсэсовцы» были уже в десяти метрах от нас. С одной стороны дороги стоял стеной лес, с другой – довольно перспективный ландшафт равнинного типа. Вот если бы уйти от них полем, но блядская канава, которая тянулась параллельно дороге, не давала к нему доступа. Стоп, эта канава и была ключом к нашему спасению. Как говорят у нас, антифашистов, — «Но пасаран !», то есть они – не пройдут, пидарасы. А мы-то, блядь, пасаран! Мы-то, блядь, пройдем! Надо только найти место, где лучше соскочить.


Вскоре я увидел то, что искал. Дорога делала поворот, и канава в этом месте была намного мельче, и воды на дне ее не было. Я заорал: «Держитесь !» и резко ушел влево вниз, на пределе издыхания мотора заскочил на самый гребень и быстро погнал по нераспаханному полю ровно по перпендикуляру к дороге. Мы успели отъехать метров на сто пятьдесят, когда я спиной почувствовал — что-то не так. Я резко обернулся. Машки среди нас не было...


Если бы колхозники посадили за руль осла или барана, то, я думаю, принципиально бы ничего не поменялось. Итог был бы тем же. Увлекшийся азартной погоней водила был просто не готов к моментальной смене системы координат и вышел в новую точку отсчета на несколько метров правее меня. Он успел сказать лишь слово «Бля» и грузовик на огромной скорости заскочил в глубокую канаву, ткнулся носом в дно попутно освободив кузов от половины электората, затем подпрыгнул и упал колесами вверх подминая под себя остатки добродушных поселенцев …


Маша, скорее всего, свалилась, когда я заскакивал на кручу. Шлюшку надо было спасать, хоть Толян и сказал, что, типа, а хуле ей будет-то? Выебут, да и все. Я ответил, что коммунисты своих не сдают, хоть даже и блядей, и развернул нашего коня назад. До нас уже практически никому не было дела. Колхозный Армагеддон накрыл всех, а Брюса Виллиса нихуя рядом не оказалось. Но дистанцию мы, конечно, на всякий случай соблюдали.


Машенька еще раз подтвердила свою репутацию грязной шлюхи, когда мы увидели ее страстно обнимающую какого-то детину с пшеничными волосами и окровавленным ебалом. Он грозил нам своим кулаком, но после всего произошедшего это уже было как-то неубедительно. Я идентифицировал это хуйло как некоего Гришу, к которому Машутка изначально и направлялась. Помахав ей ручкой, мы с чистой совестью поехали искать место стыковки с нашими корешами, ничуть не сомневаясь, что Жома и Сосна будут нас уже ждать в заданном квадрате.


Первый камень накрыл Жому строго меж лопаток. Радостные вопли на берегу сигнализировали об удачном попадании. Жома сразу же, на всякий случай, начал тонуть и уже успел увидеть какой-то туннель, но быстро вышедший из него страж развернул Жому и дал ему под жопу такого пинка, что Жома опять оказался на поверхности. Ну, естественно, этим стражем оказался Сосна, который из-за этого мудака получил мелкой галькой прямо в лобешник, сразу, как только вынырнул. И тут обрушился целый град камней, что вода прямо аж забурлила. Жома даже сравнил себя с Чапаем, которого обстреливают белогвардейцы. Необходимо было экстренно нырять, чтобы уйти из сектора обстрела «белых». И они нырнули. Надо сказать, что Жома с Сосной были неплохими дайверами, хотя они об этом и сами тогда еще не знали. В момент, когда они высунулись опять из воды, все сердобольные пейзане уже вовсю радовались их потоплению.


Стон разочарования прокатился над берегом. Обрушился новый град камней, но все они упали в реку не долетев до друзей. «Ну, что, пидары, отсосали ?»- радостно кричал Сосна. Жома же наоборот был грустен и не разделял оптимизма своего друга, так как в плену у «белых» оказался «Москвич-408», принадлежащий его отцу и который он, Жома, взял без спроса, пока отец уехал в командировку на неделю. На берегу словно прочитали его мысли и всей толпой бросились к машине. Она стояла на обрыве прямо над рекой…



Это было очень завораживающее зрелище. «Москвич» плавненько так покатился, ускоряемый толпой колхозников, потом полетел носом вниз, взметнув неимоверный фонтан брызг, выровнялся на поверхности и, сносимый течением в сторону, медленно затонул под радостное улюлюканье этих деревенских любителей спецэффектов…


До моста через реку, а соответственно и до выхода на трассу, осталось совсем немного, но моему экипажу пришлось уйти на пит-стоп. Всему виной, конечно же, Толян, в желудке которого бушевали шекспировские страсти. Он рванул в прыжке, как леопард, к ближайшему кусту, срывая на бегу с себя штаны, но, судя по неконтролируемому взрыву рафинированного русского мата из недр земли, Толян все-таки нарушил постулаты политики сдержек и противовесов. Проще говоря, обосрался.

- Неее, ну, пацаны, а мне как тогда домой добираться? Пешком что ли ?
- Ну, скажите, что вот делать с этим засранцем? Как его в коляску посадишь? Говняша такого.
- Пусть тогда свою каску на жопу натянет, чтоб не пачкать ничего.
- Ладно. Короче, Толян, пиздуй к реке, штаны там постирай что ли, да, кстати, жопу не забудь себе какой-нибудь кувшинкой вытереть, а мы тута пока…Ну, сука, и денек…


Через какой-то час мы, вместе с обосранным, но превуалирующе отмытым и блестящим нашим спасителем уже стояли у трассы и ждали Жому и Сосну. Толян впридачу благоухал еще и дихлофосом, как таракан в расцвете жизненных сил, в связи с тем, что нежные органы обоняния Карася не выдержали робких, пробивающихся как молодая поросль, ароматов говна, исходивших от пассажира коляски.


– Пиздец им, похоже поймали их навозники.
— Да ну, я в Сосну верю. Не такой уж он лошарик, бля. Ща подтянутся, не ссы.

Просидев где-то минут тридцать и успев уже передумать все, я принимаю решение выдвинуться пешим ходом напрямик на поиски наших друзей или, может даже, их останков. На перспективу, не желая повторить адский перфоманс Толяна, я потащился в придорожные кусты с обложкой от журнала «Работница». Когда я случайно весь облепился ебаным репейником, как лось своми болотными мандавошками и принялся яростно его отдирать, то вдруг увидел два абсолютно голых человеческих трупа, лежащих на травке и разбросанную по кустам нехитрую одежонку…



Жома и Сосна, Сосна и Жома…Это были именно они, я сразу их узнал, хоть их головы и были неестественно выгнуты назад наглядно показывая какую мученическую смерть им пришлось принять… Страшно, блядь, но я подошел поближе. Так, паааняяятно. Эти суки спали, и им было абсолютно похую на то, что мы их ждем и морально, так сказать, страдаем. Я склонился над ними и заорал совершенно дурным голосом: « Пожаааар!!!» Это мудачье вскочило с закрытыми глазами, ебнулось, потом ннуопять вскочило, и тут только они увидели меня и радостно бросились обниматься.

Я сам был рад не меньше, даже украдкой смахнул сумасшедшую слезу, а уж чего говорить про Карася и Толяна. Кто знает, что подумали бы гипотетические прохожие увидев обнимающихся голых мужиков? Наверное, что стали свидетелями тайной сходки пидарасов, и потом бы с придыханием рассказывали всю жизнь об этом на застольях своим друзьям, чуть понизив голос на всякий случай. Кстати, на дне коляски, под старой ветошью мы нашли непонятно как уцелевшие три бутыли «Пшеничной»…


Ближе к ночи в город заехал странный мотоцикл. Он ехал очень медленно и все время останавливался. Пять человеческих существ на его броне осуществляли свой природный инстинкт – инстинкт возвращения к родному дому. «Груууппа кроооови на рукавеее, мооой паарядкавый нооомер нааа рукавеее…»- от вокальных данных Толяна редкие прохожие сразу шарахались куда-то в сторону и сразу исчезали в темноте. Мы были дома. Мы победили. Если, конечно, не считать машину, ведь послезавтра приезжал Жомин отец…




P.S. Выражаю огромную признательность Толяну. Ведь это он, сука, притащил откуда-то идею поднять «Москвича» со дна реки с помощью засунутой в него мазовской камеры. Соль в том, что ее потом надрачивают, то есть накачивают через длинный шланг прямо с лодки и машина всплывает. Что, собственно, мы и проделали. Не без проблем, конечно же. Ну и Толян, естественно, успел огрести немного пиздюлей за свой план, пока машина упорно не хотела к нам наверх. Зато потом, когда показалась крыша, мы были на седьмом небе от счастья. Жомин батя, кстати, ничего не заметил по приезду. Единственно, он очень орал на сына потом через неделю и даже вроде заподозрил что-то нечистое, когда нашел под своим сиденьем протухшего в ноль налима. Вот, нахуя, я вас спрашиваю, Жома туда его положил? А ?