Пиво, чёрная кошка, безумие, врач

Автор: виктор иванович мельников У Григория Олеговича Мягкова всякая хозяйственная мелочь была виновата в его неудачах. Он отыскивал любые упущения, если хотел найти, — а их, что само собой разумеется, всегда можно обнаружить, даже если бизнес на взлете, скажем. Впрочем, от лютости своей он сам же и страдал.
- Заедем, — сказал Григорий Олегович, и Вася, личный шофёр, высадил шефа возле питейного заведения.
Мягков, мужчина тридцати одного года, лысый, а поэтому выглядевший старше своего возраста эдак годков на девять-десять, занимался оптовой куплей-продажей. В последнее время, как было замечено, дела у него не так хорошо шли в гору, но без потерь, однако, поэтому Григорий Олегович, напуская на себя излишнюю жалость, часто пропускал лишнюю рюмочку водки, а мог и надраться в стельку. Кроме того, прикладываясь к спиртному, он страдал потерей памяти, то есть не совсем, чтобы вообще ничего не помнить, а временными её провалами, некой забывчивостью, что ли. И здесь выручал Вася. То есть напоминал Мягкову, что, к примеру, сегодня надо попасть в налоговую инспекцию или через час просили перезвонить на склад, — короче, в таком роде: Вася в подобных ситуациях заменял секретаршу, которой, из-за экономии денежных средств, у Мягкова не было. А когда шеф напивался до состояния ливерной колбасы – Вася становился женой, другом, или кем угодно, чтобы довезти покинувшее дух тело – бывало, и довести пешком – до дому, сдать в надёжные руки жены, Елены Абрамовны. Если она, конечно, была дома.
А она часто отсутствовала. По этому поводу у неё имелись свои отмазки перед мужем, и они всегда были убедительны.
Они сидели в баре, шеф пил пиво, шестую бутылку, Вася грыз чипсы, пиво не пил, что естественно. Разговор крутился вокруг жены, Елены Абрамовны. Мягков не доверял ей. Он приводил примеры из личной жизни, когда жены не было дома, ибо парикмахерские и салоны красоты не могут быть ежедневным местом посещения. Вася лишь слушал, поддерживать разговор ему мало хотелось. На это у него имелись свои причины. Однако он сказал как бы между прочим:
- Стены могут слышать измену.
- Как так? – удивился Мягков (бывает, что при скупом работодателе, а он отличался особой жадностью к подчинённым и к себе самому, неглупые подчинённые работают). – Не пойму…
- А вот так, Григорий Олегович, работаете вы много, выпиваете, а жена предоставлена себе самой, ей скучно и тоскливо, может быть, и раз вы сами утверждаете, что она вам изменяет, то только стены слышат любовные стоны вашей супруги в чужих мужских объятиях. Соседские это стены или собственной квартиры, не важно. Разве не так? Узаконенная любовь ведёт к её угасанию.
- Что верно, то верно… А тебе моя супруга нравится?
- Только мёртвому она может не понравиться, — честно признался Вася. – Красивая женщина требует хоть малейшей ревности. Всё правильно.
- Ты правду говоришь?
- Врать здесь не имеет смысла.
Мягкова, было видно, ответ устроил, он успокоился, казалось, посмотрел на часы.
- Забыл! Опять забыл! У меня встреча. Поехали. И ты не напомнил. Елизаровы – поставщики ждут.
Вася привык к причудам шефа. Сев за руль, он уточнил:
- Куда?
- Вначале домой. За женой. Нагряну неожиданно. Только очень быстро давай! Могу не успеть.
- На встречу? Или жену застать?.. – съязвил Вася. Как личный шофёр, он мог себе позволить лишнее слово.
- Язык прикуси, паренёк, — сказал шеф, делая акцент на слово «паренёк», хотя разница в возрасте с Васей была всего один год.
Вася остался ждать в машине. Шеф не поленился лично сам подняться на девятый этаж, не сделав звонка по телефону.
И вот он вывел жену из подъезда, толкая в спину, усадил на заднее сиденье.
- Едешь со мной, не спорь!
- Но у меня встреча с подругой через час, а после мы идём в салон красоты, — заявила супруга.
- И так красивая, а подруга обождёт! – гавкнул Григорий Олегович и обратился к Васе: — Стоишь-то чего? Заводи, болван!
Вообще, Мягков слыл известным грубияном. С подчинёнными обращался, как ему вздумается. Если Вася освоился, или смирился с таким «бесправием», то Елена Абрамовна, видимо, нет. Как любая жена, борющаяся с произволом в семье.
- Грубыми словами, дорогой, можешь бросаться в кого угодно – вон, в Васю, например, а в себя позволю бросить только маленький камешек, который станет для тебя драгоценным.
- Я не понял, — сказал Григорий Олегович, — ты просишь, чтобы я запустил в тебя кирпич?
- Бриллиант просит Елена Абрамовна кинуть, — пояснил Вася. – Или алмаз.
- Ещё чего! Скоро и бижутерии будет радоваться. Ты погляди на неё!
Вася обернулся, сказал:
- Такую женщину и бижутерия не испортит.
- Правильно говоришь, Вася. Только не заглядывайся.
- Лгуны! – довольная комплиментом, сказала Елена Абрамовна.
Она только перевалила тридцатилетний рубеж. Выглядела очень хорошо. Лет на двадцать пять. Брюнетка со смуглой кожей – она и зимой, в отсутствие солнца, казалась смуглянкой.
- Хватит разговоров! Вася – гони! Не успеваем.
Действительно, требовалось преодолеть около шестидесяти километров.
- Машина едет, а я веду, Григорий Олегович. Не успеем, кажется, — подтвердил Вася.
- Уволю, — пояснил шеф.
- Успеете, — Вася был спокоен к таким словам.
Елена Абрамовна спросила:
- Я тебе зачем, Гриша? – она достала лак из сумочки и принялась красить ногти. Вася посмотрел на неё в зеркало заднего вида, подумал про себя: «Любая женщина беспомощна с накрашенными ногтями, и чем красивей она, тем слабее, а любая слабость скрывает бездарность – и чего я в ней нашёл?» — и вспомнил, как он с ней зажигал пару недель назад, когда шеф летал в Красноярск.
- Для украшения стола, — буднично произнёс Григорий Олегович.
- Вася! Ну, не нахал мой муж! А ты что думаешь по поводу его слов?
- Елена Абрамовна, скажу просто: Григорий Олегович, как настоящий бизнесмен, хочет сварить из любви к вам вкусную еду.
- И?..
- То есть сделать деньги.
- Заглохните оба! – взорвался Григорий Олегович. Ему весь этот цирк мало нравился.
Наступила тишина. Заглохли все. Даже автомобиль. Пока Вася возился с зажиганием, а длилось это не больше трёх минут, Григорий Олегович купил себе пива в магазине у автозаправочной станции, одну бутылку, — душа просила, понятное дело, предыдущее пиво успело усвоиться.
Эта бутылка стала лишней. Слова Наполеона «На войне ситуация меняется с каждым мгновением» приобрели другой смысл: с каждым глотком пива меняется ситуация, и наступает война с самим собой. Полное подтверждение этому отобразилось на лице Мягкова.
- Остановить? – спросил Вася, полный жалости и сострадания.
- Не успеем же, — не сказал, а пропищал Григорий Олегович. Было очевидно, ему плохо, клапан может сбросить лишнее давление в любой момент.
И тут жена нашла выход. Она посоветовала:
- Сходи в бутылочку, — она протянула тару из-под мультивитаминного сока с широким горлышком, которую Вася забыл выкинуть вчера. – Твой размер? Я не ошибаюсь?
Решив, что совесть при подчинённом, а тем более при жене не лопнет, Григорий Олегович выхватил спасительный предмет, расстегнул ширинку, достал член… Вася не удержался, чтобы не взглянуть в сторону шефа (вялый пенис точь-в-точь совпал с диаметром горлышка бутылки) – и тут на дорогу выскочила чёрная кошка. Она прямо кинулась под колёса автомобиля! Вася заметил её в самый последний момент каким-то боковым зрением, ибо процесс ввода пениса в горлышко подействовал гипнотически… Короче, суеверный Вася резко затормозил, и шеф засадил в бутыль по самое «не хочу», как обычно это делал с Еленой Абрамовной в порыве страсти.
Наступила эрекция…
Григорий Олегович встрял. Он посмотрел вопросительно на Васю. Этот взгляд сказал ему многое! Горлышко туго обхватило орган и явно не собиралось отпускать.
- Ой! – только и сказал Григорий Олегович.
- Ё! – восторженно вырвалось у Елены Абрамовны. Но она совладала с собой, чтобы не перейти на ехидное женское «хи-хи», сказала: — Дай взгляну, — и потянула мужа за плечо.
Когда она это сделала, то сообщила всем очевидный страшный факт, придавший Григорию Олеговичу ещё более мучительные страдания, то есть поставила диагноз:
- Кровь в член подаётся в его глубине, а отток происходит у поверхности, у основания члена, оно пережато – ты попал, дорогой!
Вася умирал со смеху, но не подавал виду. Григорий Олегович умирал со страху, показывая это, напротив, всем своим видом. Напущенная озабоченность Елены Абрамовны говорила, что ей как бы веслом по яйцам, но она будет бороться до конца за своё женское счастье. В этот момент, вместо того, чтобы спасать своего шефа, в голове у Васи родилась гениальная фраза, которую он чуть было не произнёс вслух: «Умереть можно не только от смеха, но и от страха, если тебе смешно, а товарищу больно», но вовремя спохватился. И посоветовал:
- Бутылку надо разбить.
- Ебальники вам всем надо разбить! – не удержался Григорий Олегович в своих эмоциях. Он ощутил на своей шкуре, что такое попасть в капкан, в безвыходную ситуацию. Ощущение сна, безумия и боли сжимало, сковывало, связывало руки – прочь выкидывало из жизни. – Чего уставились! В больницу меня срочно, Вася, вези!
И авто, превышая все допустимые ограничения скорости, полетело к ангелам спасителям в белых халатах.
Елена Абрамовна успокаивала мужа:
- И хочется, дорогой, и колется, и красиво, и ужасно – странное у меня состояние шока, как я замечаю.
- Помолчи, дура!
Вася украдкой поглядывал на шефа. Он решил для себя, что судьба его решена, наступает момент истины, но лучше эту истину постичь вот так, глядя со стороны.
И тут нарисовались дорожные инспекторы, обеспокоили.
- Ваши документы… Превышение скорости.
Вася и слова не сказал, только руку протянул в сторону шефа.
Не скрывая усмешки, инспектор вошёл в положение, сказал:
- О-го-го! – и предложил проводить до больницы.
Ехали с эскортом. Включенная сирена возвещала о проблеме Григория Олеговича.
Он произнёс:
- Радует, в громкоговоритель правды не говорят.
Выходить из машины Григорий Олегович отказался. Он не мог себя представить на людях с бутылкой на члене. Елена Абрамовна лично привела травматолога к мужу. Мужчина за пятьдесят, поправив белый воротничок, оказался менее сдержанным. И, когда ему обрисовали ситуацию, взрыв хохота подбросил его так, что, резко разогнувшись, он ударился темечком об арку двери, потерял сознание и упал на бутыль – она издала звонкий «чпок», слетела с раздутого конца, успевшего посинеть, надо заметить, и зацепила любопытный глаз Елены Абрамовны…
Зловонное содержимое в салоне автомобиля убирал Вася…
Сделка сорвалась, соскочила, как бутылочка с мочой.
На обратном пути ехали молча. Елена Абрамовна прикладывала лёд к ушибленному месту и всё пыталась приложить лёд к уязвлённому достоинству мужа – они ехали вместе на заднем сиденье. На что тот отвечал:
- Ещё чего! Цистита-простатита мне только не хватает.
Тогда она снова прикладывала лёд к глазу. И было не понятно, то ли плачет дорогая жена шефа, то ли это лёд тает.
Глядя на эту картину, Вася всё же сказал:
- Для жены вы, Григорий Олегович, умерли – она плачет над вами, для меня стали занимательным и выразительным – я смеюсь над вами, — и разразился гортанным смехом до слёз. На что шеф кратко заметил:
- Уволен!
Но Вася не осознал этой фразы, смешно-то, да и не нужно ему было это: такие как он не ломаются и не гнутся под тяжестью слов, такие качают головой, только качают за дверью, скрывшись от посторонних глаз. И то не долго.