Первая глава

Автор: alexxey Жил я в большой, трёхкомнатной сталинке. Спальня моя большая, с огромными окнами, высокими потолками. При Иосифе Виссарионыче строили хорошо. Мне уютно здесь, здесь всё родное для меня, в этих стенах я вырос, здесь делал первые неуверенные шаги в огромном коридоре, здесь жила моя семья, мама, папа, сестра, я и бабушка. Папа был военный, офицер. Я помню его в парадной форме, в фуражке с белоснежной тульей, он улыбается мне, и я бегу к нему, он наклоняется подхватывает меня на руки и подбрасывает в небо… Отец погиб на учениях, когда мне было четыре года. Бабушка ушла очень быстро, жизнь потеряла для неё всякий смысл. Сестра уехала в столицу, друзья отца помогли ей устроиться в престижный ВУЗ. Мы с мамой жили вдвоём, я пошёл в школу, мама снова начала ходить на работу.Прошло несколько лет, сестра после учёбы нашла хорошую работу в столице, вышла замуж. Мы общались мало, она жила своей жизнью, к нам не приезжала и к себе не звала. Друзья отца, которые помогли ей с ВУЗом, постепенно перестали звонить, интересоваться моими успехами. Один из них, папин сослуживец, ушёл в отставку и занялся бизнесом. Ему повезло, за несколько лет он превратился в одного из самых богатых людей в городе. Сейчас я понимаю, что мама рассчитывала на его помощь, она надеялась, что я, как и сестра, буду учиться в столицеЯ совсем не хотел оставлять маму одну, и уезжать в другой город, но мама так часто об этом говорила, что скоро и мне стало казаться, что я тоже этого хочу. Помню, как перед окончанием школы, в один из майских дней мама, одетая в старое, праздничное платье, папин подарок, и я в школьных брюках и рубашке, очень, как мне казалось, нарядный, пошли на поклон к большому человеку. О дяде Толе я слышал много, мама показывала мне старый альбом, со страниц которого папа, молодой, смеющийся смотрел на нас, и на многих фотографиях Анатолий Сергеевич был с папой вместе, вот они с папой изучают какой-то чертёж, вот они на палубе своего корабля… Я не помню, но видимо они дружили крепко. Мама говорила, что дядя Толик часто бывал у нас дома, и даже приходил на мои дни рождения.
Нас не приняли сразу, пришлось посидеть в приёмной минут сорок. Дядя Толя не был нам рад. Это стало понятно с первой минуты разговора. Я отчётливо почувствовал волну, вернее пока ещё лёгкую рябь его нарастающего раздражения. Мама что-то лепетала, про то, какой я хороший мальчик, про то, как она мной гордится… Мне было противно. Я никогда не видел, чтобы мама так унижалась...
я понял, что не хочу никакой столицы, никакой, самый престижный ВУЗ не стоит унижений моего самого родного человека.
… и таможня фуру арестовала, представляешь, Тань? Я то думал порешаю… Штраф триста тысяч, где деньги брать, ума не приложу… Обрывки дяди Толиного монолога доносились до меня, как сквозь вату. Мама, похоже, тоже всё поняла.На меня вдруг нактила злость, в голове моей заиграл какой-то удалой мотив, и я рубанул шашкой с плеча: Мам, пойдём… Ты-же видишь, МЫ заняты. Избавь дядю Толю от необходимости придумывать предлог, что-бы мы ушли. Я встал. Мама, и наш неудавшийся спонсор оторопело молчали. Мама- не подозревала, что я способен так нахамить уважаемому человеку, а Анатолий Сергеевич… Он был в шоке, с ним никто так не разговаривал очень давно.
Мы вышли на улицу, погода была отличная, ещё не было удушливой жары, с моря дул лёгкий ветерок, и мы, не сговариваясь пошли пешком. Мне было не по себе. Смелость моя куда-то улетучилась, я переживал, что мама на меня обиделась и чувствовал себя нашкодившим котом. Несколько минут мы шли молча, потом она вдруг остановилась, упёрла руки в бока и громко рассмеялась, ничего не говоря она смеялась, смотря на меня. Поневоле и я расплылся в улыбке. Ты видел, как он глаза выпучил? Ага… гыгыгы. Я думала, мне показалось. Да я сам от себя не ожидал. Мы стояли посреди улицы и смеялись. Громко, весело. Напряжение вместе с хохотом выходило из нас.
Пять лет в пединституте пролетели быстро. Меня увлекла учёба, занятия были интересными, и я, сильно не напрягаясь, учился хорошо. В нашей группе было 24 девушки и три парня, я в том числе. Естественно, мы втроём чувствовали себя, как сыр в масле. День 23 февраля был для нас днём жертвоприношений. А вот через две недели приходилось попотеть. Правда на третьем курсе наш местный весельчак, Вова Бауткин изрёк мысль, которая нас успокоила: дословн не помню, но смысл был таков, мол на двадцать третье подарок должен быть дорогим, а на восьмое- главное не подарок, главное внимание. Мы не сильно сопротивлялись, и приняли мысль сию, как аксиому.
С преподавателями у меня были хорошие отношения, я был прилежен в учёбе, а они, видя мой интерес, с удовольствием делились своими знаниями. Особенно интересно мне был на занятиях по физ-культуре. Само-собой, интерес ученика к любому предмету учебной программы напрямую зависит от мастерства преподавателя, и у нашего Андрея Петровича с этим был полный порядок. До вуза я спортом сильно не увлекался, летом поплаваешь на море, осень-весна футбол с пацанами во дворе. Вот и весь спорт. Но этот человек сумел нас заинтересовать, на его уроки приходили все и всегда. Петрович, как оказалось, имел чёрный пояс по каратэ и
парням было интересно, а девченок всегда тянуло к сильным мужчинам, чего-уж тут. Надо отдать ему должное-
к девушкам он относился уважительно, часто шутил с ними, но всегда держал дистанцию. Наши красавицы построили ему глазки, обломались… и зауважали физрука ещё сильней. Покорял он нас не только физкультурой, Андрюха-сэнсэй, как мы его называли между-собой, был у огие его изречения очень точно выражали суть событий, и давали ответы на многие вопросы. С ним всегда приятно было побеседовать. Один вопрос нас волновал долго, и вот, однажды в конце пары Вовчик спросил напрямую: Андрей Петрович, вот вы такой умный, видно-же, что вам не физруком быть надо, а вы сидите тут…
Петрович помолчал, улыбнулся нам: Понимаешь, мой юный друг (это он нас всех так называл, ему-же самому было лет сорок, на взгляд) Есть мнение, кстати, не только моё, что каждый из нас имеет своё предназначение, я чувствую-это моё, потому и сижу, как ты выразился, здесь.
Ну а деньги? Вовчик не унимался, зарплата у вас ведь не большая. Ну и что, пожал плечами Андрей. Ну я не знаю, Вовчик полез, на мой взгляд туда, куда лезть не стоило: жена не ругается, что вы мало денег домой приносите? Андрей снова помолчал, вздохнул. Вова, мало денег для чего? Нуу… не знаю, одежду купить, сапоги там жене… Вова, всё относительно, и поверь, моя женщина со мной не из-за денег. Я взглянул на женскую половину нашей группы, видно было, что многие наши одногруппницы пошли-бы за Петровичем и без сапог. А некоторые не против были снять и одежду, дорогую, и не очень.
Все мы, как и в старые добрые советские времена вечером убирали свою аудиторию. староста составляла график, и, примерно раз в две недели два студента оставались после занятий, мыли полы, протирали парты, в общем- наводили порядок.Однажды, это было в декабре в конце занятий ко мне подошёл Стас, наш с Вовой друг, мы должны были дежурить вместе.
Сань, ты извини, пожалуйста, я чего-то чувствую себя неважно, может ты сам уберёшься, а я в следующее дежурство за тебя отработаю?- по нему было видно, что ему действительно плохо. Я сказал: без проблем. Пары закончились, ребята и преподаватели разошлись, я остался один в аудитории. Подойдя к окну я завороженно уставился на улицу, шёл первый снег, в свете уличного фонаря снегопад был красив до невозможности.Серую, пустынную улицу покрыл белоснежный ковёр, несколько минут я стоял, возможно даже с открытым ртом и любовался этим пейзажем. И вдруг фонарь погас. Я разрчарованно вздохнул и уже собирался идти в туалет за водой для пола, как прямо под ворота нашего института, а их хорошо видно было из окон нашей аудитории, подъехал большой чёрный внедорожник. Мне стало любопытно, а вдруг кто-то из наших девчонок крутит с бандитом каким-нибудь? в нашем городке на таких машинах ездили только они. Двери автомобиля, все, кроме водительской открылись, и на снег выпрыгнули три фигуры в чёрной одежде. Точно бандюки, я уже не сомневался. Интересно, что им надо? Мне стало ещё любопытней. Схватив ведро я выскочил из кабинета и помчался по лестнице вниз, к туалету. От туалета до вестибюля было двадцать метров по коридору, и я рассчитывал подсмотреть и подслушать, чего этим парням здесь надо. Жизнь ещё не научила меня не совать свой нос туда, где его могут сломать. К сожалению, уборщица уже успела помыть лестницу, причём воды не пожалела, и, когда мне оставалось пробежать всего-лишь несколько ступенек, я поскользнулся, и, произведя невероятный шум, грохоча по ступенькам пустым ведром растянулся на полу в коридоре. Было очень больно. Вначале я думал, что сломал себе рёбра. Лёжа на полу я пытался собраться и встать, но боль была черезчур сильна. Больно, да? Раздался где-то сверху голос. Прямо перед моими глазами оказались носки чьих-то ботинок. Начищенных до блеска, и видимо безумно дорогих. Некоторое время я любовался своей физиономией, отражающейся в них, потом до меня дошло, что вопрос адресован мне. Да… просипел я, рёбра болели невыносимо. Неожиданно чья-то крепкая рука подняла меня за шиворот, да так, что ноги заболтались в воздухе. Меня поставили на пол, возле стены, я прислонился к ней, и наконец-то рассмотрел обладателя шикарных ботинок. Он был невысок, худощав, на вид лет пятидесяти, в отличном чёрном пальто и с седой головой. Чеченецы, подумал я. Его спутники были моложе, лет по тридцать, черноволосые и крепкие. Одетые во всё чёрное, чёрные джинсы, чёрные кожаные куртки. Смотрели они на меня враждебно. Мне стало неуютно. Мальчик, мне нужен Андрей Петрович- пожилой чеченец обращался ко мне- проведи нас к нему. Я кивнул. Идёмте. Мы прошли через всё здание, и подошли к дверям спортзала.За дверями слышны были звуки ударов по мешку, видимо Андрей тренировался. Здесь, я показал им на дверь. Стучи. Попроси его выйти. А может вы сами-поинтересовался я. Конечно, мне было не по себе, но подставлять Петровича я совсем не хотел. Дато… пожилой кивнул одному из молодых, и тот легонько стукнул меня по корпусу. Рёбрааа… успел прохрипеть я и мешком осел на пол, прямо напротив двери. Всё происходящее после, как я подумал, было галлюцинацией. Молодые чеченцы по знаку главаря полезли вверх по стене. Я оторопел. Они просто ползли по ней так, как будто это была не стена, а пол. Забравшись на потолок они зависли над дверью спортзала.Вот один из них дёрнул рукой, и из рукава в ладонь выскользнул блестящий клинок. Нинзя-мелькнуло в гудящей моей голове. Пожилой постучал в дверь.Звуки ударов прекратились. Да-раздался голос физрука. Андрей Петрович, выйдите пожалуйста, вас просит зайти директор. Седоволосый бандит говорил МОИМ голосом. После ползанья по потолку этот фокус был так себе, но я сильно засомневался в своём психическом здоровье. Иду, через минуту напряжённой тишины дверь зала открылась и два бойца с потолка упали на вышедшего преподавателя. Всё происходило молниеносно.Но Андрей Петрович был совсем не прост.Перед собой он вытолкнул в дверь большой боксёрский мешок, который висел у нас в спортзале, натянув на него для правдоподобности куртку от кимоно, в которой занимался. У бандитов не выдержали нервы, и увидев внизу цель они как два коршуна ринулись на наживку. Действовали они синхронно и молниеносно. Тот, что был без меча, крутнулся вокруг своей оси, одновременно выбросив ногу в сторону и пяткой подсёк противника, второй-же, пока мешок падал несколько раз рубанул его мечом, клинок мелькал, как молния. Каждый удар глубоко вонзался в плоть и когда боец выдёргивал меч из тела вверх взлетали кусочки белой ткани и поролоновая крошка, которой был набит мешок. То-ли я от потрясения замедленно воспринимал происходящее, то-ли нинзя обладали нечеловеческими возможностями, но всё произошло за несколько секунд. Они ещё не поняли, что их обманули, как страшный удар изнутри зала выбил оставшуюся закрытой правую створку двери. Сорванная с петель она впечатала в стену главаря, который невозмутимо смотрел на работу свои бойцов. Не дав опомниться противнику, Андрей выскочил в коридор и пожарным топором снёс пол-головы воину с мечом. Странно, но тот не упал а лишь неуверенными шагами, на заплетающихся ногах отошёл к стене и упёрся в неё спиной. Тем временем второй нинзя пришёл в себя и отскочив назад взмахнул рукой. Раз, два, три.Его движения были молниеносны. Из рукава при каждом взмахе вылетали небольшие блестящие диски. От двух Андрей увернулся, но третий попал в левую руку, в долю секунды его лицо стало мертвенно белым, он закричал. Ярость и боль, в этом крике их было так много, что у меня мурашки пошли по коже, несмотря на то, что я для себя уже решил, что всё происходящее лишь плод моего воображения. Видимо криком физрук мобилизовал все силы своего организма, лицо его приняло относительно нормальный оттенок, и здоровая рука, держащая топор метнула орудие в чёрного. Тот уже замахивался для очередного броска, не успел. Топор вошёл глубоко в грудь. Воин с ненавистью смотрел на Андрея, но ноги его подкосились и он упал на колени, затем лицом в пол. Андрей Петрович тяжело дыша повернул голову на бойца, который стоял у стены. Шатаясь подошёл к нему и подобрав выпавший у чёрного меч с громким выдохом вонзил его в грудь обезглавленного. Тот сполз по стене вниз, Андрей выдернул клинок, подошёл к лежащему под дверью главарю, громко произнёс какую то короткую фразу, как мне показалось на немецком и высоко подняв меч, прямо через фанеру, вонзил его в седоволосого. Ноги в дорогих ботинках дёрнулись, задрожали и из под двери раздался душераздирающий вой, я никогда не думал, что человек может так кричать. Надо мной со звоном начали лопаться стёкла в окне, осколки посыпались вниз дождём и я рванул в сторону, споткнулся об что-то, глянул вниз- отрубленная верхняя половина черепа лежала у меня под ногами, полузакрытые глаза смотрели в сторону.Почувствовал, как отнимаются ноги, тело становится тяжёлым и, наконец-то, я потерял сознание.
Саня, Саня! Меня кто-то безцеремонно лупил по щекам, сознание возвращалось. Открывай глаза! Я послушался, увидел серый потолок родного ВУЗа и бледное лицо преподавателя. Саня, слушай меня внимательно, времени у нас нет.
Кто они? Ты их убил? Снова пощёчина. Я продолжаю задавать вопросы: они по стенам вверх лезли, ты видел? Они нинзя? Снова пощёчина, в голове гудит, но вроде мозги становятся на место. Слушай. Сейчас идём вниз, садимся в машину, ты водишь? С трудом. Плохо.Ладно, разберёмся. Я через пару минут отрублюсь. Вот адрес-он протягивает мне какой-то мятый листок с каракулями, нам надо туда. Гони со всех сил, и ни в коем случае не останавливайся, иначе смерть. Он начал оседать по стене. Спросишь отца Викентия. Голос его становится неразборчивым, скулы сводит, видно, что удержать себя в сознани ему удаётся с огромным трудом.
Я скорую вызову-, кричу я. Нет,- он похоже начинает злиться. В каптёрке… в столе… Уколи. Я не умею. Несколько секунд он собирается с силами, поднимает на меня глаза, в них почти нет жизни: КОЛИИ! Мне страшно, но я срываюсь с места и несусь к нему в каптёрку. В столе лежит запечатанный шприц-тюбик с коричневой жидкостью. Бегу обратно, на ходу разрываю упаковку. Физрук уже без сознания, лежит на полу. Отвинчиваю колпачок, секундное замешательство, размахиваюсь и втыкаю короткую иглу ему в бедро. Прямо через ткань. Сдавливаю тюбик пальцами. Он вздрагивает. Сквозь зубы стонет. Открывает глаза и рывком садится на пол, смотрит по сторонам, в метре от нас лежат тела, он неожиданно улыбается. Страшно? спрашивает меня. Очень- честно отвечаю я. Он понимающе кивает. Встаёт. Идём, и идёт к выходу. Петрович- я вспоминаю, что в машине должен быть ещё водитель, там их машина, там ещё один! Он уехал. Его голос становится пустым, без эмоций. Мы выходим к воротам, машины нет. Нет даже следов, всё засыпано снегом. Я думаю, что двадцать минут назад я стоял у окна и любовался снегопадом, был безмятежен и спокоен, а десять минут назад на моих глазах убили троих человек… Стоп, а где люди? Неужели никто нччего не слышал? Словно отвечая на мой немой вопрос, взгляд натыкается на сугроб у ворот, сугроб необычной формы, похож на лежащего на боку человека. Саныч?! Наш сторож, Саныч лежит на земле, его уже присыпало снегом. Я делаю шаг к нему. Не трать время-каким-то неживым голосом говорит мне Андрей, он мёртв. Он идёт чуть впереди меня. Напротив ворот нашего института какой-то бедолага припарковал свой Сузуки. Андрей не останавливаясь подходит к двери, и коротко, без замаха бьёт кулаком в окно. Стекло покрывается трещинами, но держится на плёнке. Истошно орёт сигнализация. Кулак вновь влетает в стело, и оно вываливается внутрь машины. Он открывает дверь, к нам уже бежит разъярённый хозяин, а впереди него стаффорд. Я замираю, физрук резко оборачивается, и пёс, словно натыкается на невидимую стену, отлетев назад падает на спину, встаёт и с воем, поджав хвост уносится в темноту. Хозяин замер в ступоре. А я уже готов был последовать примеру несчастной псины, и поджав несуществующий хвост нестись подальше отсюда. Столько мистики я не переварю. Андрей переводит взгляд на хозяина машины. Тот пятится, спотыкается и садится в снег. Ключ. Голос его пробирает до костей. А может я просто замёрз в одной рубашке. Саня, возьми. Я беру ключ, который хозяин протягивает мне. Его рука дрожит, он боится.
Слава Богу, машина с автоматической коробкой, иначе я-бы не тронулся даже. Петрович полулежит рядом. Наркотик потихоньку перестаёт действовать, и он иногда стонет, сквозь сжатые зубы. В свете ночных фонарей на его лбу блестят крупные капли пота. Мы несёмся по пустым улицам, зимой наш курортный городок вымирает, и на моё счастье прохожих нет совсем, машин по дороге встречаем всего две. Я бросаю взгляд в зеркало, сзади, пока ещё далеко от нас фары.Опять этот джип. Петрович, сзади тот джип. Я знаю- он не поворачивает головы- они не отстанут. Я опять замолкаю, вспоминаю, что вроде нельзя давать раненому отключиться, снова спрашиваю: А кто они? Чеченцы? Нет… А кто? Нечисть. Блин, он бредит, похоже. Вылетаем на пустынный проспект и я соображаю, что не глянул адрес на бумажке. Петрович, он молчит. Я поворачиваюсь к нему. Блин, я его даже не перевязал, он сидит с голым торсом, левая рука разворочена, края раны вывернуты наружу, кровь течёт на сиденье. Он неожиданно приходит в себя. Причём это происходит рывком. Видимо действие наркотика, который я ему вколол. Он тоже смотрит на рану. Если доедем, сразу скажи, что это лунный диск. Мля, вырывается у меня. Он собирается с мыслями: я не в бреду, верь мне. То… что ты сейчас видишь и слышишь… поймёшь потом, сейчас просто верь.Я делаю вид, что всё в порядке: Андрей Петрович, а куда ехать? в Бахчисарай, в Софиевский монастырь. Я присвистываю. 80 километров. На угнанной машине. Впереди, на обочине стоит патрульный автомобиль ГАИ. Гаишник в светящемся жилете машет жезлом, я растерянно смотрю на физрука. Гони, хрипит он. Это не гаишник. Я послушно втаптываю педаль в пол, полноприводный Сузуки ревёт мотором, и обсыпав лжегаишников снежной пылью мы пролетаем мимо. За патрулькой стоит вазовская десятка, возле которой замерли уже знакомые мне чёрные фигуры. Увидев, что мы не остановились, чёрные прыгают в машину. На наше счастье десятка выскочила перед самым носом у джипа, который вёл нас от самого института, водитель ударил по тормозам, тяжёлую, как танк машину занесло и развернуло поперёк дороги. В этот день удача всё-таки повернулась к нам лицом. Уже за городом десятка несколько раз попыталась прижать нас к обочине, я давил акселератор изо-всех сил, и на снегу, на скорости около 150 км/ч они улетели с трассы.Я выдохнул с облегчением, сами мы тоже несколько раз были на грани вылета: трасса была очень скользкая, и нам очень повезло, что Сузуки был полноприводным и на хорошей зимней резине.
Через пару часов езды по пустынной заснеженной трассе и поисков по всему городу я наконец-то увидел указатель Софиевского монастыря. Пришлось нам забираться в горы, монастырь находился в 10 км от Бахчисарая. Снова нас выручил Сузуки, на легковой машине по такому снегу мы никогда бы не доехали. Андрей уже давно потерял сознание, и иногда мне казалось, что он перестал дышать. Потом судорожный вдох, ещё один, иногда он негромко стонал.Через разбитое окно в салон нанесло снега, я очень замёрз, включенная на полную мощность печка не справлялась с потоком ледяного воздуха. Я нёсся со всей возможной в этих условиях скоростью, и когда увидел ворота в высокой стене, а над ними башню, с куполом, увенчаным крестом, сил моих практически не оставалось. События этого вечера, погоня и само управление машиной для неопытного меня были черезчур сильными ощущениями, я буквально падал на руль. Я посигналил, ещё раз и ещё. В воротах открылась небольшая калитка. К нам вышел монах в длинной чёрной одежде, подошёл к моей двери. К отцу Викентию, я сам с трудом слышал свой голос. Андрей ранен, это лунный диск… Выполнив свою миссию я отрубился, просто выключился, как телевизор.
Саша, Саша проснись. Меня кто-то тряс за плечо. Я открыл глаза, надо мною стоял монах, как и его собрат, которого я видел ночью, он был одет в чёрное. Доброго утра, он улыбнулся мне. Отец Викентий просил тебя разбудить и накормить. А? а да, отец Викентий… Я ещё не совсем проснулся, попытался вспомнить, как я сюда попал и не смог. Посмотрел по сторонам. Узкая, как пенал, комната с побелеными стенами, небольшое окно в стене, умывальник у двери. Мрачновато. За окном уже было светло, но видно было, что день пасмурный. Я потянулся. Монах стоял рядом с моей скромной кроватью, и смотрел на меня в ожидании. Умывшись, зубной щётки в келье не было, я оделся, одежда висела на гвоздике у двери, и пошёл с монахом по длинному коридору. Мы пришли в комнату с высоким потолком и массивным деревянным столом посередине. Вокруг стола, на лавках сидели монахи, мне бросилось в глаза, что они все, как на подбор были крепкого телосложения, у многих были такие физиономии, что мне стало немного не по себе. Один из них, здоровяк со сплющенным носом и шрамом на щеке молча подвинулся и освободил мне место. Я аккуратно присел рядом с ним. На меня никто не глянул даже, богатыри молча пережёвывали кашу из глиняных мисок, заедали её квашенной капустой и серым хлебом, который, кажется был порублен топором. Меня замутило, я вспомнил, что топором можно, как я вчера убедился, рубить не только хлеб.
Мой спутник поставил передо мной миску с кашей, положил ложку и приглашающе кивнул. Я поел, еда была простая, но сытная. Одолев свою порцию, я вопросительно глянул на монаха, в присутствии таких громил мне совсем не хотелось привлекать к себе их внимание голосом. Идём, Саша. Он направился к выходу, я засеменил за ним. Снова длинный коридор, лестницы, повороты… Я-бы заблудился уже давно, но монах вёл меня уверенно, видно было, что он здесь не один десяток километров намотал по коридорам да по лестницам.Наконец мы пришли. Викентий оказался высоким мужчиной, на вид ему было лет пятьдесят. Его келья меня удивила, она напоминала центр управления полётами, несколько компьютеров, телефоны, географические карты. Сам отец был одет очень скромно, как и все монахи в чёрную длинную накидку. Сопровождающий молча развернулся и вышел. монах жестом пригласил меня сесть. Я опустился напротив него на стул.
Андрей считает, что тебе можно доверять. Тем-более ты спас ему жизнь.Он жив?? Я честно даже и забыл, что Андрей тоже где-то здесь.Да, он в безопасности. Скоро вы увидетесь.А теперь послушай внимательно, не оценивай услышанное с позиций «верю и не верю» просто постарайся впитать информацию. Я осторожно кивнул. Андрей мне всё рассказал, и я знаю, что то, что ты видел не укладывается в рамки твоего сознания. Сразу говорю тебе- всё, что ты видел- не галлюцинация. Андрея пришли убивать нелюди, и ты случайно оказался рядом. Тебе крайне, я-бы сказал, повезло, что ты до сих пор жив. Я вспомнил присыпанный первым снежком труп Саныча у ворот, меня передёрнуло. А кто это такие, нелюди? Нелюди, живут на земле рядом с нами. Это понятие довольно обширно, вкратце- этим словом мы называем всех существ, внешне похожих на человека, но с немного иным генетическим кодом. Так сложилось, Саша, что человечеством управляют именно они. Все те, кого ты видишь по телевизору, президенты, министры и прочие- всего лишь послушные исполнители. Человеки для нелюдей- среда обитания. Биомасса, которая трудится на несколько десятков тысяч нелюдей, живущих по всей планете.
Я не поверил. Не знаю… Он усмехнулся. Я и не думал, что ты поверишь. Когда-то много лет назад я так-же сомневался, как и ты.Я спросил: А зачем им было убивать Андрея?
Зачем? Хм… Андрей- один из главных врагов нечисти, они его, так скажем немного недолюбливают. Тебе повезло, ты должен был умереть вчера. Я поёжился: Спасибо, что просвятили. Он усмехнулся ещё раз. Многие вещи ты узнаешь позже. Сейчас тебе это ни к чему. Скажу тебе так: Суть нашего противостояния с ними: не дать им истребить нас. Истребить их. Всё просто. Человеков становилось всё больше, и нелюди были сильно обеспокоены этим. Мировые войны, эпидемии, ядерное оружие, ценой наших невероятных усилий мы не даём нечисти на полную использовать эти средства уничтожения. Нелюди считают, что на земле должен жить один миллиард человек. С бОльшим количеством они не могут справиться, сил не хватает и периодически они выпускают ситуацию из рук, мы-же отслеживаем эти моменты и кусаем их. Иногда очень больно кусаем. В данный момент нелюдями правит Влад 1, он взошёл на трон после второй мировой войны. Его предшественник, Тор 3 начал две войны, которые должны были выкосить человечество, первая война захлебнулась и через двадцать с небольшим лет он, подготовившись получше, начал вторую. Тор не справился с задачей, нам удалось остановить эту бойню, и ему пришлось отречься от престола.Скажу тебе, Саша, что когда весь мир радовался окончанию войны, нам было не до веселья. Человечеству был нанесён сокрушительный удар, и Влад очень ловко воспользовался последствиями второй мировой. Я оторопело слушал.
А… а Сталин и Гитлер, тоже нелюди? Только Сталин. Гитлер верный и послушный слуга нелюдей. Я не поверил: Не может быть. Он усмехнулся снова. Во время войны Сталин регулярно встречался с Гитлером. У них была прямая связь. Гитлер шагу не делал, без приказа из Москвы. Но зачем?? Общая цель- уничтожить как-можно больше человеков. Желательно славян. До войны Сталин сам с этим неплохо справлялся. Но когда мы уже готовы были его устранить, когда народное восстание было практически готово, он достал из рукава козырь: Адольфа Гитлера. Быстро организовав нападение на СССР, они запустили новый виток кровопролития. Человеки вынуждены были сплотиться против общего врага, и восстание умерло не начавшись. Отец Викентий, вы сказали, что им надо уничтожить побольше славян, но почему именно нас? Потому, что славяне генетически являются антиподом нечисти, естественный противовес, который не даёт врагу опрокинуть и смять человечество. Последний оплот и последняя надежда.
Вот уже почти семьдесят лет правит Влад. Надо отдать ему должное: он очень умён. Нелюди очень умны и хитры сами по себе, но Влад просто гений, даже среди них.Сразу после окончания второй мировой Влад пошёл по инерции по стопам Тора, нелюдь планировал столкнуть две супердержавы в ядерной войне, они очень сильно помогли и тем и тем «изобрести» ядерное оружие. Сначала подкинули одним якобы немецкие разработки. Затем, когда человеки испытали подарок, начали активно помогать обеим странам. Только наше вмешательство остановило ядерную войну. В отличие от предшественника, новый князь, а именно так называют нечистые своего правителя, не стал биться лбом о стену и организовывать новую всемирную мясорубку.Да и нелюди, хорошо зная страсть людей к уничтожению друг-друга просто побоялись, что мы вовремя не остановимся, и они остануться на земле одни, а для них это конец, они не могут без нас. Влад дал человечеству орудие для самоубийства намного более сильное. Я заинтересованно слушал, то, о чём говорил Викентий с трудом укладывалось в моей голове, но было очень интересно.
Новая война длится уже два десятилетия, и мы безнадёжно проигрываем её, Саша. Новое оружие нечисти- Порок, Алкоголь, Наркотики, Гомосексуализм, Религия, и масса других «радостей». Но религия… Я с недоумением смотрел на него. Ты хочешь меня спросить, почему я, настоятель монастыря, говорю, что религия- орудие нечисти? Он грустно усмехнулся. Религии придумали нелюди и подсунули нам. И бога нет?- потрясённо спросил я. Бог есть, Саша. Бог- в каждом из нас.
Ну а насчёт всего остального, достаточно просто посмотреть вокруг себя неравнодушным взглядом и ты всё увидишь сам.
В дверь постучали. Вошёл монах, который открывал нам дверь ночью. Наклонившись к уху настоятеля, он что-то прошептал. Идём, отец Викентий встал. Потом пообщаемся ещё, Александр.