ББББ и ЕЕЕЕ

Автор: Ким-Де-Форм Первый раз в жизни Лёха ехал в салоне лимузина. Всё внутри выглядело запредельно дорого: длинные кожаные сиденья, лакированные деревянные панели, в которых были прорези под шампанское.
Только вместо шампанского в одном из этих отверстий стояла бутылка водки.
И ехали в машине не те люди, у которых обычно бывают дорогие галстуки и шестизначные счёта в банках.
-- Вот так, братан, — говорит Мишаня. — Сказали нам с Серёгой: «Извините, мол, ребятки, но сосните хуйца, не будет вам зарплаты на этой неделе. Можете взять лимуз и погонять пару дней в счёт неустойки». Ну хули тут скажешь? Мы взяли ключи и вот, едем, — уличный ветер трепал его футболку через приоткрытое окно. Это была фирменная зенитовская футболка с номером «11» и надписью на спине – Кержаков. Мишаня купил её полгода назад в Питере.
-- Лимуз – это здорово, — Лёха меланхолично вздыхает… – Можно любых тёлок цеплять. Я бы сейчас перепихнулся. Хоть они меня и заебали…
-- Чего это вдруг? – его приятель наливает водку в пластиковый стаканчик и открывает пакет с апельсиновым соком для запивания.
-- Да, понимаешь… нравится мне одна…
-- И кто же?
-- Да ты будешь смеяться.
-- Буду, как же нет. И кто она?
-- Журналистка, блядь, с местного телеканала.
Мишаня смеётся. Он выпивает водку из стаканчика и осторожно ставит бутылку на место, опасаясь испачкать салон лимузина.
-- Красавчик! И что за история?
-- Да вот есть одна… Светлана… городские новости на «АИСТе» ведёт, ну и в сюжетах мелькает частенько. Вот как в передаче увижу её, эх… Мишаня… у неё такая задница… Я спать не могу. Сука.
Мишаня перебирается на другой конец салона и стучит в затонированную перегородку рядом с водительской кабиной. Стекло опускается, за ним сидит Серёга в белой футболке и белых шортах.
-- Серый, прикинь, Лёха журналистку выебать хочет!
-- Да они ж брёвна…
-- А ты что, спал с ними?
-- Нет.
-- А чего говоришь?
-- Не видно разве?
Серёга снял одну руку с руля и достал из кармана металлический брелок, напоминающий газовый баллончик для сифона. Зажал его между указательным и средним пальцем, достал из приборной панели прикуриватель и прижал раскалённую спираль ко дну брелка. Вершина брелка засветилась тлеющими огоньками.
Серёга поднёсбрелок к губам и втянул дым.
-- Хорошо, блядь.
-- Хер знает, я тебе водки хотел предложить.
-- Ну её, эту водку. Говно. Вот трава – другое дело: ни больной головы, ни последствий. Как пришло так и ушло.
-- Конечно, никаких последствий, только какой-то дорожный инстинкт у тебя просыпается – то в клуб полетели, то к однокурснице на чай, то рыбачить в три ночи посередине города, — возразил Мишаня.
-- А что, плохо? Вот сейчас едем вместе в Листвянку, там нас ждёт пацанчик с гашишем. Всё нормально, оттянемся. А ты, Лёхыч, не еби себе мозги, найдём тебе бабу.
-- Быдло ты, Серый, — говорит Лёха. – Но, сука, оптимист. Люблю я тебя.
-- Да ну тебя нах, гомосек.
Стекло между кабиной и салоном поднимается.
Мишаня наливает Лёхе.
Лёха выпивает и откидывается на сиденье.
-- Такая жопа, Мишанька, такая жопа… эх.
-- Не бери в голову. Все они одинаковые между ног. Вот возьми меня – проехать с пацанами, побухать в лимузине… чего ещё надо от жизни? Знаешь, если бы я писал книги, то не лил бы туда воды. Какая нахер любовь, какая нахер борьба бобра с ослом? Вот борьба зла со злом – вот это интересно. А истории о любви… встретились пацаны на деревне, побухали самогонкой, а потом пошли на сеновал и отъебали доярку – вот это самый лучший в мире рассказ про любовь, блядь. Хочешь выебать журналистку – подойди и выеби.
-- Мерзкий ты, Мишанька.
Мишаня довольно улыбнулся.
Серёга включил «Ленинград».
Шнур запел про жопу.

Когда лимузин въехал в Листвянку, было уже около двух ночи. Серёгин знакомый должен был ждать парней рядом с небольшим ресторанчиком, в котором обычно бухал народец с лендкрузерами, авансирами и прочими подобными по цене четырёхколёсными. Фары высветили небольшую площадку и несколько пьяных мужичков с растрёпанными рубашками. Вокруг них кружили поддатые девицы, расписанные отекающей косметикой.
-- Ну что, команда, на выход? – бодро предложил Серёга.
-- Что-то не вижу я твоего паренька с гашишем, — скептично возразил Лёха. – Да и посмотри на этих баб, им же за тридцадку всем перевалило… какие перепихоны?
-- Кончай нудеть, братан, — ответил Мишаня. – Это ж самое оно! Да они только и ждут, чтобы мы отодрали их в местном сортире! Хуле ещё здесь делать? Тут же любая на долбёжку втроём согласится.
-- Не, долбёжка втроём не варик…
-- И чего это не варик?
-- Не хочу на ваши рожи смотреть, когда она дрочить вам начнёт.
Между тем на площадку перед машиной начали подтягиваться гуляки из ресторана. Они тыкали пальцами в сторону лимузина и перешёптывались между собой. Гадали, кто же в такой машине приехал и чего он здесь забыл.
-- Пошли, найдём твоего гарсона.
Мишаня открыл дверь.


Наружу, в Листвянку, вырвался хриплый голос Шнура.
Парни вылезли из машины.
Секунду висела тишина.


Внезапно один мужик из толпы сорвался с места.
-- Саня, блядь! Саня Кержаков, блядь!
Мишаня замешкался и отступил назад, его брови сложились в знак вопроса, но было уже поздно — подбежавший мужик успел захватить его правую руку и от души тряс её в воздухе. Лицо мужика перекосила улыбка счастья, словно всю жизнь он только и делал, что ждал вот этого момента.
-- Саня… — дышал мужик перегаром. – Сашка, блядь… Санёк… А я-то думаю: ты не ты? А потом понял – ты! Чисто прикинул: лимузин, футболка, «Ленинград»… Точно! Керж! Кто ж ещё?! Блядь, Саня! Санёк! Погоди, погоди…
Мужик спешно начал шарить у себя по карманам, поначалу не попадая в разрезы из-за выпитого до этой знаменательной встречи алкоголя, но потом всё-таки смог, сделал — достал из брюк трёхрублёвую мыльницу.
Подозвал жестом Серёгу: мол, щёлкни на память.
-- Во, не в падлу, братан, сфоткай меня с Саней! Чтобы мы типа как руки жали.
Серёга, хихикая, сфотографировал пьяного мужичка и Мишаню.
Мишаняпонял что происходит и расслабился. Он, сдерживая смех, залез в лимузин и взял оттуда бутылку водки. Сорвал с неё этикетку. Потом достал из штанов дешёвую китайскую шариковую ручку и нацарапал на этикетке поверх надписи «Беленькая» фирменный автограф — «ББББ». Чирканул под ним невнятный зигзаг и протянул это бухому мужику.
-- Держи, отец, — тепло, по-доброму сказал Мишаня.
Мужик схватил этикетку. По его щекам потекли слёзы радости. Как редчайшее сокровище этикетка отправилась вместе с фотоаппаратом в его карман.
-- Бля, Саня… какой же ты, сука, охуенный… пошли, пошли, я тебе налью водяры, и корешам твоим тоже. Ох, гульнём!!! — и потащил Мишаню за собой.
Парни переглянулись. Серёга беззвучно зашевелил губами: «Халява».
Лёха пожал плечами, махнул рукой и пошёл вслед за Мишаней и бухим мужиком.
Люди между тем резко оживились. Словно кто-то закинул в толпу баллон с веселящим газом. Послышались перешёптывания, среди которых повторялись слова: «Кержаков», «Зенит», «бомжи» и «говночашка».
Трезвых здесь не было.


Ресторан встретил героя российского футбола бодрым шансончиком и скользкими от пролитой водки полами. В помещении стоял галдёж, туда-сюда носились официанты, в диких танцах трясли животами подвыпившие мужики. Сигаретный дым заменил воздух.
-- Где твой драгдилер, братан? – спросил Лёха Серёгу.
-- Да хуй его знает… Скинул ему маяк на мобилу, подождём, придёт.
Мишаня присел за столик вместе со своими фанатами и начал закатывать водку в горло.
Лёха и Серёга присоединились к нему.
Почти сразу же к столику с «Кержаковым» стали подходить люди – с ручками и салфетками. Наклюкавшийся «Керж» щедро расписывал их своими «ББББ», следом получал в подарок бутылку водки, одну за другой.
-- Братан, в чём дело? Ты же раньше заебатее играл… Говночашку приволок в команду, мячей нахуячил по горло… а сейчас чё? Где, блядь, работа? Хули отлыниваешь?
-- Дык, как тебе сказать… тренеры всё… мудаки, не дают раскрыться…
-- Блядь… я так и знал. Ох уж эти ебучие Хиддинги-Газзаевы… Керж, ты вот что, ты меня тренером возьми, я в этом деле ваще рублю как надо, всех по местам расставлю. Вечно наберёте уебанцев на рулевые скамейки и сидите в говне…


Время потекло невероятно быстро. Лёха много не выпивал: всё больше поглядывал по сторонам в поисках более-менее подходящей женщины, но кругом натыкался на пьяных бабищ, которые едва на каблуках стояли.
И вдруг:
-- Серёга… Серый! Блядь, Серый, глянь, глянь, мать твою, посмотри!
Рядом с баром сидела ОНА. Чёрное платье, золотистые браслеты, тёмные густые волосы. Сияющая улыбка. Ярко-красный лак на ногтях. Длинные точёные ножки в нейлоновых чулках.
Девушка шепталась о чём-то с барменом и поглядывала в Лёхину сторону.
Та самая журналистка.
-- Чего ты увидел?
-- Да это же она! Серый, это та самая журналистка, которая нравится мне.
Лёха залпом осушил рюмку.
Серёга захохотал.
-- Вот тебе и встреча. Пойдипотрись вокруг, может, чего и перепадёт…
-- Да ну ты, брось… что я могу? Вот Мишанька, наверное, смог бы… Мне же суждено сидеть в стороне и молча наслаждаться этой красотой…
Серёга отрицательно замахал руками. Потом достал из штанов брелок с гашишом. Протянул его Лёхе.
--Не-е-е-е… Не, братан. Скажем «нет» дрочерам. Держи гуманитарную помощь — пару минут назад пришёл мой приятель и принёс нам этот сверкающий… э-э-э… блядь… артефакт, ёб твою мать. Я уже дунул, а у тебя с этой сучкой всё впереди. Иди, блядь, ДиКаприо…
Лёха отказался. Потом посмотрел на журналистку.
На пьющего Мишаню.
Снова на журналистку.
Взял брелок, прикрыл его ладонью и подогрел днище зажигалкой.
Втянул дурь.

-- Эге-гей, Санёк, — Лёха обнял Мишаню. Потом вполголоса прошептал ему на ухо. – Сейчас я пойду к бару, а ты мне рукой помаши и кивни головой. Понял?
Мишаня пробурчал что-то нечленораздельное, похожее на «я не гей», потом захотел сказать что-то поразвёрнутее и посерьёзнее, но слова в его губах упрямо распадались на мычание. В итоге он плюнул на эту непосильную задачу и просто показал поднятый вверх большой палец.
Лёха направился к бару.
Присел рядом с девушкой.
«Какой же у неё шикарный парфюм… — подумал он. – Сирень… чёрт, как её такую родили?»
Парень хотел было открыть рот и что-то сказать, но журналистка начала первой:
-- Так значит, ты знаешь Кержакова…
-- Знаю ли я Саньку? Хах, да я его лучший друг!
-- Ух ты, даже так? Лучший друг? Слушай, лучший друг, дело есть…
-- И что за дело?
-- Я, знаешь, очень известная журналистка. Не мог бы ты устроить мне с Кержаковым… ну-у-у… небольшую встречу. Эксклюзивное интервью. Он же не афишировал свой приезд, никаких пресс-релизов не было. Во-о-от… Тем интереснее материал. Что думаешь?
Лёха не мог поверить своим ушам. Так просто.
Даже говорить ничего не пришлось.
-- Э-э-э… как тебя?
-- Света.
-- Света. Знаешь, Света, Саня очень занятой человек. Очень. Ему расслабиться страсть как необходимо. Отдохнуть от прессы там, от футбола. Развлечься. Ему сейчас интервью… ну, не в тему, понимаешь.
-- Ты же его друг, помоги мне, зайка, — Света сделала характеный жест сведённых между собой рук с выделением груди в декольте.
«Зайка? – подумал Лёха — Зайка? Какая нахуй зайка?»
-- Есть один способ… Света… зайка… непростой способ.
Света захлопала ресницами, делая вид, что не понимает значения этих слов.
-- Знаешь девиз Сани, ББББ?
-- Э-э-э… нет….
-- Бил, бью и буду бить. Четыре «бэ». Фирменный знак. Любой фанат в любом месте процитирует. Такую репутацию единицы зарабатывают. Так вот, есть ещё кое-что, о чём немногие знают, есть другой девиз, скажем так, известный лишь в узких кругах. Девиз этот: ЕЕЕЕ.
-- ЕЕЕЕ? Что это значит?
-- Ебать, ебать, ещё ебать, — закончил Лёха и с удовольствием стал наблюдать за внутренней борьбой журналистки.
На её личике отражалось всё: вот она морщится, потом задумывается, потом начинает стучать ногтями по барной стойке, потом открывает рот, чтобы что-то сказать, но не решается.
Пристально смотрит на Лёху.
-- У меня будет интервью?
-- Да.
-- С Кержаковым?
-- Вам никто не будет мешать.
-- Полный эксклюзив?
-- Именно.
Света закусывает губу. Вроде бы ничего не происходит, но Лёха уже знает, как потекут дальше события.
Нагнётся.
И возьмёт в рот.
И ни слова не скажет.
Света достала из сумочки презерватив.
-- Давай со мною в туалет, только быстро.


Девушка заглянула в дамскую комнату, проверить обстановку. Никого не было.
Жестом подозвала Лёху.
Они вместе зашли в одну из кабинок и защёлкнули за собой дверцу.
Внутри кабинки были проолифенные деревянные стены и обшарпанный унитаз с треснувшей пластмассовой крышкой.
Напротив дверцы выцарапана надпись: «Таня – сука».
Света расстегнула ширинку на Лёхиных джинсах и разорвала упаковку презерватива. Лёха моментально возбудился, вырвал презерватив у неё из рук, отшвырнул в сторону и резким движением заставил журналистку взять в рот член.
В глазах девушки промелькнула ненависть, но лишь на секунду.
Света начала отрабатывать свой эксклюзив.
Сначала ртом.
Лёха откинулся спиною на дверь и, наслаждаясь приятными ощущениями, уставился на надпись «Таня-сука». Всё напоминало сон. Как будто сегодня где-то неподалёку дежурил Старик Хоттабыч, подсмотрел Лёхины желания, похабно ухмыльнулся и вырвал волосок из бороды. А может, всё дело в девизе «Газпрома»?
В кармане джинсов завибрировал мобильник.
Лёха нервно нащупал пальцами телефон и начал жать на все кнопки.
Звонок оборвался.
«Что-то слишком она увлеклась…» — парень оттолкнул девушку в сторону и развернул её спиной к себе. Его пальцы подняли вверх платье журналистки. Света упёрлась руками в треснувший ободок унитаза.
-- Только не в жопу, — попросила она.
-- Ага, — согласился Лёха.
И – в задницу.
Поначалу девушка дёргалась и стонала, но потом закусила губу, задержала дыхание и начала быстро двигаться вперёд- назад, стараясь поскорее закончить этот туалетный перепихон.
Лёха почувствовал что больше не выдержит. Он вытащил свой член, перевернул Свету к себе лицом, сунул ей в рот и, расслабившись, кончил.
Девушка подавилась и закашляла. Потянулась к унитазу, сплюнула туда слюну, перемешанную со спермой, и ещё некоторое время боролась с рвотными позывами.
Отступило.
Света встала с колен, достала из сумки влажные салфетки с нарисованным на упаковке яблоком и стала вытирать ими губы. Поставила на ободок унитаза помаду с зеркальцем, чтобы потом подкраситься.
Лёха застегнул ширинку, удовлетворённо выдохнул и закрыл глаза.
Когда он их открыл, перед ним стояла обновлённая Света, с яркими сочными губами, невинными глазками и всё с тем же ароматом сирени.
Как семиклассница, не понимающая почему все мальчишки смотрят ей в вырез на груди.
-- Теперь интервью.
-- Я договорюсь. Подожди меня за барной стойкой.


Стол, за которым выпивали в честь гордости российского футбола, был пуст. Ни Мишани, ни Серёги, ни пьяного мужика.
Вообще ни одного человека в ресторане, кроме бармена, протирающего стаканы.
Только груда пустых бутылок из-под водки и раскинутые по столикам рыбные кости.
Лёха почуял неладное, достал из кармана телефон. Звонил Серёга.
Ответный вызов не дал результата. Гудки шли, но никто не отвечал.
Парень подбежал к бармену:
-- Приятель, скажи, здесь был Кержаков и его друг, в белой футболке такой, в шортах. Не видел? Куда они вышли?
-- Ну как же. Этот, в белой футболке-то, сорвался с места, глаза красные, кричит – погнали, погнали, надо ехать, мы ж сюда не сидеть пришли, я взял чего надо. А Кержаков уже нахрюкался, его мужики заволокли в лимузин, закинули пару бутылок водки сверху и отправили восвояси.
-- Куда отправили.
-- Куда – не знаю.Уехали они.
У Лёхи внутри что-то щёлкнуло и сломалось. Бормоча маты и проклятия, он выбежал на улицу. Пусто. Нет лимузина. Нет Мишани. Нет Серёги.
Только полная луна светит, и звёзды ей подмигивают.
Лёха закурил. Его губы шептали «Блядь. Блядь. Что же делать? Сука!» в перерывах между затяжками.
Он посмотрел на одинокую площадку перед рестораном. Видимо, все рванули на своих машинах следом за Мишаней и Серёгой. Может в Иркутск. Может на Байкал. Или в соседний ресторанчик.
Кто знает.
Лишь одна машина никуда не уехала.
И Лёха догадывался, кому она принадлежит.
Он поднял глаза на безоблачное небо, засмеялся и бросил окурок себе под ноги.
-- Сегодня ночь чудес, братан. Кто-то уже исполнил одно твоё желание. Может, на этом ещё ничего не закончилось? Может, кто-то всё-таки хочет, чтобы ты был счастлив, а?
Лёха глядел на луну и та, кажется, ему подмигнула.


Когда Света вышла на улицу, Лёха стоял рядом с её машиной, облокотившись на кривой столб линий электропередач. Его глаза были полны нежности. А ещё ожидания чуда.
-- Где Кержаков? – спросила она, и её голос был подобен звону колокольчиков.
-- Кержаков? Знаешь, Света… его не было. Он не приезжал сюда. Сюда приехал я. Для того, чтобы встретиться с тобой.
-- То… есть?.. Как это не было?...
-- Знаешь, я смотрел все твои передачи. Мне нравится твой стиль, твоя уверенность. Теперь я понимаю, что ни одна женщина в мире не сделает меня счастливым. Только ты. Потому что ты больше, чем мечта.
-- Подожди-подожди… как это не было Кержакова? Что это значит? Что это значит?
-- Это просто случайность. Моим друзьям дали покататься лимузин, один из них надел футболку с номером «11», и, когда мы сюда приехали, никому в голову не пришло спросить о том, что делает здесь Кержаков и почему он в своей рабочей одежде. Мы были пьяны. Мы веселились. И мы… встретились.
-- Что? Что?
-- И всё, чего я бы хотел – это поехать к тебе домой и любить тебя до самого утра, всю эту прекрасную ночь…
-- Ночь… лимузин… всё это… это… это…
-- Это судьба, милая. «Газпром», мечты сбываются.


Света заехала разоткровенничавшемуся парню кулаком в лицо. Удар был слабым, но Лёха поскользнулся на мокрой траве и упал. Журналистка, матерясь и брызгая слюной, начала дубасить его своей сумочкой. Ей было неудобно делать это на каблуках: один из них сломался, и девушка шлёпнулась рядом с парнем. Вечернее платье запачкалось травой.
Света скинула туфли, подтянула платье выше колен и начала пинать Лёху. Чулки на её ногах разъехались по швам.
-- Порву, сука, порву! Раздавлю яйца! Мудак! Сучара!
Лёха прикрыл лицо руками.
Журналистка запыхалась. Она стояла, тяжело дыша, её щёки раскраснелись, помада размазалась по лицу.
Плюнула на Лёху, схватила туфли и побежала к стоящей неподалёку машине. Открыла дверь, залезла на водительское сиденье, завела двигатель и рванула к лежащему на траве парню.
Лёха увидел летящую в его направлении машину и понял что дела его – хуже некуда. Он вскочил на ноги и рванул что есть мочи в сторону. Машина пронеслась мимо, заскрипели тормозные колодки, автомобиль начал разворачиваться.


Лёха побежал. Подошвы скользили по траве, на одном кроссовке развязался шнурок.
Сзади, подскакивая на кочках, летело возмездие с разъярённой женщиной за рулём. Словно орудие судного дня посередине мирно спящего посёлка.
Буквально перед самым ударом о капот Лёха прыгнул вбок и машина, не сбавляя скорость, на полном ходу, врезалась в находящийся неподалёку столб.
Змеями залетали обрывки электропроводов и щепки треснувшего дерева.
Сработали подушки безопасности. Мотор заглох.
Все фонари и светящиеся окна домов разом погасли.


Лёха подобрал одну из щепок, подбежал к боковой двери автомобиля, рванул её на себя и прорезал острым краем деревяшки подушку безопасности. Воздушный пакет, шипя и сморщиваясь, освободил обмякшую за рулём девушку.
Парень вытащил её и положил на траву.
Света рыдала и шептала проклятья. Она приподнялась и слабо ударила Лёху по плечу.
-- Ничего, всё хорошо будет. Мы вызовем эвакуатор…
-- Я… сама… съебись с моих глаз, мудак.
Журналистка кое-как поднялась на ноги, сделала пару шагов к машине. Сунула в салон руку и вытащила оттуда сумочку. Достала мобильный телефон.
-- Я помогу тебе, — примирительно сказал Лёха. – Если надо будет, я тебя в больницу понесу… на руках…
Света показала ему средний палец.
-- Съеби по-хорошему! Пока я зубами тебе горло не перегрызла…
Лёха тяжело вздохнул и пошёл назад, к ресторану.


В его кармане лежал разломанный мобильник и смятая пачка сигарет. Он совершенно не помнил дорогу в город. И ни одного телефонного номера на память. Всё тело ныло от ударов, руки трясло нервной дрожью.
В домах обесточенного посёлка звучала брань и зажигались восковые свечки.
Через четыре часа взошло солнце.

9-14.09.2011