Киевская туса Литпрома: было весело!

Автор: Явас Пишу на скорую руку, едва протрезвев… Так что просьба не обращать внимания на косноязычие и отсутствие запятых. Автору сейчас до них.
Началось всё так: упившись в четверг на работе, я прикандехал в центр родного Днепропетровска, дабы дополироваться пивом. Там встретил столь же пьяного Симона Молофью, которого не видел хуй знает сколько. И произошел приблизительно такой диалог:
- Поехали на тусу литпрома. В Киеве.
- Поехали.

Пацан сказал – пацан сделал. Билетов на Киев не было, поэтому Явас с Молофьей вписались в тамбуре и пиздели там о судьбах КК до 4-х часов утра. В 7 утра 17 июля 2004 года на вокзале были встречены Доктором Просекосом, слегка подождали и сняли с поезда лысого москвича Опарыша. Укомплектовавшись таким образом, взяли вотки и пива и пошли к Мубышу-Жыхышу, коего не было дома – он прыгал в это время с парашютом. Выкушав пару бутылок, вызвонили Микробиологу Хуеву и Гюльнаре – они, оказывается, киевляне – а ведь кто бы знал! Услышав имя Микробиолога, Молофья не обрадовался, т.к. вспомнил, что обещал ему начистить репу за то, что тот в одном из своих креативов заставил братьев Кличко ебаться друг с другом. Да уж – это вам не Регину Дубовицкую с Сашей Айвазовым расчленять…
Поболтали о КК. Пообсуждали креативы… Выпили.
Явас много говорил о пидорах.
Выпили.
Выпили.
Выпили.
Явас зачитал стих «Памяти Егора Летова» (предыстория написания песни «Насрать на мое лицо»):

Человек говённоликий
Под окном стоит
Взгляд его немного дикий
Душу бередит

И руку с лица со стоном
Вытирает кал -
Это я опять с балкона
По накурке срал.

Просекос всё утро шутил и весело балагурил. Но Микробиолог его переплюнул: на телефонный вопрос Просекоса, как его звать-величать, он ответил:
- Лёшенькой…
Все присутствующие стали смеяться как обезьяны и орать «ахтунг».
Потом слушали ГО. Опарыш рассказал страшную историю, как Дугин ебется с Лимоновым в дымоход, чем жутко расстроил Просекоса – тот-таки думал, что Лимонов у негра в Нью-Йорке никогда не сосал.
Кстати, о неграх. Припершись на Майдан Незалежности, толпа подонков встретила Микробиолога Хуева. Он оказался патлатым, добрым, и в очках, как и все присутствующие (кроме остроглазого Просекоса), и тут же затащил честную компанию в какой-то бар, где вроде бы часто бывает. На резонный вопрос, почему он Лешенька, и почему Хуев, Микробиолог привел беспизды непонятную отмазку: «пытаюсь к себе с юмором относиться». Так вот, таки о неграх. Просекос рассказал, что они с братом служили клоунами у негра. Его звали Просекос, а брата (ну конечно же!) Мега-Просекос. Симон Молофья поделился наболевшим: его имя (Симон Молофья и мясные зайки) – это имя его несостоявшейся рок-группы. С Явасом всё и так понятно, выебывался в свое время, пока не прилипло.
Обсуждали в это время: Дачника, фильмы ужасов, кто с кем ебался из сетевых писателей, а также пидор ли Нагиев. Сошлись на том, что пидор.
Пришла Гюльнара – шикарная барышня без лифчика, и Опарыш незамедлительно попросил у неё в подарок трусы (в Москве ему за них кое-кто обещал 100 баксов). Гюльнара с возмущением отказалась.
Но тут явился Жыхыш, волоча за собой парашют, и с ходу без затей предложил Гюльнаре отлизать и поебаца. Опарыш после этого воспрянул духом и остаток вечера требовал у нее трусы. Но безрезультатно (кстати, есть мнение, что возможно, их и не было). Вообще, мужики неслабо возбудились на эту специалистку по не помню чему (пьян был; помню только, что она с иностранцами работает), и весь вечер за ней увивались, всячески пытаясь дотронуться. Пахло мускусом, сигаретами и мыслями о поебаца.
В очередной раз нажравшись, поехали кататься по Днепру на теплоходе. Симон к тому времени отчалил, заявив, что отравился коньяком. Микробиолог незаметно съебся еще тогда, когда все бухали в баре (испугался, что ли?)… Все жрали коньяк в салоне и ржали как лошади в ответ на любую шутку. Просекос вырубился, лежал беспомощно на бортике. Явас запивал коньяк пепси, наглотался углекислого газа и в итоге был чуть не задушен отрыжкой. Сортир оказался заколочен, потому пепси пришлось выблевывать за борт. Туда же улетела и одна контактная линза (вот блядство!). Гюльнара в это время спрошивала у Мубыша, где у него есть татуировки кроме рук, и он отвечал, что на залупе. И на жопе.
Дальше не помню. У всех, видимо, съехала крыша. Какие-то друзья то ли Мубыша, то ли Просекоса, читали стихи, с одним из корефанов Опарыш пошел в туалет брататься (а перед тем Просекос в баре надолго тоже где-то уединялся с Хуевым Микробиологом; ну не ахтунг ли?). Мубыш, встав на стул, орал что-то про какого-то дядю Колю. Началась какая-то поебень. Явас долго громко шутил про пилотку (а потом про каску), и как ее надо натягивать на голову, чем спугнул существо по имени Ира, предназначенное российскому гостю. Так что Опарышу в эту ночь, видимо, пришлось драчить копытом (ты.. это… прости, если что.. гыгы…). Заявив, что возмущена тем, что ее заставили целый час слушать про небритые раздвинутые половые губы, существо по имени Ира съеблась. И хрен с ней. Всё равно корявая была.
Опарыш всю дорогу кого-то фоткал. Однажды допустил ахтунг – полез доставать пленку из фотоаппарата к пьяному Явасу под футболку, запхал туда голову, короче, выглядело это пиздец как. Теперь в качестве компенсации за вторжение Явас требует фотографий (но это будет еще нескоро, т.к. Опарыш в Киеве остаётся до среды)…
В этот день афтор сего опуса столько выпил (а нормально не жрал двое суток), что едва дополз до столичной вписки, где выпил еще бутылку пива и вырубился. О чем судачили литпромовцы последний час, помнится с трудом (вроде бы о ебле).
Но помню, что был единственным, кто в этот день полапал Гюльнару за сиськи.
Хороши.