Что нужно женщине?

Автор: Солнечный клоун Все события, описываемые ниже, на реальность не претендуют и имели место быть лишь в моём воспалённом сознании.

*Ежедневно со страниц глянцевых журналов на нас обрушивается Монблан советов, касающихся самых разных аспектов жизни. Начиная от того, что приготовить на ужин и вплоть до того, как вести себя с собственным мужем. Я нисколько не хочу ставить под сомнение пользу сих советов, но неужели какая-либо авторша, пусть с десятком дипломов по психологии и домоводству, последовательница Фрейда, Юнга и прочих вместе взятых, может знать привычки и особенности характера определённого мужчины, вернее предугадать реакцию объекта на определённое действие, чем законная жена, за энное количество лет мало-мальски изучившая своего мужа?
Впрочем, речь пойдёт не об этом. Иногда рьяное следование советам из журнала, без примерки их на собственную ситуацию даёт прямо противоположный ожидаемому результат. Итак, печальная история о том, как легко превращаются полезные советы во вредные, если воспринимать каждое слово буквально, не пытаясь подойти к проблеме с точки зрения своей личной ситуации.*

Ниже приведена прямая речь потерпевшего, ставшего жертвой вредных советов.

- Вот кто мне скажет: что этим бабам надо, а? Что ни сделаешь – ну всё не так. Не так посмотрел, не так сказал, не то сделал… И начинается перепиливание бедного мужика. Вот Машка моя – вроде баба нормальная. А как шлея под хвост попадёт – так хоть «караул» кричи. Руки в боки и начинается: «опять с мужиками на лавочке сидел, а я дома ждала, не спала…» и гыр-гыр, и гыр-гыр. Ну прямо гибрид женщины с пилой. Но это ещё ничего. А то, бывает, тёща моя драгоценная, Даздраперма Николаевна (дал же Господь имечко-то!), на подмогу придёт. И начнут с двух сторон, как пилой двуручной меня перепиливать.
«О семье совсем не думаешь, гыр-гыр» — это жёнушка. «Денег в семью не несёшь! До седых волос дожил, а за копейки ломаешься, гыр-гыр-гыр…» — а это вторая мама любимая. И так далее, по всем косточкам пройдутся, все грехи смертные соберут. Чего нет и то – припишут. А возразить попробуй – сам же кругом виноватым и окажешься.
Хотя зря я на жену тут жалуюсь, сам-то тоже виноват. Ну да, миллионы в дом не несу, так зато честно зарабатываю, пусть и не тыщи бешеные. Зато людям в глаза смотреть не стыдно. На еду хватает, на одёжу, мебель… Чего ещё надо-то? И о семье пекусь, ещё как пекусь! Всё ведь в доме моими руками сделано и починено, каждый гвоздь на месте, не скрипит ничего, не шатается… И тёща же – кто ей керосин с предприятия таскал на дачу? Мало того, что начальство бы по головке не погладило, кабы узнало. Так ещё и на электричке – попробуй провези. Так всё равно всё не так делаю. А надо-то как? Жиём как все, не лучше, но и, слава Богу, не хуже.
Только стал я замечать, Машка моя, в последнее время переменилась сильно. То раньше всё по хозяйству крутилась, сновала между кухней и ванной. А теперь сядет, нога на ногу, нос в журнал – и не дозовёшься её. Да и журналы-то непонятные. Я как-то раз сунулся – ну ничегошеньки не понял. Всё там живанши, да диоры какие-то, заграничные. Кто такие те диоры – не знаю. О модах в тех-то журналах пишут, платья какие-то демонстрируют, юбки – там и не поймёшь, то ли юбка, то ли пояс. По мне – так чихать на ту моду, главное, чтоб удобно было. А ежели девка какая ту юбку наденет – она ж ни о чём думать не станет, окромя того, что у неё эта юбка может выше чем полагается подняться. Тьфу, срам! Я Машке и дочке (это она те журналы домой приносит) попытался, значит, точку зрения свою высказать. Так они и слушать не стали, засмеялись. Доча рукой помахала, мол, иди папа, не понимаешь, так не лезь. Это я-то не понимаю! Да я за станком уже тогда стоял, когда её и в проекте не было! Вот она – молодёжь нынешняя. Где уважение по отношению к старшим, родителей почёт? Эх, времена теперь другие, дурацкие.
Но я наверное, отвлёкся. Бывает со мной такое – вроде об одном думаю – и бац! – другие мысли уже. Так значит, увлеклась Манька моя журналами глупыми. И ладно бы только ими – в конце концов, что там опасного? Подумаешь, буквы на бумажке. Так она кроме того ещё ересью начала страдать. То в ванную пойдёт, по два часа там плещется. Я уж и не знаю, что там столько времени намыливать-то можно?! Хотя Мария у меня женщина крупная, килограмм под сто будет, но всё же… А как выйдет – у меня прямо отёк начинается, ну тот, что ещё в литературе специальной описанный. Свинке, Тинке, Винке… Нет, всё не то. Ай, запамятовал. Да ну его. Не об отёке речь. Выплывает, значит, моя лебёдушка бескрылая из санузла, а за нею всякие различные ароматы и запахи тянутся. И резкие такие, въедливые, прямо в нос забиваются и щекочут. Я уж Маньке говорю – ты зачем в ванне душишься, не на свидание ж идёшь, а спать. Ты может и не ощущаешь, а мне всю ночь бояться глубоко вздохнуть – уж больно пахучая ты, Мария, после ванны.
А она мне – много ты понимаешь! Вот снова я ничего не понимаю! И чем заслужил-то мнение такое? Вроде же суп из бачка унитаза не хлебаю, трусы на голову не надеваю… А Мария, тем временем продолжает: это же, говорит, соли ароматические, для тела. Я хочу спросить – соль-то ей зачем? Не курица ж в бульоне. Да и хоть нужна тебе соль – возьми поваренную, вон её сколько, кусками лежит и не воняет, как эти её ароматические. Но не успеваю подумать, как жёнушка милая вдруг крыситься начинает: тебе, говорит, не нравится, как я пахну? А себя-то ты когда в последний раз нюхал? Самого-то в ванну только и загонишь, что по большому празднику.
Ну правильно, а чего зря воду тратить-то? Всё равно же испачкаюсь. Работа у меня такая – пыльная. Слесарь же, не на конфетной фабрике сижу, а в цеху у станка стою.
Да и когда иду всё же в ванную, по два часа, не сижу, конечно. Всех делов-то на 10 минут: ополоснуться, да побриться.
Так… О чём это я? Ах да, о жёнушке любимой. Журналы, дурацкие, она читает, в ванне заплывы по два часа устраивает… Еду начала несъедобную готовить. Я приду, смену двенадцатичасовую отстоявши, голодный, аки зверь. А она мне под нос тарелку сует, на которой три травинки какие-то лежат и что-то о холестерине бормочет. Что за зверь-то такой? Спросил – она мне лекцию в ответ выдала. Ни черта не понял, кроме того, что этот *хренастирин* для здоровья, оказывается, вреден. А мне-то что? Мне после работы надо поесть сначала, да нормально поесть. Картошки с салом желательно, да пожирнее чтоб. Рюмашку другую можно пропустить. А там уж можно и о здоровье думать, на сытый желудок.
Так нет же, даже еда нормальная мне теперь всё реже попадаться стала. Я с горя в столовку при заводе заглядывать стал – авось что съестное попадётся. И попадается! Не то, что дома. Вот вчера прихожу домой, а на тарелках что-то жуткое на вид лежит. Спрашиваю: что сие? Она мне в ответ гордо: кухня китайская! Так я от ужина отказался. Ведь что китайцу хорошо, то русскому смерть. И вдобавок слышал я, про нравы ихние. Они ж ласточкиными гнёздами завтракают. А что на завтрак не доели, то на обед оставляют. В общем, ужинать не стал, так Машка мне потом весь вечер лекции читала, что у узкоглазых, оказывается, есть чему поучиться. Они, мол, едят полезную пищу и потому их так много – потенция, говорит, хорошая. А что они все жёлтые, да косые – это ж тоже наверное от пищи ихней. Меня б тоже перекосило – день изо дня ласточкины гнёзда жевать. В деревне вырос, знаю, из чего их птички вьют. Тут уж не до потенции будет, как гнёздышко съешь.
Кстати, о той самой потенции. Стыдно говорить – начала Машка моя подкатываться ко мне по этому вопросу. Хоть раз в неделю, да дёрнет – давай, мол. Я сначала и не понял, чего давать-то. Спрашиваю – чего тебе? Она – ну то самое. Как в молодости… Я намёк её понял верно и ответить хотел. Мол, в молодости, я тебя, Манька, на руках как пушинку носил, ты ж не больше пятидесяти кило весила, а сейчас все сто. Да и бегала от меня в молодости изрядно, а как дочь родилась, так вообще в монашки записалась, и мне велела о глупостях не думать. Теперь-то чего хочешь? На то она и молодость была, а сейчас уж не до того.
Да только скажешь ей так – спать не даст. Всю ночь пилить будет, а мне вставать в шесть утра надо, на работу. Посему я по большей части отговариваюсь – устал мол. Или вовсе вид делаю, будто сплю.
Вот вспоминаю я всё это – ну прямо не моя Машка стала. Или то у неё маразм уже проявляется? Возраст-то подходящий, сорок пять уже отпраздновала. Она ж в довершение всего велит себя теперь Мэри величать. Тьфу ты! У нас же дача в деревне, а у соседки там коза есть, Мэри и кличут. Мне Машка как напомнит про её имя новое, так и вспоминаю ту козу нечесаную, с шерстью грязной.
Но оказывается, все Манькины причуды цветочками были. Ягодки сегодня поспели.
Прихожу я, значит, с работы. Как всегда уставший. А Машка меня у порога встречает. И в каком виде! На голове – взрыв на макаронной фабрике. Она ж недавно подстриглась, да в блондинку покрасилась. Волосы – ну что пакля стали. И сейчас вот эта пакля спиралями закручена и дыбом стоит. Я аж икнул с перепугу и стал дальше красоту неземную разглядывать. А посмотреть есть на что. Уж как Машка размалевалась… Я кино по телевизору видел, так там индейцы к войне готовились и то скромнее лица разукрашивали. А эта! Рожу чем-то белым намазала, над глазами синим намалевала. Ресницы чернее, слиплись все. А губищи-то! В пол-лица и яркой краской намазюканы. Ну хоть сейчас на Тверскую, тьфу! А когти-то, когти! Ну как у Крюгера, да ещё красным лаком намазаны. Ими же ничего по хозяйству не сделаешь, только спину чесать удобно, да морду царапать. Вот страх-то! А одета-то как! Закуталась в тряпку какую-то блестящую, белую, до пояса. Халат вроде бы. А от пояса до ляжек кружева прозрачные, чтоб значит, две ножищи в чулках белых видны были. И в туфли обулась, красные, на каблуке высоком. Стоит, улыбается губами своими красными, вся в белом, на каблуках покачивается… Бррр!
- Мария! – говорю строго. – ты чего в таком-то виде по дому шляешься? Что дети-то подумают?
А она улыбается ещё ширше, чтоб я, значит, зубы, все в помаде красной измазанные, рассмотрел (жуткое зрелище, если честно), Я, говорит, детей к маме ночевать отправила.
Интересно, что ж они натворили-то, что Манька их в ссылку к старой карге отправила, думаю. Спрашивать не стал – странная Машка сегодня, неровен час на скандал нарвусь.
Начал, значит, молча разуваться. Тут Машка меня повторно удивила. К шкафчику метнулась, с грацией бегемота и тапочки мне оттуда принесла. Одевай, говорит, милый. Тут уж я испугался. Не иначе, как тёща любимая к нам переезжать хочет, а жена меня тапочками задобрить хочет.
Что случилось? — спрашиваю. Ничего, милый, воркует и ко мне прижимается. Соскучилась, говорит. И в спальню меня тянет. Молодость вспоминать. Здесь уж я рассердился. Пришёл домой голодный, уставший, а тут встречает дура-баба, у которой только одно на уме…
- Мария, — говорю сердито. – ты мне ужин давать собираешься?
- Конечно! – ответствует. – я приготовила тебе нечто особенное! – и побрела на кухню, на каблучищах своих пошатываясь.
Я уж и не знаю, радоваться или огорчаться её словам последним. После китайских блюд *нечто особенное* может оказаться чёрти чем!
Помыв руки, на кухню иду. А там Машка суетится.
Садись милый, — говорит. – я на стол уже накрыла!
Я стол оглядел – а что там накрывать-то? Стоит тарелка, а на ней сельдерей лежит. Я что, кролик, что ли?
- Машка, — говорю, — давай нормальную еду! Жрать хочу!
Тут у Маньки брови к переносице, руки в боки – ну всё, сейчас начнёт пилить. Ан нет! Глянула на меня обиженно, да в холодильник полезла. Тут меня в холодный пот бросило. Тёща наверное не на недельку переехать хочет, а навеки вечные поселиться. Вон как жёнушка старается меня задобрить, даже скандалить не стала, а уж для неё поорать – это святое.
Машка тем временем передо мной тарелку с борщом поставила. Я так нормальной еде обрадовался, что даже бояться перестал.
- Эх, — говорю, — сюда бы ещё водочки рюмочку!
Тут Мария меня снова испугала, молча налив мне рюмку водки. Но я решил сильно не волноваться, а поесть нормально, пока возможность есть. Ведь если ж Даздраперма Николаевна к нам переселится – прощай нормальная пища. Знаю я её диетические кашки, да супы на овсянке. Вот мерзость-то!
Отужинав, я решил, было посмотреть футбол по телевизору. Но не тут-то было. Стоило мне улечься поудобнее, как в дверях спальни возникла моя Мария.
- Дорогой, — нежно прогрохотала она, подбираясь ко мне. – ты снова смотришь телевизор? У меня есть для тебя кое-что более интересное.
С этими словами, будто взятыми из дурацкого фильма, жёнушка прижалась ко мне. Мой нос тут же ощутил какой-то не слишком приятный и резкий запах.
- Чем это пахнет? – спросил я, стараясь глубоко не дышать.
- Это духи с афродизиаками! – говорит. – тебе нравится, милый?
Вместо ответа я расчихался, потому что эти африканские зодиаки (вот уж дурость-то – им в Африке что, всемирных зодиаков не хватает? И зачем русской бабе заморскими ароматами пшикаться?) щекотали ноздри, не вызывая больше никакой реакции, окромя неуёмного чиха.
Не нравится? – обиженно спросила Маша. – между прочим, я за эти духи такие деньги отдала!
- Не надо мне сообщать, — говорю, — а то боюсь, меня инфаркт хватит, если ты скажешь, сколько потратила на эту вонючую африканскую воду.
Вот уж бабы-дуры! Ну приспичило тебе в бреду маразма вонючей водой намазаться, ну выйди и из лужи черпни нашей, российской! И бесплатно, и к тому же, говорят, грязь-то целебная есть, а что уж тогда целебнее, чем родная лужа? Так нет, ей надобно именно африканскую вонь заиметь!
- Вижу, ты не в настроении, — сообщает мне Манька тем временем, — но я знаю, как тебя развеселить!
Произнеся это, она стала зажигать свечи на тумбочке. Я замер, в ожидании новых приступов чиханий. Но аромат свечей, хоть и сладкий чересчур, не слишком меня раздражил. Кроме того, их запах забил вонь ужасных африканских зодиаков.
Машка тем временем включила магнитофон, из которого понеслось какое-то непонятное вяканье.
- Это что за блеяние? – спрашиваю.
- Чтоб ты понимал! – ответила мне Мария. – между прочим, это самый романтический певец. Хулио Иглесиас зовут.
Вот уж угораздило парня с таким именем жить! – подумалось мне. – стыд и срам!
Маня тем временем принялась творить совсем уж невероятные вещи. Сорвав с себя халат она на мгновение замерла, давая разглядеть себя. А смотреть было на что! Под халатом, и так мало что прикрывавшем, оказалось бельё, не прикрывавшее ровным счётом ничего!
Чтоб не видеть такого ужаса, я зажмурился и, каюсь, тут же заснул. В том виноваты свечи – от них было слишком душно и блеяние этого Хулио – заунывное и наводящее зевоту. К тому же я шибко устал на работе и вконец размяк, после сытного ужина…
Разбудил меня довольно ощутимый тычок под рёбра и громкие всхлипывания.
- Ах ты гад! – взвизгнула Мария. – я тут так старалась, ужин ему приготовила специальный, чтоб потенцию поднять, на бельё и духи сексуальные потратилась, даже стриптиз исполнить решилась, чтоб былую свежесть чувств возродить… Всё, как в журналах советуют. А ты, паразит, морду от всего воротил, да ещё и заснуть посмел!
Я тем временем облегчённо вздохнул. Так вот в чём дело! Никакая тёща к нам, слава Богу не переезжает. Просто моя дурища глупых советов начиталась и решила их на практике воплотить. Но о какой свежести можно говорить, коли моя престарелая девица пахнет водой из африканской лужи? И разодета как прости Господи… Нет уж, зря я думал, что вреда не будет от глупых журнальчиков. Надо будет завтра собрать эту макулатуру, да сжечь. И впредь запретить сию порнографию в дом приносить. Ничего, окромя вреда в тех журналах нема.
Вон как Манька опростоволосилась. Сначала весь день на подготовку убила, да денег сколько потратила на тряпки, да духи африканские – даже думать страшно. А в итоге рыдает у меня на плече.
Глянул я на Машку, раз, другой. Она, оказывается, пока я спал, переодеться успела в ночнушку свою обыкновенную, до пят. И косметику смыла. И правильно сделала. Правда глаза теперь от слёз красные, да и нос распухший, но это же моя, родная Манька, а не фря какая-то размалёванная. И ведь это же она для меня, дурака старалась. Ну что же, надо пожалуй освежить эти самые чувства. С этими мыслями я притянул жену к себе.
- Как ты там говорила? – спрашиваю. – молодость вспомним?
- Руки убери, кровопийца! – взвизгнула моя жена. – до слёз доведёт сначала, до истерики, а потом лезет!
С этими словами она вытолкала меня из комнаты.
- Спать будешь в зале, на диване! – заявила Мария и захлопнула дверь перед моим носом.
Я ошеломлённо похлопал глазами. Вспомнили молодость, называется.
Вот теперь ворочаюсь на узком диване и думаю: ну что я не так сделал-то? Что же всё-таки этим бабам нужно, а?