Площадь Красных Звёзд

Автор: deevrod Вчера Федька опять до полуночи сидел в монархических группах в контакте. Без десяти шесть его разбудил громыхающий от вибрации на столе телефон, играющий марш дроздовцев. Выключив его, Федька снова лёг и заснул как убитый. Проснулся он только пол-восьмого и, вяло позавтракав, стал нехотя собираться в школу. Уроки он не сделал. Когда-то давно Федька прилежно делал уроки вечером, но потом вечер его стала занимать совершенно необходимая для спасения отечества деятельность. В последнее время в его группы и в ЖЖ его виртуальных друзей стали наведываться неизвестные люди. Одни хвалили Ленина, другие вообще восхваляли американцев. «Странные, ужасно странные люди!» — думал Федька. — «Вроде рассуждают по человеческой логике, а выходит у них что-то совершенно противоположное истине. Какие-то права человека… России нужна сильная рука, потому что она — Великая Держава, а эти выдумки, годные только для всяких вонючих Люксембургов, разложат её изнутри. Россия во сколько раз больше, чем Люксембург? То-то же.»

«А коммунисты… какой ужас, почитал я их большевицкие группы… да они восхваляют Чапаева! кто такой их Чапаев по сравнению с гениальным стратегом Колчаком! Он боевой адмирал, у него половины челюсти нет, не то, что эти чумазые выродки, дети крестьянской голытьбы… да и жиды небось эти Чапаевы… а кому же ещё было нужно уничтожение исторической России? И в „Протоколах сионских мудрецов“ сказано, что главный враг мирового еврейства — Русское Самодержавие!»

С такими мыслями Федька направлялся к ближайшей станции метро, «Площадь Красных Звёзд». Федька учился не в школе по месту жительства, нет! Он учился в элитной школе, рядом с Кремлём, у метро «Охотный ряд». Учиться среди нормальных, грамотных детей, а не среди какого-то сброда, ему, несомненно, нравилось. А вот преподаватели нравились ему далеко не все. Особенно ненавидел он Павла Денисовича Кириленко, который над ним, как и надо всеми, постоянно стебался; Федька даже его побить хотел, хоть он и бил в своей жизни всего раз, и то ботана-астматика в прошлой школе.

И вот Федька уже подныривал по подземному переходу под большую площадь, в центре которой стоял красный вестибюль, сверху выглядевший как пятиконечная звезда. Подобно звёздам морским, которые впитывают в себя все проплывающие мимо микрочастицы, эта гигантская красная звезда всасывала в себя потоки народа и проталкивала их незримыми языками в глубокую хлябь эскалаторов, где они рассасывались по венам и артериям метрополитена.

«Ёшкин кот!» — подумал Федька, копаясь руками в карманах. — «Куда я подевал бабкину социальную карту? Она ж меня уроет! Опять, небось, мать вытащила. Я вот не всекаю, а ей-то какое дело? Бабка не знает, проблема в чём? Да и всё равно она уже старая, из дома только за продуктами выходит, и то редко...»

Вот уже возникли пред Федькиными глазами пилоны станции с огромными пафосными панно: вон Егоров и Кантария водружают знамя Идрицко-Берлинской дивизии над Рейхстагом, вот Рахов на Халхин-Голе, вот Уборевич входит в освобождённый Владивосток… вот Брусилов вступает в РККА, а вот и разгром Мамантова… как только Федька увидел это, ненависть волнами стала накатываться на него.

«Уже давно низвергнуто красное иго, а эти позорные жидокоммунистические агитки всё ещё висят здесь! Пора изменить это! Да и саму станцию давно пора переименовать! Скоро уже переименуют Киров в Вятку, а Мичуринск — в Козлов! Почему название станции и площади в Москве — Третьем Риме — должно напоминать о большевицких пентаграммах?» — размышлял Федька, вбегая в вагон. Он всегда старался зайти в вагон побыстрее, чтобы успеть занять сидячее место, и сегодня преуспел в этом. Он сидел, погружённый в мысли о вреде коммунизма, и незаметно для него к нему подошла старушка — божий одуванчик, и всем своим видом стала просить Федьку уступить ей место. Намёка тот не понял и заладил своё:

— Милостивая государыня, а как вы смотрите на то, чтобы вернуть площади Красных Звёзд её историческое название?
— Сынок, будь ласка, уступи местечко старушке...
Несколько смущённый, Федька встал, и, когда старушка, кряхтя, уселась, вопрос был повторён:
— Скажите, молю вас, всемилостивейшая государыня, как вы всё же смотрите на возвращение площади Красных Звёзд её историческго названия?
— А какое у ней ето «историческое название»?
Федька крепко призадумался. И в самом деле, этого он не знал. Даже Федьке стало как-то стыдно.
— Извините, мне сейчас выходить — проглотил он.

«Станция Красные Ворота» — раздался голос в динамиках. Федька выскочил и стал дожидаться следующего поезда. «И эта станция в честь любимого большевицкого цвета называется! Но ладно, с ней всё понятно, ворота были в Российской Империи Белыми, потому что Белый город… А как же площадь Красных Звёзд до большевицкого переворота называлась? надо будет посмотреть в инете.»

Приехав в школу и опоздав минут на десять, на первой же паре, на семинаре по матану, Федька первым делом достал свой айфон и полез в Интернет. Гуглить он совершенно не умел и по запросу «площадь красных звезд историческое название» найти ничего не смог. «А пофиг, спрошу у Дротича».

Дротичем прозвали у них того самого астматика, которого Федька вместе со всем классом избивал в школьном дворе каких-то восемь лет назад. В элитную школу он перевёлся ещё в пятом классе; в пятый класс набирали таких, как он, но даже на фоне себе подобных он выделялся. Впрочем, на следующий год в шестой класс понабрали кого ни попадя, и туда смог поступить даже Федька.

— Дротич, эу! Слушай, а ты не знаешь, как называлась до семнадцатого года площадь Красных Звёзд?
— Я тебе не Дротич, а Константин Александрович. Архитектурно-жилой ансамбль площади Красных Звёзд сформировался в 1930-х годах, соответственно, в 1916 и ранее она просто никак не могла называться. Ты инфу на сегодня сделал?
— Не, не сделал. Ну там были хоть какие-то поселения, на месте площади?
— Если это тебя больше волнует, чем то, что тебе ПДК за это пару влепит, то там располагалось село Дрочилово, да.

Костя-Дротич привычки намеренно плести чушь или издеваться не имел, но к Федьке он был расположен несравненно хуже, чем с кем бы то ни было, потому с избивавшим его ногами, когда он уже лежал на асфальте, Федькой в первом классе он дружил. Возможно, Федька с ним нет.

«Дрочилово! По старорусскому образцу, где было село Кудрино, там площадь Кудринская, значит, площадь Красных Звёзд должна быть Дрочиловская! Нужно срочно написать об этом в ЖЖ и заметку в контакте! И на стену группы ссылку кинуть!»

— Дротич, а что ты знаешь из истории этого села?
— Я тебе не Дротич, а Константин Александрович. Село известно с 1327 года как починок. В своей духовной грамоте умирающий от чумы князь Симеон Гордый завещал своему брату Димитрию (будущему Донскому) «сельцо Коломенское, Копотеньское (то есть нынешнюю Капотню), Олексеевское, Новую Ямскую слободу, и починок Дротиловский по Стромынке дороге тож». С 1563 года в опричнине. В 1613 году Дмитрий Пожарский во главе II Народного ополчения дал у села Дрочиловского бой полякам и приказал насыпать вокруг села земляной вал. В 1708 году, опасаясь атаки шведов на Москву, Пётр Великий приказал «зело укрепить фортецию Дрочиловскую». При Петре II крепость использовали для военных учений, а при Анне Иоанновне срыли. В первой половине XIX века в селе на день святого Варахисия проходила Варахисьевская ярмарка, известная также как Дрочиловская, заглохшая после проведения Московско-Ярославской железной дороги мимо села. В 1905 году в селе был убит предводитель дворянства Дмитровского уезда, за что все мужчины в селе в возрасте от 18 до 70 лет были повешены, а женщины, дети и старики сосланы в Туруханский край. В 1918 году, когда в селе стояла Красная Армия, белогвардейцы сожгли село дотла...
— Хватит чушь молоть!!! — рявкнул Федька.
— Ну и иди тогда нахрен, я тут перед ним выкладываю всё, что знаю, а этот белочех тут ещё орёт на меня! Сам просил рассказать!!! — ответил ему Костя и ушёл прочь.

Следующей парой была инфа. Федька обрадовался, ведь сегодня будет практика, а на практике удобнее будет пост в ЖЖ набирать. С айфона много не попишешь. Пост его был такого содержания (орфография сохранена):

«А вы знаете, что на месте площади „Красных Звезд“ (большевицких пентаграм) находилось село Дрочилово где в 1918 году Белая Гвардия одержала победу над превосходящей по численности толпой красноармейцев? Требую немедленного переиемнования площади „Красных Звзед“ в Дрочиловскую, а также возвращения исконного названия „Дрочилово“ соответсвтующей станции метро.»

«Уф, хорошо, ПДК не заметил...» — подумал Федька, нажимая на кнопку «Update». — «Теперь можно и в „Angry Birds“ погамать...»

Павел Денисович, разумеется, всё это видел и даже прочитал содержание поста, но останавливать Федьку в таком прекрасном начинании не стал. И даже погамать разрешил. И даже простил ему, что он не сдал на сервер ни одной домашней задачи. Ржач так и распирал его.

Когда Федька вернулся из школы, его открытие бурно обсуждалось патриотической интернет-общественностью. Все согласились с предложением некоего пользователя контакта под именем «Ярусский Ярусский» провести Русский марш на Дрочиловской площади, под эгидой возвращения ей исторического названия. День народного единства был как раза завтра, и мама Федьки, услыхав об этом и зная наклонности своего сына, заблаговременно отправила сына на выходные к бабушке в Железнодорожный.

С утра перед морской звездой вестибюля на площади Красных Звёзд уже стояла патриотическая общественность с чёрно-жёлто-белыми флагами и с транспарантами: «Долой большевицкие пентаграммы с карты Москвы!» и «Даёшь Дрочилово!» С грузовика вещал что-то профессиональный русский, патриот Егор Станиславович Долбогоров, широко известный под инициалами ЕСД. ОМОН долго ждать не пришлось: какие-то провокаторы, видимо, агенты Моссада, ещё до начала марша вызвали полицию. Приехавшие охранники правопорядка поначалу охренели от лозунгов патриотов. Какой-то молодой ОМОНовец крикнул:

— Вы хоть понимаете, от какого слова происходит ваш проект переименования?

Глаза Долбогорова на грузовике загорелись как-то иначе, и он заорал в репродуктор, сотрясая иконой Богородицы Одигитрии:
— А что? Ведь это символизирует мощь русского народа, ведь это символ бога Яра!
— СЕ ХРАМ ЯРА И МОКОШИ!!! — завопил уважаемый патриот, профессор, академик многих мировых академий, приехавший поучаствовать в Марше.
— А ну-ка, покажем силушку народную, силушку богатырскую! А ну-ка, все вместе! — призвал патриотов Долбогоров, стягивая с себя штаны.

Поначалу мастурбировал только стоявший на грузовике Долбогоров, другой рукой сотрясая Богородицей Одигитрией. Но это продолжалось недолго: не прошло и десяти секунд, как почти все патриоты уже мастурбировали. Несколько человек в толпе, однако, штаны спускать отказались и поспешили убежать. Но тщетно: ОМОН окружил патриотов плотным кольцом.

— Куда бежишь, русский человек? Что, стесняешься? Видишь, я русский, я православный, а не стесняюсь! — кричал Долбогоров.
— Понимаете, нам пора… мы опаздываем… — мямлили отщепенцы, не желавшие заниматься эксгибиционизмом. Но было уже поздно: толпа патриотов просто порвала на них штаны вместе с трусами, и все увидели, что они были обрезаны.
— ЖИДЫ!!! — заорал Долбогоров, кидая в нехристей Богородицей Одигитрией. Естественно, он не попал. Икона разлетелась в щепки.
— Даже Пресвятая Богородица не хочет в иуд лететь!
— Ату их!

Долбогоров вприпрыжку сбежал с грузовика. Со спущенными штанами было бегать неудобно, и он просто снял их, и побежал прямо к рядам ОМОНа, около которых метались туда-сюда враги русского народа. Тут началось такое, что некоторые из ОМОНовцев даже убежали оттуда.

— Сегодня День Народного Единства! Так покажем всем, что мы едины! — кричал Долбогоров, возглавлявший образовавшийся на площади паровозик.

Тем временем в гей-баре «Три макаки» никто ни о чём не подозревал. Как обычно работал телевизор со всем наскучившими новостями про кризис в Греции и про Ливию. И вдруг: «СРОЧНЫЙ РЕПОРТАЖ. На площади Красных Звёзд гомосексуалисты Москвы устроили оргию. На призывы полиции разойтись они не реагируют». Сразу же весь довольно большой бар опустел. Неудержимо толпа геев ринулась к площади: вот же она, вот, за углом! Плотные ряды ОМОНа сразу были смяты неостановимо несущейся ордой. И всё завертелось...

— Что у вас там за х… я творится? — звонит весь багровый начальник московской полиции в ОВД по Краснозвёздному району.
— Я не знаю!!! Я уже два наряда конной милиции послал разнимать их, ни один не вернулся!
— Не милиции, а полиции, бревно!!

К полуночи то, что поэт бы описал как «смешались в кучу кони, люди», стало рассасываться. К четырём часам ночи ничего, кроме обрывков транспарантов, кусков каких-то чёрно-жёлто-белых тряпок, разбросанных по всей площади, втоптанных в грязь хоругвей, разбитого стекла, огромного количества изодранной одежды, а также поистине фантасмагорического количества нечистот не напоминало о той катастрофе русского национализма, которая случилась накануне. В это время из разбитого, обшарпанного вестибюля так и не переименованной станции вышел в стельку пьяный сантехник, ремонтировавший лопнувшую трубу в станционном туалете для работников метро. Поскользнувшись на куске перемешанной с грязью фофудьи и упав, он грязно выругался и прокричал:
— Вот оно, истинное лицо великодержавного шовинизма!