Зловещая баба Зоя . Быль. (Часть вторая)

Автор: Лебедь Чёрная Завод, знакомство с замдиректора. Импозантный мужик, взгляд проницательный, прощупывает, не засланцы ли?

Определили в АСУ, ну, это и предполагалось. Коллектив неплохой, только какие-то все напряжённые, тихие, неразговорчивые, будто чего-то боятся. Бьют их здесь что ли, нещадно? В отделе мужчины молодые, женщины тоже, старше меня, может, на лет 5-6. И начальник, лет 45. Сойдёт.

Завод приличный, масштабный, чисто, цивильно. Про завод я ещё раньше всё узнала, по проспектам и буклетам, которые нам выдавали перед распределением.
Первый день прошёл хорошо. Подсказала одну идею, нашла ошибку в техническом задании. Ну, и так, по мелочи. Похвалили.
В столовой, на обеде, стали знакомиться ближе. Всем отделом. Типа небольшого чаепития, для корпоротива жидковато и суховато.

Посочувствовали, что из Москвы, да в Сибирь, да как же так? За какие такие «заслуги»? Объясняю, что всё нормально, это, мол, чисто моё желание. По большому счёту. Друганы мои устроились тоже неплохо. И тоже проявили себя положительно.

Оказалось, что все мужчины отдела были женаты. Хотя, один мне понравился очень, про себя его назвала Алленом Делоном( ну, а был ли у меня ещё образец для сравнения?). На молодого артиста очень похож. Что-то неуловимое было от француза. Смотрел на меня с нескрываемым любопытством. Но. Женат, ребёнок — не мой вариант абсолютно. Мне бы без заморочек. Неженатого, без детей, или разведённого, — на худой конец.

Три года мне здесь одинокой жить неохота.Место незнакомое. Мужское плечо необходимо как воздух. Парни, что со мной, не в счёт — они не местные, им самим бы выжить.

С деревенским Колей, если только. Но это на самый крайний случай, так сказать.

Вообще, я подумаю потом об этом. Об этом потом. Я прямо, как Пушкин стала. Это же у него было две проблемы. Первая, как женщину закадрить, а вторая, как от женщины отвязаться. Ну, вот и у меня такая. Как бы найти парня, чтоб ровно на три года, а потом… Без слёз и сожаления — до свидания, дорогой. И не найдёшь такого-то. Мужчины, ещё те собственники. Когда я объявила своему художнику, что ухожу и разводимся, то он так завопил от возмущения, будто, патент какой на меня имеет. Кое- как отвязалась. Ни любви, ни сожаления. Как-то всё не так. Влюблённость была, обожание какое-то, хотелось вырваться из общаги, как это всегда бывает.

Отскребла его квартиру от плесени и паутины, навела приличный порядок, сэкономила на ремонте, сама побелила, обои наклеила, полы перекрасила. Шторы с рюшками нашила. Картины его по стенам понавесила, чего пылиться-то по углам им. Красота обалденная. Наверное, у него никогда такого порядка и не было, как мать его умерла.

А потолки высокие, со стремянки приходилось прыгать взад-вперёд. Я девушка крепкая, хоть и с виду хрупкая, трёхжильная, можно сказать, мне это как нечего делать.

А он всё меня рисовал. То обнажённой, в шляпке и с розой в зубах. То одетой в какие-то немыслимые древние туники с вазой на голове. Самая моя любимая картина — это я на метле, на фоне луны, такая я красавица там, глаз не отвести.

И ни одной картины, гад, не отдал, на память. Забрала только свои вещи, ну и подарки его, сам настоял. А вот картины не отдал, я правда, набросочек один умыкнула, незаметно. Но, набросок — это не картина.

Потом думала-размышляла. Станет знаменитым художником, пожалею ведь.

Да и бог с ним. Мне эта богемная жизнь поперёк горла. Ненатуральные какие-то они, неискренние, безчуственные. Хоть и богема. Если у нас такая богема, то лучше муж дворник, чем из богемы. Честно говорю. Или комбайнер. Устала я от этих попоек, от визга этого и подвывания. Звук гитары в печёнках сидит. И вечный смог в квартире.


Нанесла визит в два дрокинских магазина. Порошок хотела купить, чтоб постирушку небольшую устроить. У бабы Зои не захотела просить, вдруг откажет, а мне это будет неприятно. Магазин одноэтажный, два входа для покупателей — в продуктовый отдел и в промтоварный. Здание побелённое, с голубыми ставенками и решётками на окнах. Продавцы ещё не пришли с обеда, пришлось ждать. Набралась толпа тёток в ситцевых платьях и платках. Обратила внимание, что нет ни одной женщины молодой. Всем за 60, не меньше.

А я в красных спортивных штанах пошла, от костюма. Брат прислал костюм спортивный из Алжира. Ну, я штанцы одела и футболку белую. И тут собака какая-то выскочила и давай меня облаивать. Я на штаны подумала сразу, хотя, собаки в чёрно-белых красках мир видят, но видимо реакция как у быков на красное, может, излучение какое от этого цвета идёт, которое собаки, да и все звери улавливают. Я ж образованная, институт нефти и газа закончила, а бабки деревенские стоят, хихикают.

- И чего она на вас така злая? Хи-хи-хи!
-Наверное, не любят наши собачки московских-то.
-Ой, не говори, Нюра, не любююют.
-Прилетели вдруг грачи, не иначе — москвичи! гггг
-Мужиков наших уводить, наверное, ахахахаха, в Москве никому не нужны, так сюда понаехали.

Стою, слушаю, улыбаюсь, собачка паршивая не унимается. Думаю, вот же, не трогаю я этих бабулек, никак не реагирую на них, а их это заводит, получается? Дейл Карнеги, получается, глубоко ошибался, когда писал, что на выпады лучше не реагировать?

Они уже во всё горло смеются, да какой там смеются,– гогочут, как лошади.

И тут собачка (всегда верила, что собаки лучше людей) переключилась с меня на одну из этих тёток. Примолкли сразу. Суки деревенские. Сама деревенская, но чтоб такими злобными быть, не дай бог.

Так, с местным населением познакомились, только вот где молодёжь-то вся? Который раз задаю себе этот вопрос.


Сегодня с Колей буду гулять, однокурсники мои устроили «прописку» в общаге, меня звали, да я не пошла. С Колей у меня свидание. Хотя, Коля Колей, но больно я смелая что-то, толком не знаю ведь про него. Может маньяк этот Коля?


«Выйду я на улицу, гляну на село. Девчонки гуляют и мне весело...». Да уж… А где девчонки-то? Где мальчишки-то? Я да Коля. Ну и ещё несколько парочек вдали промелькнули.

Деревня — это когда поля и комбайнеры, а тут все едут на рейсовом автобусе в город, на работу, или, кто помоложе, через виадук пешочком. Хотя, своя школа в деревне есть, но там до девятого класса, садик ещё есть, медпункт, два магазина — продуктовый и продовольственный, в коих я уже побывала.

В магазинах голяк, но кое-что и выкидывают.

А много ли мне надо? Тем более, на заводской территории есть свой магазин, и там всё очень даже есть, ну, не так чтобы очень, но есть. Некритично всё это для меня.

Коля всю дорогу интересовался. «Как там баба Зоя? Всё нормально? Ничего такого?»

Да нет, говорю- ничего такого. А что?

«Да так. Ничего. Просто рассказывают тут небылицы всякие. Да ладно. А то напугаю тебя. Или на смех меня поднимешь...»

Пришли к озеру. Большое, противоположного берега не видно, вода чистая. Называется озеро Малиновое. И стал мне Коля рассказывать жуткую историю про утопленников. Хотела, называется, искупнуться. Не один, говорит, человек здесь утонул. И все молодые.

Страсти, какие, господи!

-Так у вас, поэтому в деревне так мало молодёжи?

Смеётся.

-Не-а, кто учатся в институтах, кто в городе живёт, кто в краевой центр уехал. Кто постарше, стараются в городе обосноваться. В деревне, в основном, старики. Да и мы в городе живём, а здесь теперь что-то типа дачи. Летом здесь хорошо, а зимой вообще никого и нет.

А тонут проезжие, здесь трасса ведь пролегает. Местные все опасные места и воронки знают.


Походили по берегу, ноги в воде помочили, разувшись. Вода тёплая-тёплая. Купальник-то я не одела, не знала, что на озеро пойдём. Да и купаются в деревне, как я позже выяснила, строго до Ильина дня, до второго августа. Соблюдают все обычаи предков, стало быть.

Но я не абориген и могу ведь и не соблюдать. Прошу Колю отвернуться, скидываю крепдешиновое цветастое платьице и захожу в воду. Коля чуть-чуть поразмышлял, ну, может, долю секунды и, раздевшись по-солдатски, поплыл ко мне.

Чувствую, что сдерживает его от порывов известных только то, что я «московских кровей». А то бы давно уже дал мне понять, где рак, а где щука. В первый же день знакомства. Какое-то в провинции благоговейное отношение к столице (не у всех, и бабки у магазина тому пример, но в основной своей массе). Типа, там все сплошь начальники или дети начальников, или знаменитостей каких. Ну-ну...


Помочь что ли, Коле? Тем более, стресс от первых рабочих дней, хоть и удачных, надо как-то снимать, а то чего доброго на здоровье скажется. Чего только не начитаешься в журнале «Наука и жизнь».

А тут, вдруг, вспомнилось как мой бывший художник-поэт с каким-то феерическим апломбом вещал: «Мила, слушай сюды. Если после близости с мужчиной захочется тебе сказать ему что-то, типа, — »я твоя сучка и буду тебе служить" — то знай, — ты нашла свою половинку. Такое бывает только раз. Запомни, именно хотеть быть его сучкой. Самозабвенно."

Господи, какой же дурак был этот художник. Кто-бы только знал!!! Тоже, наверное, журнал «Наука и жизнь» штудировал. Там иногда такое печатали, что сегоднешему постсоветскому пространству и не снилось.


Огляделась по сторонам, место глухое, хоть и красивое. Специально Коля сюда привёл, мелькнула такая мысль.

Народу итак мало, а на озере вообще ни души. Прижалась к Коле всем своим телом, обняла крепко руками и ногами, заглянула в его бездонные, голубые глаза и прошептала горячечно: «Давай, Коля, покажи мне как любят деревенские парни. Только хорошо покажи, всё, на что способен покажи.»

В общем, после того, что Коля со мной сделал, Малиновое озеро впору было переименовывать в Озеро Большой Оргазм. Но не суть.

Странное чувство не покидало меня. Я никогда не была слаба на передок, а тут, то ли воздух такой, разряженный, то ли вода малинового озера обладала сексуальной энергией или аурой, не понять. Только отдаваясь без остатка Коле, я не забывала про утопленников, и атмосфера животного страха вкупе с животной же похотью, вот эта вот адская смесь, сделали своё очаровательное дело. Такого секса у меня ещё не было!!! А ведь совершенно обычный деревенский парень, сильный и мужественный.

Стать на всю жизнь Колиной «сучкой» я бы не рискнула, но на три года практики — всегда пожалуйста. Узнала, что Коля младше меня на 3 года, только из армии вернулся. Я бы больше дала, мне казалось, что он старше, хотя, деревенские парни быстро взрослеют.


На горе Лохмяшке ( вот же названия, етить,- Дрокино, Лохмяжка, Тептятка), куда мы забрались после озера, Коля-«затейник» рассказал ещё одну историю.

Гору эту среди местного населения называют Белая.

Жила в их деревне семья, семья как семья, подозрений никаких не вызывала. Муж, жена, дети, хозяйство. Но стала, вдруг, жена чахнуть. Из здоровой, ядреной, красивой бабы, за год, превратилась в сухую, чёрную старуху. И по врачам ходила местным, и в край ездила, но ни рака, ни каких других заболеваний у неё не обнаруживали. Врачи разводили руками. Так и умерла женщина.

А до того как она умерла, ещё когда всё хорошо было, жила с ними мать мужа, то есть для этой женщины свекровь, получается. И не любила она невестку, придиралась по пустякам, ворчала, в общем — кровь пила. Но женщина эта, с шутками и прибаутками, по причине своего лёгкого характера – все конфликты гасила.
Потом, значит, свекровь эта умерла. В день похорон, когда бабку эту уже похоронили, ближе к вечеру, убирая со стола после поминок, женщина вдруг, мельком, посмотрела в окно и увидела…свекровь, которая приложив ладонь ко лбу, как козырёк, вглядывалась сквозь стекло, как-будто кого-то высматривала.

Женщина кликнула мужа, показала – смотри, мол, ничего не видишь? Муж так и застыл. «Маму, мамычка… мамычка...» — запричитал он и побледнел не на шутку.

Выскочили из хаты, обошли дом. Никого нет. Попа позвали потом, чтобы всё освятил водой церковной.

И вот, с того момента и начала женщина чахнуть. Угасать. Но уже ближе к смерти, стала часто уходить на эту гору, Лохмяшку, без всяких причин. Тянет меня сюда, — говорила она мужу. Здесь её и нашли мёртвой. Сидела, прислонившись к берёзке.

Это лесистая гора, на ней лесок небольшой. И после этого, многие жители видели, как на гору взбирается женщина, там тропинка такая была протоптанная, и многие местные, увидав женщину, крестились неистово.

-Может, и врут, — завершил историю Коля. -Лично я ни разу не видел. Часто сюда хожу.


Мне стало жутковато, поэтому быстренько попросила Кольку спуститься вниз. А гору так и называют, с тех пор, чаще Белой, чем Лохмяшкой — продолжил Коля. Потому что фамилия девичья у женщины была Белая, её так и называли всю жизнь. Беленькая, Белая.

Я теперь поняла, почему меня удивил разговор двух тёток на деревенской остановке.

-Вчера моя Зорька аж на Белую забралась, кое-как её согнала оттуда. На пастуха надо жаловаться, не следит за коровами нашими.

Я, грешным делом, тогда подумала, что коровы лесбиянки. Это и у животных такое бывает, читала. А теперь, понятно, что корова забралась на гору, а не на другую корову.



ПыСы....( окончание следует, где дорогому читателю будет поведано, уже, наконец то, ради чего и было всё затеяно. Осталось на два листа А4 шрифтом тахома размер 7… гггг)