Эмпат

Автор: помехи в эфире Уже возле дома я понял, что не хочу идти в эти комнаты, пропахшие лавандой и бессмысленностью, что мне нужно куда-то бежать, кого-то спасать, ведь кто-то уже садится в самолет, и через 10 минут его скорее всего уже не будет в городе. И эта противная промозглая тоска снова сжимает сердце, твердя свое вечное и самое любимое «Не успе-е-е-ел. Нет-нет, не успе-е-е-ел». Я стою сейчас на том же месте, где стоял год назад, опять не успевая, опять опаздывая, опять не зная, зачем, почему и как. И вихрь болезненных воспоминаний кружит мне голову, свободно перемешиваясь в ней с сегодняшними переживаниями и страхами и унося меня наконец в состояние глубокого панического непонимания и нереальности происходящего. Ветер пробирает меня, словно обшаривает, ищет остатки моего достоинства и мужества, которые, конечно, тоже принимают участие в этой дикой пляске паранойи.
________________________________________________________

Я уже стою перед своим окном и смотрю на этот мертвый город, в котором кто-то все же живет, кто-то пытается жить, и ко мне постепенно возвращается чувство реальности. Я припоминаю, что моё имя Владислав. Да-да, и в детстве меня всё время звали то Владом, то Славой, уж не знаю, зачем и почему. Сейчас я, конечно, Владислав Константинович. Лицо серьезное. Живу в своей квартире, имею работу, машину, статус, в общем всё, как у людей. Правда с женой развелся 3 года назад. Эх, как вспомнишь. Дурная была попытка, дурная! И ведь знал, что ничего не выйдет. А все равно — хотел как все. И ведь жили ни хорошо, ни плохо. Ну наверно потому и разошлись, что ни туда, ни сюда. Это все мои тараканы, конечно.

Я их помню с детства ещё. Пришел как-то из школы — весь взбаламученный, рука расцарапана, угрюмый и злой, ни кому в руки не даюсь, а на все вопросы отвечаю «подрался». Да, драка для 10-летнего мальчишки — дело обычное, только тогда-то я совсем и не подрался. Но ведь не скажешь маме и уж конечно отцу не скажешь, что вам объясняли обряды жертвоприношения в каком-то фантастическом племени, названия которого я уже не помню, и не скажешь, что ты так увлекся мыслью о возможности существования этих племен и их богов, что хотел было принести себя в жертву! Но потом вдруг опять проснулся и понял, что не здесь, не сейчас, что это всё в голове и наверно неправильно. И конечно на душе становится мерзко, ведь в душе и мыслях ты уже говорил с этими богами, ты уже знал их и веровал в них! Получается, что в голове они есть, а в мире нет — но так же не может быть! Это конечно было глупой мальчишеской выходкой, абсолютно дурной и безвкусной, но с того момента их становилось больше.

Мне 34 года. Месяц назад я жил в Англии XVIII века, где повздорил с одним господином, которому задолжал к тому же денег, вчера я убил своего отца, а сегодня утопился. Завтра я наверно буду уже в Египте, строить великие пирамиды и умирать от тяжести глыб, жары и нехватки воздуха. Я не сумасшедший, нет, не подумайте, пожалуйста. Я выгляжу вполне обычным человеком, разве что молчаливым. Друзья называют меня иногда странным, и то если только я пытаюсь поделиться с ними тем, что зарыто в самых грязных и не комфортабельных районах огромного мегаполиса моего сознания. Я конечно редко решаюсь на такие глупости, но иногда хочется рассказать, вылить. Тогда пальцем у виска не крутят, но смотрят, знаете, они умеют так смотреть, не понимая, но заранее жалея, реакции людей на непонятное довольно предсказуемы. Проблема в том, что я сам очень хочу уже от этого избавиться. Это прекрасный, тяжелый, многое дающий, но абсолютно иллюзорный опыт! Нет, я твердо уверен, что всё, пережитое мною в моей так называемой фантазии, я перенес бы и в жизни, но эта попытка правильности! Ведь мои иллюзорные жизни только и отличаются от настоящих тем, что они иллюзорны. Их нет в физическом мире — и это-то меня и беспокоит. В чужой монастырь, как говорится, со своим уставом не лезут и я конечно человек абсолютно обычный, испытывающий те же потребности, что и все люди. Да, так все чаще говорит во мне какой-то новый человек, угрожая моему прекрасному сложному миру суровой мещанской смертью. И я не могу не согласиться с этим человеком. Аргументы истинных людей общества так убедительны, это не те люди, с которыми можно говорить, их надо слушать. Так и я слушаю нового себя, но все тщетно, даже когда я весь внимание. Потому что...

Видите ли, в чем дело, я бы очень хотел избавиться от этого недуга, но никто не характеризует это качество именно как недуг. Если бы я пошел с описанием своего качества к психиатру, он бы услышал совсем другое. Я тогда конечно же попаду в сумасшедший дом, что мне совсем не нужно. Лишь год назад я ходил ко врачу, жалуясь на плохой сон и утомляемость. На что он мне выписал лавандовые капли и сказал есть фрукты. Ха-ха-ха. Будучи человеком внеэпохальным, я все же иду в шаг со временем, я тоже умею это прекрасно — самообразование, самолечение, считать себя самым умным, не нужны мне эти врачи и так далее, я прекрасно всё это умею. И поэтому все чаще мой монитор горит в час ночи, застыв на каких-то левых и около научных статьях. Но проблема в том, что я даже не помешался и не успел начать себя лечить, потому что. Ну потому что лечения то и нет. И проблемы то нет, как говорят люди. Беда в том, что качество, с которым я живу почти всю жизнь, принимается людьми за что-то исключительно хорошее, чуть ли не разумное и вечное. И никто никогда почему-то не думал, что доброе так легко превращается в злое! Что стоит лишь чуть переборщить и лакомство превращается в яд. И способность сопереживать не может быть всегда прекрасной, что эту способность иногда надо вырывать у людей из груди вместе с сердцем, чтобы дать человеку хоть немного подышать, хоть на долю секунды пожить. Пожить своей жизнью.

В детстве меня часто называли фантазером. Слово то какое! Фантазия! Жить в мечтах, в том, чего не существует. Придумывать и сочинять. Но я не сочинял, я жил. Жил все эти несчастно-проклятые моменты, всей душой и сердцем, до самого последнего ощущения я проживал эти моменты. Вот мимо меня прошла моя школьная учительница, которая влепила мне тройку по физике. И в голове я уже готовлю план мести, я мысленно уже иду по школе решительный и серьезный, и в самом деле, я довольно серьезно шагаю по этой тополиной роще, но это неважно, потому что мысленно-то мои сапоги звонко гремят по плите школьного коридора и я уже несу жестокие доказательства преступления, совершенного моей учительницей. Кстати, преступление я придумал вчера ночью. И вот я разоблачаю эту плохую и злую, как мне казалось, женщину, её уводит милиция, класс объявляет мне бойкот, но это уже совсем другая история, в которой я буду необычайно растроган и даже пущу слезу на семейном обеде. На меня родные тогда очень странно посмотрят и уже ничего не спросят, поскольку я мальчик уже взрослый, мне 14 лет и у меня есть свой паспорт. Но ведь они не знают, что в это самое время я сижу не на обеде с ними, я на крыльце школы, в сердцах проклиная свой класс, назвав всех дураками и остолопами, вижу, как подтягиваются ко мне ребята и просят прощения за все унижения и оскорбления, а я хоть и принимаю их, но ухожу, потому что больше мне здесь делать нечего. И после ужина я хожу по комнате грустный, потому что мне жаль немного, что придется уйти, ведь они всё-таки славные в чем-то ребята. И не важно, что завтра я пойду в тот самый класс, в котором даже и не было никакого бойкота, но ведь в голове то у меня все это было! И переживал я это все как настоящее — каждый миг и каждую эмоцию пропуская через себя. Наверно в этом есть фантазия, но лишь самую толику. Никто ведь не в праве утверждать, что мир, наш с вами мир — реален.

Моя бывшая жена считала меня впечатлительным. Я очень долго пребывал в состоянии транса после хороших книг и фильмов, которые опять запускали во мне механизм этого прекрасного добродетельного чувства. Я сострадал и ставил себя на место других, был как будто Остап Бендер, как будто Жан Вальжан, как будто Форест Гамп, как будто Пушкин, как будто Энштейн, и самое ужасное в том, что часто, очень часто это самое «как будто» пропадало. И я становился ими. И волей-неволей приходилось пропускать через себя все эти жизни и их страдания и быть ими. Это не впечатлительность, нет. Так сложилось.

Помнится, в 20 лет я почему-то вообразил себя стариком. Не считал себя стариком, умным и опытным, нет. Но в голове возник образ и я последовал ему. Я был стариком, принимающим блудного сына, когда-то так больно меня обидевшего и сбежавшего. И я, тогда не ведавший, что значит быть отцом, тогда, я был им. И тогда мне тоже было тяжело, а потом радостно. В тот-то вечер на вопрос жены, почему я сегодня так радостен, я обронил «сын вернулся». Она тогда устроила скандал, решила, что у меня дети на стороне и я теперь буду платить алименты кому-то. Большой был скандал. Большой, неоправданный скандал. И сколько было их — скандалов. Когда я уже стал отцом, и моей дочери, прекрасной кудрявенькой девочке Оле было 5 лет, снова произошел скандал. Оля заболела и долгое время пролежала в больнице. Тогда я накручивал себя — что с ней, как она. Накрутил настолько, что уже вообразил, как доктор беспомощно смотрит на меня и говорит, что они ничего не смогли сделать. Всё обошлось тогда, но в одно утро я встал абсолютно разбитым, ощутив теперь, как когда-то, что это значит — потерять ребенка, забыв совсем, что это придумано, побрел в ванную, наткнулся на жену с её уже надоевшим «Что с тобой?». И я тогда вне себя от злобы накричал на неё, наговорил гадостей, упрекнул её в том, что она совсем не думает о дочери и так легко это переживает! Что она может спокойно ходить и жить на свете, когда с ней случилось такое! Господи, какое счастье, что я не брякнул тогда истинную причину моего выпада, хорошо, что я не заставил её упасть в обморок от фразы вроде «она же мертва» или подобной ей. И теперь страшно, они тогда решили, что я переволновался, что я просто псих, в конце концов урод и свинья, но никто не знал, что я тогда думал и что пережил в своей душе! Я похоронил собственную дочь в голове! И ни она, ни её мать до сих пор этого не знают! Это ужасно, и уже даже мое сознание не в силах нести на себе эту ужасность.

И ведь это капля в море, сколько их было — таких выдуманных жизней и историй, которые ощущались порой острее самой жизни! И этот кошмар мне так иногда мешает жить, даже если они, эти мои «фантазии» прекрасны. Год назад я наконец выбил себе отпуск и решил попутешествовать. Вспомнил, как в молодости хотел поехать в Германию и полюбоваться на Альпы, замок Нойшванштейн, пожить немного в Баварии и втянуть в себя немного этой благодатной красоты. Только я совсем забыл, как же я рвался туда восемнадцатилетним мальчишкой! Тогда в своих мечтах я уже увидел обзор с прекрасного Нойшванштейна и дух мой замер и я просто встал посреди улицы тогда, охваченный великолепием вида, открывшегося мне в моих мыслях. И тогда я ровно как и всё остальное слишком хорошо проживал в Германии в мыслях. Проживал так хорошо, что приехав спустя годы в Германию, уже не был так восхищен. И вот я стою на балконе одного из всех этих вычурных залов сумасшедшего короля и гляжу вниз, на водопад и понимаю, что катастрофически не успеваю. И в голове опять тогда этот голосок глумливо хохотал: «нет, не успе-е-е-ешь!» И правда. Я никогда не успевал жить за своими мыслями. Они слишком опережают меня.
Когда-то я вдруг забоялся времени, потому что оно неслось слишком быстро, я лежал в больнице с приступом, у меня обнаружили рассеянный склероз и время просто неумолимо тикало и не смеялось, а изрыгало из себя хохочущее презрение ко мне как к чему-то живому, и я лежал, боялся быстроты, как любой человек, жизнь которого по каким-то причинам должна быть короче, чем у других. С тех пор время летит очень быстро, но я уже не пугаюсь этому, потому как мысли-то мои летят ещё быстрее времени. Они обгоняют его и в этой сумасшедшей гонке я уже начинаю уставать и сдаваться. Всё чаще меня, как вы уже поняли, посещают эти мысли — обратиться к специальному врачу, избавиться от этой чертовой привычки жить иллюзорно. В тайне, мы мечтаем жить всерьез, как говорится. Но что-то во мне всегда встает на дыбы и возмущается этой дерзкой идее. И что-то противится, боготворя свою невероятно многообразную жизнь, тяжелую и иногда страшную, но отмученную, не в жизни, но в голове. А в жизни мы разве не точно так же мучаемся? Разве за мучения обязательно должен отвечать какой-то определенный орган — голова или сердце, например? И ведь в жизни моей происходило много всего, поскольку я всегда боролся с собой и считал себя немного больным, поэтому всегда что-то бурлило, менялось. Но таких глубоких переживаний в так называемой реальной жизни я испытал гораздо меньше. Чем в ней. В ненастоящей. И пусть я клинический эмпат, который не сочувствует людям, но становится ими. Куда больше я скажу этому миру, опираясь на свой «ненормальный» опыт, чем на общечеловеческий. Общепринятый. Кому-то покажется странным, но все же чаще всего я проживаю именно эту жизнь. Свою. Я обыгрываю повороты и каждый развиваю до неисчислимого количества поворотов и уже забываю, откуда все пошло и с чего началось, но она так необычна эта жизнь. Иногда я вот так как сегодня стою у окна, смотрю на засыпающий город и проигрываю в голове такую знакомую, такую уже родную вариацию. Вариацию собственной смерти. И каждый раз я умираю по-разному, сегодня, например, утопился.