Луна-парк

Автор: евгений борзенков «Вот уже который день павсюду и вокруг стаит ужасная жара. Мой любимый город, в котором я жыву, который так прекрастно раскинулся за моим весёлым, но давно немытым окном, и очень красивыми крышами протыкает снизу нежноголубое небо, которое так славно нависло на мне и над всех остальными людьми совсем без облак, которые могли бы укрыть и спасти всех добрых людей от этой ужасной жары, которая уже совсем замучала и безперерывно хочетца пить. И вобще не хочеца есть никакую пистчу, которая очень быстро пропадает и портитца если её не поставиш в холодильник, который постоянно и неприятно гудит так, что хочетца его выключить, ибо он мне мешает сасредоточитса, а мне нужно сосредоточитса ибо… ибо… ибо, блять. А ещё над головой летают и громко жужат такие большие навозные мухи и почему-то всё время залетают врот и внос, и гудят там, и звенят и это всё отдаёт у голову, клубятся там и делают новых мух, которые вылупляются там же, страшно пищат, скрипят и лязгают маленькими зубками и выпадают из рта и разбиваются обпол на мелкие дребезги и разбегаютца и гавкают....»

Не, Дим, о так давай, им понравится: «Смеркалось...»

- Да ну его нахуй.

Короче:

Город приходил в себя после знойного дня. Над асфальтом уже не дрожал воздух, в пыльной листве понемногу оживали вялые птицы и неуверенно почирикивали. Раскалённый диск с шипением вонзился в горизонт и медленно таял, остывая красным. От реки потянуло жизнью и прохладой. На тротуары выползали прибитые жарой, люди и жадными жабрами хватали кислород. От центра вниз, освещённая полусветом вспыхивающих фонарей, между пафосными фасадами зданий широкая улица стекала к воде. Там, перекинувшись мостом на другой берег, улица вливалась прямиком в ЦПКиО.

Обгоняя всех и лавируя в потоке идущих в парк, мы с Димоном летели, боясь опоздать. Ведь сегодня последний день. Гастроли румынского Луна-парка. Он у нас в гостях всего три дня, и мы уже успели побывать почти на всех аттракционах, кроме одного. Но билеты у нас.

И мы ломились со всех ног чтобы занять очередь.

В парке в этот день особенно многолюдно. Выходные. Нарядные толпы бродили не спеша, хрустели сладостями, лизали мороженое, то и дело слышался смех. Всё было пропитано атмосферой беззаботности, сытой и сонливой праздности, уверенности в том, что вот так как сейчас – это навсегда. Или по крайней мере – надолго. Аттракционов было много и везде стояли очереди. Но никто не спешил и не лез вперёд. С кружащихся «ромашек», «центрфуг», «паровозиков», батутов разливался над головами возбуждённый хохот, весёлый и пугливый женский визг, шутливые выкрики… Всё это создавало фон и незримо объединяло отдыхающих, обволакивало их теплом и уютной негой взаимопонимания, ощущением по праву заслуженного отдыха и немного скучного, но такого милого счастья …

Мы с Димоном отлично знали куда идти. Обходя скопления людей, мы пробирались в глубь парка. Там, на отшибе у края леса, за высоким трёхметровым ограждением и был интересующий нас аттракцион. Он имел необычное название «Цыплята Цепеша». Очередь сюда оказалась особенно длинной. Стояли в ней большей частью молодые люди, не похожие на других отдыхающих. Бренча цепями, пугая прохожих петушиными чубами с самой жуткой окраской какую только можно вообразить, не обращая внимания на неприязнь «нормальных» людей, они вели себя громко, свободно и расковано. Кожа и клёпки, пиво и вызов в наглых глазах.

Нам с Димоном сюда. Это наши. Мы ведь с ним недавно стали панками. Да уж. Просто однажды решили, что если будем выглядеть круче, то нас не так уже будут бить и обижать во дворе. Юлька, сестра Димки, давясь от смеха, выбрила нам на головах «ирокезы» и выкрасила их в жёлтый цвет. Теперь мы и правда похожи на двух цыплят. Я нашёл в кладовке старый, но ещё целый дерматиновый пиджак очень удачного цвета — оранжевого. Он подходил к моей новой причёске. Я отрезал у него рукава и набил везде заклёпок, которые поснимал со старых маминых сумок и туфлей. Димон, пока отец отдыхал в Трускавце, то же самое проделал с его зимней кожаной курткой. Почти новой. Димону она была велика и он в ней очень потел, но зато выглядел и правда круто.

Но после этого всё стало хуже.

На улице вообще не стали давать прохода, за нами по подворотням гонялись гопники, лупили как последних скотов и ржали просто в лицо на всю улицу. Я неделю жил у Димки, так как мама хотела меня убить и когда я в таком виде пришёл домой, попыталась вырвать мой гребешок руками.
Да и здесь, среди неформалов на нас косились как на придурков, никто за своих не принимал. Я уже начал сожалеть, но Димон сказал, что пока временно походим панками, а потом, если что, переметнёмся к готам. У тех вроде проще порядки, да и выглядят они пострашнее.

Каждый стоящий в очереди держит в кулаке наготове билет как самое дорогое, у всех на лицах возбуждённое нетерпение. Дело в том, что никто не знает что это, ходят разные слухи и сплетни, мол это самое крутое развлекалово, что только может быть. И не у кого спросить – всё так продуманно и организовано, что никто не видел выходящих оттуда.

Похоже, что это своеобразная карусель, за забором гудят механизмы и слышно, как воздух вспарывают мощные то ли лопасти, то ли цепи… Вся эта таинственность подогревает и до предела наэлектризовывает толпу. Панки, готы, металлисты, сайкобилы, неформалы всех мастей, объединённые общим предвкушением, забыв на время извечную вражду, впервые испытывают друг к другу тепло. Кто-то бренчит на гитаре, кто-то поёт. Одна девочка-хиппи, раскурив папиросу с наркотиками делает «паровозик» своей подруге, а им обеим лет по четырнадцать. Услужливые бабки постоянно подносят пиво, оно течёт рекой.

Но странно то, что в отличии от других качелей и аттракционов, из-за этого забора не слышно ни смеха ни голосов. Только гул мотора и свист рассекаемого воздуха. По звуку сеанс длится не долго, минуты три. Потом тишина, идут какие-то приготовления, возня, ещё через минут пять открывается узкая железная дверь и нелюдимый мужик с усталым лицом и ужасным румынским акцентом зазывает следующих. Он отсчитывает строго пятнадцать человек и хмуро лязгает за ними дверью.

И всё повторяется.

Нам ещё далеко, но мы уже волнуемся – по очереди прошёл слух, что аттракцион сегодня работает только до девяти и не все смогут попасть. Эта новость посеяла ажиотаж в, до этого более или менее организованный строй, кое-кто сразу же пытается пролезть без очереди, в следующей партии возникает свалка, затор, одновременно внутрь прорываются трое и застревают в двери. Оттуда их выпихивают два дюжих охранника и бамбуковыми дубинами начинают месить толпу. Это ненадолго остужает пыл, и вносит некоторый порядок. Но уже в следующей партии начинается точно такая суматоха, поэтому охранники, не заходя внутрь, мочат всех без разбора наотмашь.

Почему-то никто не удивляется такой нетипичной реакции со стороны охраны.

Мы волнуемся. Мы боимся, что из-за безобразного поведения отдельных хамов аттракцион закроют раньше. Пьём пиво и нервничаем. С той стороны забора в глубь леса время от времени отъезжают крытые брезентом, машины, в каких возят солдат. В одной из них, сквозь узкую щель в брезенте, я увидел мелькнувшее белое лицо. Оно было ничем особо не примечательно, если бы не меловой цвет и не глаза. Не помню, чтобы я видел такие у кого-нибудь. Они сразу врезались в меня. Немигающие, без ресниц и какие-то… как бы вообще не было глаз… Как-будто пустые глазницы. Не знаю, как такое может быть, может мне показалось. А тут ещё машина подпрыгнула и чья-то голая ступня вывалилась с борта. Человек быстро втащил ногу назад и запахнул брезент. Видимо, кто-то заснул в грузовике и товарищ заботится о нём, хранит его покой.

Так трогательно. Я отхлебнул пивка. Вот бы и обо мне так, – вдруг когда выпью лишнего ( хоть я и не пью вообще, мама говорит что мне не льзя, у меня геморой. Или гайморит?) и случайно засну, а Димон, он мне как брат, отгоняет мух и ждёт, когда я проснусь.
Хорошо бы…

Цена именно на эту карусель подозрительно высока. Почему? Вчера узнали, что на неё пропускают только по паспорту и после восемнадцати лет. В городе слух разлетелся моментально. Ты что, круть несусветная. Всё окутано тайной. Почему-то именно среди неформалов это вызвало такой фурор. Мы то свои паспорта захватили. Но чтобы взять билеты нам пришлось вчера выстоять у кассы с шести утра и до без пятнадцати шесть. Почти двенадцать часов. Сменяли друг друга через каждые три часа. Что там творилось, ужас.

Скоро подходим. Мордовороты уже лупят по спинам просто так, на автомате, ровняют шеренгу. Панки, если кто из них вякает, получают в зубы сходу. Мы стоим с Димой смирно, жмёмся от них подальше.

Мы попадаем следующими. А уже половина девятого. Не обращая внимание на град ударов, закрываем только руками головы, в одном кулаке билет, в другом паспорт. Сзади в спины напирает неуправляемая толпа. Охранники с красными и мокрыми от пота рожами, вконец озверев, носятся в толпе и, отбросив дубинки, хренячат людей чем попадя: кулаками в лицо, ногами, но это мало помогает – те поднимаются, вытирают кровь и ломятся дальше по головам, не обращая внимания на костоломов.

Наконец открылась дверь и мы ввалились внутрь. Слава Богу! На входе ещё двое амбалов сразу отобрали паспорта и билеты. Аккуратно оторвав, корешки от билетов вернули, но не в руки, а совали почему-то нам в карманы. Провели по узкому закрытому проходу, заставили раздеться догола и разложить вещи по ячейкам: обувь отдельно, брюки отдельно и так всё остальное. Мы удивлённо и радостно переглянулись: что же там, чёрт побери, такое-то? Димон подмигнул мне и украдкой потёр руки. Наверняка что-то из ряда вон выходящее. То же радостное недоумение на лицах и у других. Нас, полностью голых, вывели на открытую площадку. Наконец, мы увидели карусель. Она почти ничем не отличалась от остальных. Такой же круглый деревянный помост, такая же металлическая несущая колонна в центре, увенчанная огромным горизонтальным колесом.

Но вот только от колеса вниз свисали не цепи с удобными креслами и ремнями безопасности, к каким все привыкли и какие думали увидеть, а нечто совсем неожиданное.

Вниз свисали витые канаты в два пальца толщиной из суровой корабельной пеньки. Каждый заканчивался надёжно скрученной петлёй. Их ровно пятнадцать. Нас провели по ступенькам наверх и расставили по местам. Служащие надели всем на шеи петли и аккуратно подтянули. «Не давит?» — приятно улыбнувшись, спросил меня один из них, заботливо поправляя петлю. От канатов отвратительно пахло потом, петли изнутри лоснились тёмным и были влажными, натёртые уже не одной шеей. Я оглянулся на Димона, он стоял от меня наискосок. Димон со значением выпятил челюсть и кивнул, важно прикрыв глаза. Одновременно он показал мне большой палец правой руки. «Класс!» Я помахал ему рукой и сдержанно улыбнулся.

Трое пацанов, что стояли в очереди за нами и которым удалось прорваться вместе, затеяли шутливую склоку, толкаясь в плечи и под дых. Смеясь, и тряся голыми мудями, топтались один одному по ногам и отскакивали. Но их быстро угомонил суровый и на вид измученный за третьи сутки, контролёр-румын. У него за голенищем высокого сапога торчал туго скрученный бич с тяжёлой, набранной из цветного плексиласа рукояткой. Он быстро вскочил на площадку и молча отходил придурков этой рукояткой по почкам так, что вышиб им из лёгких воздух. У них подкосились ноги, от чего петли сразу захлестнулись вокруг шей. Колесо вверху качнулось, все верёвки дёрнулись, я почувствовал как моя защекотала мне подбородок. Им помогли подняться. Держась за бока и натужно пытаясь вздохнуть, кривясь и сквозь боль, они всё равно продолжали глупо хихикать, показывать языки и кривляться друг другу.

Заминка из-за этих идиотов на целую минуту отсрочила долгожданный старт.

Наконец-то всё было готово. Резко щёлкнул удар бича в руке контролёра — так нам отдали команду, смешки и нервозное оживление стихли. Каждый настраивался на предстоящий полёт, готовясь к необычным и до этого дня неведомым ощущениям.

Почему-то вспомнился грузовик и голая нога, торчащая из него.

У меня оформилась чёткая, законченная мысль — мама, скорее всего, так и не узнает куда я пропал. Я ведь с ней так и не помирился. Теперь она обидится на меня ещё больше.

От этого стало немного грустно, но одновременно как-то странно весело. Я ощутил внутри себя злое и остервенело-радостное томление. Я повернулся и подмигнул Димону.

«Давайте, включайте уже скорее!» — Не сдержался Димон. Он в нетерпении переминался с ноги на ногу и постукивал босой пяткой. За забором продолжал усиливаться шум толпы. Охранникам приходилось нелегко и к ним поспешила подмога. Пьяная молодёжь рвалась на аттракцион и дико завидовала нам, счастливчикам.

Контролёр включил рубильник. Монотонно завыл двигатель, деревянный настил под нами дрогнул, в глубине с приглушённым лязгом соединились металлические шестерни и колонна, скрипнув, медленно двинулась против часовой стрелки.
Мы пошли шагом по кругу, увлекаемые натянувшимися верёвками.

Колесо всё больше разгонялось. Стараясь не отстать и хватая последний воздух посиневшими губами, чувствуя как глаза неумолимо выдавливает из орбит огромная внутренняя сила, а язык упрямо рвётся сквозь зубы наружу, мы вприпрыжку побежали уже на кончиках пальцев и вот — момент истины! — ноги плавно оторвались от земли и мы как вольные молчаливые птицы, как орлята, которые только учатся летать, полетели по кругу, постепенно набирая высотууууууу....