Лето Господне (7-9)

Автор: Саша Акимов 7

Выходные дни. Рабочие приехали из города. Курят на лавке, плюют, покашливают, обсуждают что-то.
Стеснительная девчушка с крупными зубами выбегает из дома — Настя. «Папа, ты мне чего-нибудь привез?» За ней выходит страшная морщинистая баба с лицом заядлого курильщика, пыхтит «Беломором». Девочка картаво щебечет, жмется к папке. Выбежала и всклокоченная мамаша, как курица неощипанная. Пьяная, видно, что ей поорать хочется. Настя не ее дочь, у самой-то уже четыре дочери от этого мужика. С семью бабами под одной крышей живет бедолага – Алексей. Настя получает оплеуху от мачехи: «Ходит тут, жопой вертит, ух, пизды тебе надо дать».
Я наблюдаю всю эту картину из окна. Пришла свежая газета «Наше время» (издается с 30 июля 1931 года). Пишут об утопших по пьяни в это лето. Да поздравляют с днем рыбака. Интервью взяли у директора рыбного хозяйства. Наскучила мне газетенка, кроссворд с последней страницы приберег.
Пошел в сарай. Стал шарить по шкафам, заглянул во все уголки. В заднем закутке когда-то была свинья и куры. А теперь навален хлам. На полке корзины и банки. В шкафчиках нашел старые рыболовные снасти: поплавки, крючки, леску. Отрыл пожелтевшую заляпанную маслом инструкцию к бензопиле «Дружба 4».
Вышел на белый свет. Только присел, расслабился, глядя как теплый ветерок играет в ветвях березок. А меня кличет баба из соседнего дома, просит ей стиральную машину передвинуть. Уборку затеяла, а сор из-под машинки никак не вымести. Сбив половики, я передвинул тяжелый бытовой прибор. А там шерсти клок и пыльные макаронины.
Ромика повстречал. Пошли на реку, искупались. А на обратном пути на турник. Малец подтягивается, делает подъем-переворот, раскраснелся. Я посмеиваюсь, откуда столько натуги-то? Весу в нем не больше сорока килограммов. На опушке леса яркое пятно. Это Ната выгуливает свою собачонку. Выросла девчушка, замуж выскочила, растолстела. Я говорю: «Что-то она разжирела уж очень». Ромик отвечает: «Брюхатая она». Все плодятся как скот. Одному-то жить страшно, а еще на свет кого-то родят.
Я складываю пальцы пистолетиком – с присвистом пержу – выстрелил в голову Натахе. Ромик делает вид, что у него в руках нечто увесистое, выдергивает воображаемую чеку, метает свой снаряд – одиночный басистый пук. Представляю, как от настоящей гранаты тут щепки бы полетели.
Дед Игорь чинит велосипед и хохочет. Он немного пьяненький, болтает со мной. Накачал колеса и повел меня в гараж свой. Показывает пистолет, который сделал. Я озадаченно смотрю на него. «Жена умерла, надо ж как-то развлекаться». Тетя Рая была славная женщина.
Я вспомнил про кроссворд, взял ручку и вышел во двор. Ко мне подошла Ольга. Игорева дочь. Мать Ромика. Для своих тридцати шести лет она еще очень хороша. Здороваемся.
-Комаров вышел покормить?
Показываю кроссворд. Сидим вместе разгадываем. Ольга говорит, что они с Витькой уж давно хотели шашлычок сделать за баней. Мой приезд – чем не повод. Шашлыки я люблю. Слышны выстрелы из-за сараев. Ольга говорит с досадой: «Старый черт, как нажрется – стрельбу открывает».


8

Завтрак мой прост: два яйца, половина баночки сгущенного молока и стакан колодезной воды.
В дверь постучали, бабушка отворила. Алкаши просят одолжить денег. Бабушка отказывает, нету лишних. Дверь закрыла и запричитала:
-Ходют займают, шаромыжники! Галька вон полтинник уж месяц отдать не может. Рванье!
Я заметил, что в вологодской области почти перестали «окать» — но интонации, говор все равно другие. Речевая просодия иная.
Надо воды наносить в огород. Я набираю в колодце за домом. В нем тоже вода годная для питья. Но недавно оттуда выловили крысу, то ли ребятишки кинули, то ли сама упала – вода опоганена на какое-то время. Я прикинул, чтобы наполнить две старые бочки с грибоварни – нужно с двумя ведрами сходить раз десять. Если в каждой бочке по сто литров, как утверждает бабулька. Наполнил все посудины, что нашел в огороде, да в баню пошел. Как раз баба Алина зовет.
Шибко натопили. Более-менее нормально можно было себя чувствовать только присев на корточки. Я быстро намыл себе все места, вымыл из головы песок и кусочки коры. Окатился из таза пару раз. Надел чистую одежду, посмотрелся в зеркало — красная рожа. Закинул полотенце на плечо и домой.
Навстречу мне Саня идет. «С легким паром». Пиво меня зовет попить, рыбка вяленая как раз поспела, с Андоги привез. Я пить не жажду, но ради рыбки могу немного пропустить. Купили мы «Ярославского» пива. Пришли на детскую площадку возле макаровского дома, расположились у песочницы. Рыба отменная, да и пиво на удивление приятно.
На площадку приехал на велосипеде страшно толстый мальчик. Каждая щека, как бараний курдюк. Говорит, что ему семь лет, а из-за полноты выглядит на все пятнадцать. На качели он покачаться не может – жопа не влезает. Катается с горки. Пришла на площадку и Настя с выводком своих сестер младших. Малоприятные шумные дети алкоголиков, в заляпанной одежде, чумазые. Саня говорит:
-Детей дохуя, а он еще хочет. Я бы на месте бабы уже хуй ему ночью отчекрыжил.
Я усадил Настю на качели и раскачиваю. Она непривлекательна, но от скуки можно и с ней пообщаться. Девочка хвастается как дитя: «Мине папка купил лясопед и компутер». После небольшой паузы она добавляет: «А еще я умею читать рэп».
Прибежала запыхавшаяся малышка, в коротких голубых шортах, розовой маечке и красных сандалиях. На висках у нее милые завитки, французы называют такие аccroche-coeur. Это Лизонька – дочь Гошки. С ним мы как-то разбирали брошенные автомобили. Ей уже девять лет, а я помню ее лишь, как безликого младенца. Лиза быстро говорит что-то, присаживается к нам. Саня спрашивает:
-Как там Гоша?
Он их с матерью бросил. Лиза отвечает:
-А хуй его знает. Ой… Мне бабушка не разрешает матюгаться.
Все, от мала до велика, ходят с мобильными телефонами. Я включил на своем песню Игоря Растеряева «Комбайнеры». Скинул Сане по Bluetooth. В деревне, что неудивительно, такой музыки никто слыхом не слыхивал. Саня показывает порнографический ролик на телефоне, качество паршивое, ебущиеся баба и мужик старые и страшные. Лиза смотрит и хихикает. Саня зовет Настю. Она мотает головой, говорит:
-Я смотрела у папы порно. Там тетки сосут – фу!
Саня грубо подшучивает:
-Настюха – хуй те в ухо!
Саня хочет еще пива, убежал за добавкой. Я и первую бутылку не допил. Отдал толстяку. Тот недоуменно понюхал содержимое и вылил на песок. Настю загнала домой бабка. Остался я с Лизонькой. Мы пошли до леса. Возле подстанции уселись на старые столбы. Малявка тараторит, а я любуюсь ею. Хороший такой ребенок. И понимаю, что уже стал стариком, что мне пора детей заводить. И сколько бы я не молодился, до девочек-подростков домогаясь – время юношеских глупостей уже прошло. И мне нужен только покой. Да чтоб рядом было что-то живое и приятное. Все девочки, которые мне нравились на селе, уже давно повыскакивали замуж. Несчастливые браки. Все разродились — мест в детских садах не хватает.
Слышно как падают шишки в лесу. Пролетел майский жук. Лиза прибежала к турнику, пытается на него залезть. Я ее беру за талию и поднимаю. Козявка может подтянуться аж четыре раза. Прекрасное существо, почему-то меня переполняет гордость за нее, будто это мой ребенок. Уже десять часов вечера, отправляю Лизу домой. У калитки ее встречает бабушка – брови как толстые лохматые гусеницы, заляпанный халат, отечные ноги в варикозных венах.
За Витькиной баней свалены бревна, а мы там хотим сделать небольшой навес. Бревна переносим в сторонку; аккуратно беремся, чтобы не отдавить себе пальцы, поднимаем вес с прямой спиной, чтобы не сорвать поясницу. Обнажилась почва, из нее торчат белесые с желтизной прошлогодние сорняки. Извивается червяк, убегают многоножки, жалобно корчатся слизни.
Ольга моет овощи, принесенные с огорода. Саня порядком поддатый подходит с Ушаном. Ромик просит у Витьки разрешения сходить на рыбалку. Я-то знаю их рыбалку, возьмут с ребятней пива и будут квасить до утра. Им много и не надо. А пару рыбин притащат для виду. Витька тоже все понимает, но разрешает идти. Саня Запрудин проходит мимо с озабоченным видом, останавливается, спрашивает у нас. Не видели ли мы Валерика Смирнова. Не видели. Запрудин говорит, что дал денег Валере, чтобы тот купил выпить. А тот, подранок, смотался и все пропил небось. Братья Запрудины местные, как бы сказать, альфа-самцы что ли. Были у меня в подростковом возрасте с Саней этим трения насчет девиц. Да то дело прошлое. Саня рассказывает всем, как он работал в Чечне. Каждый раз его история обрастает новыми подробностями. Мне его рассказ навевает скуку. Он уходит, грозно сжимая кулаки: «Ох, найду Валерку. Прибью».
Витька работает таксистом. В прошлом году ему заменили сердечный клапан. Поэтому Ольга следит за его питанием, делая редкие исключения, как в этот раз. Ромик не его сын.
Шашлычок созрел. Кушаем его со свежими овощами щедро посыпая солью. Да сверху водочкой заливаем. Ольга принесла оладьи. «Забыла клубничное варенье». Пока она ходила домой за вареньем, Витька говорит мне: «Эх, не нагулялся я! Но надо думать о тылах. О будущем».


9

Саня похмеляется на лавке. Я к нему подсел. Наблюдаем за котом, который пытается поймать трясогузку – безуспешно. Баба из соседнего дома стирает. Набирает воду в колодце, полощет тут же в тазиках, трет бельишко на доске. До нас доносится запах хозяйственного мыла.
Алкаши позвали Саню пилить дрова. Беспорядочно разваленные доски собирают, кладут ровно. Саня заливает бензин в бак, заводит пилу попытки с двадцатой, принимается за дело. Опилки летят, пила ревет. Я решил убраться подальше от такого шума.
Целый день посвятить купанию.
Года два назад я много играл в компьютерные игры и мало себя утруждал физически. Был как глист, да еще в придачу сутулился. Но посмотрев на себя в зеркало однажды (и ужаснувшись), я решил заняться собой. Спустя два года, не то чтобы стал качком, все таки меня не привлекают гантели и гири. Но благодаря силовым тренировкам на турнике и брусьях тело стало другим. Иногда оно мне кажется непривычным. Плечи широкие. Грудные мышцы переливаются. Пресс как каменный. После занятий все мышцы полны кровью, пульсируют стабилизаторы; широчайшие мышцы спины, как два крыла видны спереди.
На реке в такую жару полно людей. Детвора прыгает в воду с плотика. Рыжий паренек приволок большого надувного динозавра. Желтый динозавр безумно скалится, выпучив глаза. Учительница начальных классов пришла полоскать белье. Взяла с собой на реку маленьких девочек. Третьеклашки, среди них Лиза. Они в нелепых детских купальниках, будто на них ничего и нет. Почти все голубоглазые. Сладкие улыбки мокрых детей. Маленькие хребты, лопатки, тазовые кости, ребра – блестят на солнце.
Лиза не умеет плавать. Говорит мне, смотри, как плыву. А сама идет по дну руками. Потом она отобрала у кого-то надувной круг. Плещется. Я отплываю с ней подальше от берега; малышка боится, поэтому возвращаю на мелководье.
Так я и купался до самого вечера, изредка вылезая на берег, чтобы раскалится на солнце. Уже поздно вечером, часов в восемь-девять – пришел Паша Крохмалев. Милейший человек. Чуть ниже меня, но весит девяносто килограммов. Боксер. Болтаем о моем троюродном брате, которого недавно выпустили из тюрьмы. Неподалеку купаются страшные целлюлитные девицы – им лет по семнадцать. Шучу, мол, надо бы тут сделать фитнес-центр, а то бабы совсем салом заплыли. Паша зовет меня побоксировать завтра. Но я до сих пор помню, как, в надежде на поддавки, согласился несколько лет назад. Очень быстро – бац – и я уже наблюдал небо и не горел желанием подниматься из нокаута. К одной из некрасивых девчонок подошел паренек. Они повздорили. Толстуха получила удар по лицу, смачный щелчок. Мы посмеялись.
Мимо нас прошла Ксюша. Еще недавно это была козявка, которую я сажал на колени. Но плоть наросла, как нечто страшное, инопланетное. Был там еще призрак симпатичного ребенка. Теперь она ходит ночевать к деду Игорю. Наверное, утешает.
Договорились с Пашей встретиться на поляне возле старого моста — завтра в это же время.