Как мы пели в метро

Автор: mawuk — Ну что, заходим?

Паша Суслов (Суслик) кокетливо посматривает на Игрушку (Игрину Олю), которая через неделю станет его женой. Будущая жена подмигивает.

Я также боязливо жмусь к внешним дверям на станции «Петроградская». У меня сегодня нет поддержки, потому что мой молодой человек, к сожалению, допоздна работает. Промоутером, и как раз рекламирует свадебные аксессуары. То есть, по логике, он должен быть сейчас со мной для придания бодрости духа, а ребята — затариваться у него разными финтифлюшками для ожидаемого празднества.

Но тем не менее, мы стоим нынче втроем на пресловутой станции метро, пассажиров на платформе мало, и вагон уже подъезжает: Олины волосы затягивает тоннельным ветром в проем между закрытыми дверьми. Мои волосы не затягивает, потому что я ношу пуританский «ежик», который очень нравится мне и не нравится папе и Вите, моему бойфренду.
У нас сегодня задача — спеть в метро. То есть мы с Сусликом играем и поем в рок-банде (на английском звучит именно так: rock-band) несуразные песни, а Витя, Оля и другие общие друзья — наши фанаты — частично подыгрывают нам на разных инструментах, и иногда подвывают в такт. Выступаем мы в основном в музыкальных подвалах и на квартирниках для узкого круга посвященных. А непосвященных мы решили посвятить в таинство музыки именно сегодня, вернее, уже сейчас — подобрав соответствующий репертуар: «I will» Битлз, «Самолет» Валерии, «Я сошла с ума» гр. Тату и, наконец, хит специально для Пашиного вокала — «Я любил и ненавидел...» «Арии». Расчет был верный — чем разнообразнее репертуар, тем больше слушателей мы зацепим нашей искренностью, пылкостью и страстью. День мы выбрали отличный, когда пассажиры максимально устанут и захотят расслабиться — понедельник, пол-одиннадцатого ночи. Линия «Просвет-Купчара».

Оля единственная из нас окончила музыкалку и на затею смотрела с долей здорового скепсиса, расценивая ее как оригинальный психологический эксперимент. Годы ее музыкального образования прошли довольно уныло: из дома в школу, затем в музыкальную студию и обратно. Сольфеджио, растяжка пальцев на пианино, ноты и гаммы, гаммы, гаммы… Наверное, поэтому затем Оля поступила на факультет психологии Большого универа, и стала высококвалифицированным гештальт-терапевтом. Кажется, я правильно выговорила название.
То, что Оля нам завидовала, было очевидно; мне показалось, она даже вздохнула, когда двери вагона, наконец, раскрылись и мы с Сусликом бодро вошли внутрь.

Суслик носил привычную джинсу, его длинные волосы были заплетены в косу, в руках томилась обшарпанная гитара, а я контрастно стояла рядом, держа бубен и нащупывая в кармане сарафана губную гармошку. Накануне я брала урок игры на последней.

— Мы гуппа «Пекасное ядом!» — Страшно картавя, бодро заявил Суслик и начал играть первую композицию. Вошедшая вслед за нами Оля нервно теребила в руках черную вязаную шапку Сусликова деда Анисия, которую тот одолжил внуку, навравшему, как мерзнет студенческая голова с не краснеющими от вранья ушами на октябрьском ветру. Паша обладал как минимум пятью покупными шапками, тремя вязаными будущей женой колпаками и несколькими растаманскими беретами — но страдающий склерозом дед не помнил перечень гардероба внука.

Накануне я проводила опрос на работе — как коллеги относятся к пению в метро.
«Задолбали совсем, спасу нет!», жалобно вещала одна женщина, «только сядешь на место, возьмешь книгу почитать или просто заснешь, как тут же ввалятся оборванцы в метро: то подайте им, то послушайте, как они сотрясают воздух». «Точно!», поддержала ее другая, «Вот и мне везет на идиотов. Вчера еду пол-десятого вечера с именин племянницы, влетела орда барабанщиков с какими-то тамбуринами — и давай под них голосить! Так я — поверите — чуть не обделалась с испугу...». Общая линия настроения пассажиров была мне ясна, поэтому я изначально была против идеи сбора денег.

«Давайте просто повеселим публику?», предлагала я, но Суслик с Олей были непреклонны: «Зачем тогда вообще затевать все это? Народ как раз не привык, что кто-то выступает задарма, тогда вернее выгонят из вагона или настучат дежурному». Короче, по личной инициативе Оля и захватила упомянутую шапку и теперь сидела, будто не зная нас, на краешке скамьи и рассеянно смотрела вдаль, в перспективу уходящих вагонов.
— Собиаясь вас азвеселить, — начал заготовленную речевку Суслик, — мы учли, что понедельник — день суовый и поэтому педлагаем вашему вниманию певую песню, «I will» несавненной гуппы «Битлз»… /шум набирающего скорость вагона на время заглушил Суслика/. ...

Это время было потеряно, половина пассажиров привычно занялись делами: чтением, разговорами, рассеянным созерцанием. Парень у выхода продолжал меланхолично слушать в плейере музыку, девушка в углу целовалась взасос с тарзаноподобным гигантом, который раскачивался при этом так, что скрипела скамья. На мгновение мне показалось, что мы мешаем им уединиться. Отбросив эту мысль, я посмотрела на лидера нашей группы. Суслик еще не понял, что мы проиграли первую партию — вагон все так же жутко гремел и лязгал тормозом, а мы уже подъезжали к следующей станции.

Под «Осторожно! Двери закрываются», Суслик растерянно произнес:

— Благодаим за внимание! Будем ады встетить вас на наших концетах (когда он нервничал, то катавил особенно долго. Впрочем, мне тогда было не до иронии).

Мы вышли на следующей станции. Открытая платформа «Черной речки» не сулила ничего хорошего. Нервно озираясь в ожидании дежурного, мы отпили коньяка с чаем из домашнего термоса и, пропустив две электрички, заставили себя ввалиться в третий поезд.

«Осторожно, двери закрываются!», пропустив эту фразу, Суслик без предупреждения запел неожиданно громким голосом (он уже месяц занимался вокалом): «Who knows how much I''''ve loved you...». Бабулька перед нами охнула и перекрестилась, малыш на руках у молодой матери выронил из рук погремушку и страшно заплакал. Его мать подняла глаза; «Шли бы вы отсюда, ребята» читалось во взгляде. Суслик послушно прошел в середину вагона. Пока он шел, соответственно, он снова не пел, поэтому мы опять потратили время впустую, а электричка тем временем приближалась к следующей станции. Оборвав куплет на середине, Суслик кивнул Оле. Будущая жена нехотя поднялась и, вращая тазом, пошла по вагону. Бюст мадонны раскачивался в такт неумелым попыткам машиниста притормозить.
Смотря на задницу в вельветовой юбке, пассажиры, очевидно, сделав неправильные выводы, пытались понять, что привлекает Суслика во моем красном «ежике», если рядом есть такая фифа? Конечно, денег нам никто не дал.

Однако, в следующем вагоне мы сменили репертуар, и Суслик, попросив меня ему аккомпанировать, заголосил последнее из Трофима. Подвыпивший дяденька в конце вагона неожиданно поднял окосевшее веко и, с трудом собирая губы в правильное акустическое отверстие, чеканно выговорил:

— Пра-льно! Студенты на водку собирают. Держите ре-бят-ки!

и протянул Суслику десятку. Тот оскорбленно взял ее и отдал на хранение Оле, будущей жене. Немного сникнув, она вытолкнула будущего благоверного из вагона и, мигнув мне, вышла следом.

За ними проковыляла и я, не ко времени разболелась лодыжка, которую повредила позавчера на занятии психологической студии, куда меня пригласила Ольга. Там была такая игра: участники в количестве N под музыку бегают вокруг стульев в количестве N минус 1, а с прекращением музыки должны сесть на свободные места. Кому не хватило стула, тот выходит. Поняв главный принцип, я приучилась давать незаметные подножки бегущим передо мной, чтобы они не успели перехватить стул. Один парень, приноровившись, дал мне ответный пинок, так что я ойкнула и, хотя стул не пропустила, но бегать прытко уже не могла и вскоре выбыла.

Суслик присел на скамью и приуныл. «Ну котик, это же просто эксперимент!», пыталась приутешить его будущая супруга. Паша отчаянно отвинтил крышку термоса. «Голос сорвал, пытаясь перекричать шум поезда», пожаловался мне компаньон по бизнесу. «Давай споем вместе?», предложила я, и мы отправились к поезду, следующему в обратном направлении. Там Суслик натолкнулся на своего преподавателя по начертательной геометрии, и Рудольф Петрович, которого вяло приветствовал мой друг, саркастически заметил, что «на его занятиях Павел (то есть Суслик) вообще не поднимает ни головы, ни голоса». «Главное, чтобы поднималось кое-что другое», пошло заметил дяденька напротив.
Всеобщий смех заставил Суслика покраснеть, его пунцовые щеки сопровождались румянцем до следующей электрички, которую мы опять пережидали на платформе, не в силах зайти в следующий вагон.

— Давайте спокойно поедем к дому и в районе «Электросилы» продолжим? — предложил Паша, — Там вероятность встретить знакомых меньше. Блин, теперь придется завтра переться на эту дурацкую «начерталку».

Мы доехали молча и синхронно вышли из разных дверей. Суета центра города сюда не проникала. Втроем мы напевали «Город-сказку» Танцев Минус, и неожиданно подошедшая группа школьников со словами «Ухтышка — хиппи» и «Зашибись гитара!» щедро кинула нам горсть монет в гитарный чехол. Десятки, пятерки, рубли, копейки… Пересчитав, Оля констатировала: «Окупились только входные жетоны». Мы вздохнули.

В вагоне, который подвез нас до выхода, мы исполнили подряд лучшие наши опусы периода ранней и поздней группы «Прекрасное рядом». Суслику было, похоже, уже все равно, поэтому особого энтузиазма он не испытывал. Я тоже устала и хотела спать. Однако, мы добрались до последней песни сегодняшнего репертуара — «Осколок льда».

— Я любил и ненавидел… — завывал Суслик.

Вот оно! Скрытой целью нашего выступления были не только собрать деньги и преодолеть свои комплексы, но и найти потенциального продюсера. Неподалеку он нас дремал пожилой статный мужчина с чемоданчиком на коленях и даже слегка посапывал. Довольно хмыкнув и приблизившись к объекту, Суслик вдохновенно завыл:

«Все исчезло — не осталось и следа-а-а», мужчина встрепенулся и старался понять, что происходит. В этот момент вагон качнуло, Паша от души огрел меня по лицу гитарой, я с трудом удержала равновесие, но успела осознать, как отлетел кусочек моего зуба. Было обидно и зверски больно! Я схватилась за щеку.

Потенциальный продюсер с отвращением посмотрел на мои немытые кеды, отметил растерянное выражение лица нашего музыкального босса и нервно хихикнувшую Ольгу со старой шапкой в руках.

— Пропустите, арт-тусовщики! — пробасил он и первым выскочил из приехавшего на конечную вагона.

Мы смотрели, как он торопился к выходу их вестибюля, грузно переваливаясь на ходу. Все-таки сзади он скорее напоминал директора мясного магазина.

Затем мы вышли и побрели к ларьку за пивом, чтобы отметить наш выход в большой свет.