Слезы льет лед

Автор: МихХ Утреннее небо внезапно потемнело, а через мгновенье, приглушенно всхлипнув, заплакало. Неординарным было не само явление, а время года. Дождь в середине июня — слишком редко идет на святой земле. И неожиданная свежесть, приносимая этим божественным подарком, наполняет всю, жадную до влаги природу, жизнью.
Минут десять как я сидел в припаркованной возле супермаркета машине и рассеянно слушал радио. В тонкую щелку из приоткрытого окна, еле ощутимой струей, заходила забытая за лето свежесть. Терзаемая муками выбора Галя, одиноко и сосредоточенно бродила с тележкой по громадному магазину. В пятничной утренней закупке продуктов, я снова выполнял функцию таксиста и носильщика.
Редкие, но крупные капли, с легким стуком, падали на лобовое стекло. Я по инерции включил дворники. Они с мучительным скрипом принялись сгонять маленькие лужицы в стороны, превращая их в стремительные потоки. Слегка зачарованный этим зрелищем, я загрустил. Захотелось чего-то такого, что пока еще не оформилось в конкретное желание. Автоматически я снял с подставки «iPhone» и сразу понял, чего хочу — музыки.
Я зашел в «YouTube», перешел на поиск и прежде, чем написать ключевое слово, задумался
« Что же выбрать? Трудно определиться, когда перед тобой вся глобальная база данных, которая еще и обновляются каждую секунду. Чудо»
Желание оформилось как-то само. Наверное, печальный шелест дождя прозвучал в унисон с моей мимолётной грустью. В голове легким вихрем закружилось, казалось, давно забытое ощущение новизны, такое созвучное тому голодному, но беспечному времени.
- «Слезы льет лед», Кузьмина – прошептал я, и внес в поиск название желанной композиции. Через некоторое время зазвучала до боли знакомая музыка. Сейчас она казалась нелепой, но все равно оставалась такой неповторимой. И с первыми нотами я начал перемещаться во времени. Сначала медленно, потом все ускоряясь, мое сознание переносило меня, туда где казалось, что в прекрасном будущем нет ничего невозможного.
***
Неуклюже пошатываясь из стороны в сторону, мы с Димкой шли по узкому коридору плацкартного вагона. Пахло жареной курицей, мазутом и носками. Скорый поезд, монотонно постукивая колесами, мчал наш 9 “б” на запад. Экскурсия в «Брестскую крепость-герой» вот уже несколько часов, как благополучно началась.
Сопровождающая «деток» немолодая, но умная и опытная учительница, засунув в уши вату, завалилась спать. А за окном, в угоду ей, совсем стемнело. Мы с товарищем успели изрядно приложится к большой бутылке с крепленым вином. Фальшивая «Изабелла» весело растекалась по молодому и здоровому телу. Незнакомая, но невероятно приятная эйфория, задвигая подальше юношескую скромность, гнала нас вперед. На подвиги.
В одно из купе набилось множество наших одноклассников. Как это бывает в поездах, открыв рты, они слушали живую музыку. Двое длинноволосых парней не в стройотрядовских куртках, как это полагалось в то принудительно-комсомольское время, а в истёртой до дыр джинсе, в две гитары творили настоящее чудо. Невероятная чистая мелодия легко лилась, обволакивая все вокруг своей красотой.
Постояв немного в нерешительности, мы с Димкой протиснулись ближе к источнику звука. Вскоре, только что родившееся произведение, закончилось. Воспользовавшись естественной паузой, гонимый потоками искусственно разогнанной крови, Димка сказал:
- Неплохо, конечно. А что-нибудь покруче можете? – он явно претендовал на внимание окружающих.
Собравшиеся, повинуясь инстинкту толпы, с явным осуждением посмотрели на него.
- Ну, поблатнее что-нибудь, типа Сэмэна, Розенбаума, слабо? — пришел на помощь товарищу я.
В ответ на это один из парней, скривившись, окинул нас пренебрежительным взглядом, давно постигшего все на свете старого нигилиста.
- Покруче говоришь? Ну, смотрите, сами напросились – немного подумав, сказал музыкант и подмигнул другу.
Секундная пауза прервалась великолепным гитарным перебором, с силой разрезавшим спертое пространство вагона. Тонкие длинные пальцы, с еле уловимым скрипом, скользили по струнам, выдавая неслыханную ранее гармонию.
Через минуту, казалось, что неземная музыка лилась сама по себе. Не было ни видавших виды гитар, ни потертых струн, ни тонких пальцев, с длинными нечистыми ногтями, творивших это чудо. Потом один из парней запел:
«Лишь слабый отзвук в тишине,
И пелена прозрачных нот!
Тебе напомнят обо мне,
Когда последний час пройдет!»
Что это было за баллада! Неземные ударения, протяжки и голосовые интонации. Мы, воспитанные на ханжеских эталонах «Утренней почты» и дворовой блататы, никогда ранее ничего подобного не слышали. Мы даже не представляли, что это совершенство может существовать, да еще и на родном, русском языке.
Все это казалось таким живым, понятным и захватывающим.
Внезапно, я почувствовал, что понимаю все то, что творилось и творится вокруг. Я осознал, почему мне так противно вступать в комсомол, и я все тяну и тяну до последнего. Совершенно точно зная, что все равно никуда не денусь. Почему так мерзко врать самому и с фальшивым пониманием на лице слушать дежурное вранье других. Почему так гадко выживать в раздвоенном, показушном мире, продаваемого за кусок колбасы достоинства. И почему так хотелось убежать из, замыленного гордой нищетой и погрязшего в пьяном убожестве общества.
Наконец, я признался себе в том, что ранее чувствовал. И на душе стало хорошо от того, что за этим серым и безнадежно испорченным миром, больше всех читающего невежества, есть еще что-то, не такое фальшивое. Просто другое.
Находясь в своем мире, я не заметил, как ребята допели и доиграли. В глазах музыкантов улавливалось, какое-то великое знание. Они внимательно смотрели на публику и наслаждались произведённым эффектом. В эту секунду они позабыли, что всего лишь месяц назад с ними самими произошло то же самое. И переход в мир понимания был глубоким, жестким, завораживающим. А тоска по не такому обреченному, как вокруг миру, давила и томила одновременно.
Последняя гитарная вибрация принесла всеобщее чувство восхищения, которое еще долго парило в разорванном искусством пространстве.
Вскоре, веселая молодая ночь проснулась и затанцевала с нами до самого утра. Она принесла с собой сигаретный дым до одурения, вино до тошноты, сладкий вкус девичьих губ и горячее дыхание недавно рожденной страсти.
Все было возможно той волшебной ночью, которая научила нас наслаждаться безгранично пьяной свободой.
А дальше жизнь покатилась по проторенным судьбой дорогам. Но звук этих гитар еще долго звучал где-то там, глубоко в душе. Даже, когда сама эта встреча забылась в суете выживания.
***
Мимолетный, радостный дождь быстро и щедро выплакал себя до последней капли. Музыка в колонках умолкла, видение двадцатипятилетней давности улетучилось, словно предрассветный пар над водой.
Мне захотелось туда, где две наивные льдинки плавали в бокале с вином, терлись друг о друга и лили слезы. Терпкий привкус того ощущения разорванного пространства, доминировал в салоне машины еще с минуту. Тоска по чему-то неуловимому навалилась, сдавила сердце, а потом отпустила.
На прояснившемся голубом небе весело засмеялось щедрое южное солнце. А я все еще грустил об ушедшем времени, о незаметно ускользнувшей в никуда молодости.


Слезы льет лед