Четыре сезона. 2.Весна. Фота на память.

Автор: Питающийся крохами залупогрыз Угнетённые состояния души уже которую неделю подряд испытывали на прочность сознание Бориса. Случилась весна, как обычно спровоцировав запой. Бывшая жена запретила ему общаться с ребёнком. С работы Борьку выгнали. Месяц он бился со всем миром в гордом одиночестве, под водочку, закрывшись от людей на два замка. После, ежедневно и по многу раз, униженно стал просить Создателя о прекращении жизни своей никчёмной, ставшей омерзительной до невозможности. Сам силы найти не мог на решительное действие ни положительного, ни отрицательного характера и от этого ещё противнее в собственных глазах себе виделся. Как-то решил всё-таки с балкона сигануть, но будучи совсем пьяным, заснул прямо на полу, не добравшись до двери.
На следующий день Борису позвонил душеприказчик из Москвы и сообщил о смерти его двоюродного дядьки Антона Григорьевича. Через похмельные барьеры в сознание пробилась информация о наследственном имуществе, составлявшем две московские квартиры, автомобиль и небольшую типографию в Подмосковье. Других наследников у Антона Григорьевича кроме племянника не было. Рекомендовалось Борису явиться в столицу и чем раньше, тем лучше. Выпив на последок, он собрался духом и в один день завязал с принятием горячительных. Решил Боря, что проведение это, и грех — такой случай не использовать, чтобы жизнь свою всё-таки наладить. Депрессия усилилась. Руки тряслись, в голове гуляли черти, и замыслил новоиспечённый наследник обождать, отлежаться немного. Поверенный вроде утверждал, что за работой типографии он следит, и дело там своим размеренным чередом идет, а остальное имущество и вовсе каши не просит. Стал тогда во сне к Борьке дядька его приходить, все пальцем грозил и в Москву ехать запрещал, обещал неприятности в столице, да таких страхов на племянника напускал, что просыпался тот в ознобе и ужасе, и долго ото снов этих отойти не мог. Вот и сегодня ночью подобная история повторилась, проснулся Борис в холодном поту, долго после этого ворочался. Лишь под утро сознанием овладел Морфей и держал его в своих объятиях аж до полудня.
Выспавшись, Борис первым делом схватил сигарету и в скверном настроении пошёл на балкон курить. Осмотрелся искоса. Вроде всё тоже. Дом напротив многоэтажный, с окнами зашторенными, чужие жизни от посторонних глаз прячущими. Редкие автомобили увозили прочь своих владельцев по делам насущным. Пешеходы также редки, не торопясь шагали по просохшему под тёплым майским солнцем асфальту. По левую руку каркали вороны, рассевшиеся на зазеленевших ветвях тополей. В чистом от облаков небе стремительно летали вернувшиеся стрижи. Непокрытую голову пекло солнце.
Депресняк мешал радоваться проснувшейся природе и упавшему в руки наследству. Подмосковная типография страшила необходимостью грамотного управления, вороны пугали истошным карканьем. Борис отчётливо вспомнил, как недавно намеревался сигануть с балкона. Типография, так её…
Вдруг, какой-то неощутимый, необъяснимый порыв хлынул в душу, именно в душу. Волна чистой энергии бесцеремонно выносила пасмурное настроение, за секунду меняя мироощущение. Жизнь, в полноценном значении этого слова, стала максимально воспринимаемой. Борис почувствовал торжественность момента от осознания причастности ко всеобщему, понятному где-то на подсознании, проносящемуся через него циклу. Полной грудью он вдохнул воздух, и сделал это как-то по-другому, не как обычно. Мощными толчками, разгоняя насытившуюся кислородом кровь, забилось сердце. Словно неделями спало, а сейчас молотит так, будто пытается успеть насытиться, вобрать всю красоту момента перед новой многонедельной спячкой, или неминуемой смертью. Да, наверное, перед смертью также. Сейчас Борис почему-то ощутил уверенность, что вспомнит этот запечатлённый сознанием момент, глядя ей в глаза. Напрочь забыв о сигарете и своих угнетённых состояниях, Борис метнулся обратно в квартиру за фотоаппаратом.

Фотография получилась ни о чём. Многоэтажка занимала основную часть места на снимке, по краям её закрывали кроны тополей. Небо синело в левом верхнем углу. «Отморозок я» – думал Борис разглядывая запечатлённое изображение на дисплее фотоаппарата. «Есть ещё здесь хоть кто-то кроме меня?» пел Шахрин. Борис понял, что слышит музыку с момента, как вышел на балкон. Он поднял глаза. На лоджии пятого этажа новостройки свесившись с балкона стояла блондинка. Её длинные прямые волосы закрывали лицо. Она смотрела вниз, на асфальт. Из открытой балконной двери гремела песня. Похоже она собралась прыгнуть…
- Маша! – Крикнул изо всех сил наугад Борис.
Девушка выпрямилась и уставилась на него.
Они споют вместе. Сейчас и ещё два месяца. Женщина – отходняк, Маша. Любимая майская Маша…