КОГДА ТРЕСНУЛО ЗЕРКАЛО...

Автор: БЕГЕМОДЪ (из разговора, услышанного на рынке)
- Слышь-ко, Семеновна, чё энти столовския учинили-то вчерась? Юмбилей там был, али как? Перепилися там, ну чисто твои свиньи. Дажеть кто-то и милицию вызвал поутру. Мои мальцы туды – а там… Слышь-ко, повариху ихнюю прям на котле во все шшели пользуют, да втроём!!! А кассиршу-то в коридоре схомутали! Она лейтенантику молоденькому ишшо блуд шпагатом перевязала – и ну скакать аки на мерине! Остальные – ну кто где по углам расползлися и спят. А ишшо говорят люди, муж там жену свою кончил…

* * *

…Капитану Хрюкину несказанно повезло. Потому что именно сегодня на его выцветшие старлейские погоны опустилось ещё по звезде. Согласно древнему обычаю, после вполне сухих поздравух и рукопожатий в штабе, полагалось это дело круто взмыть спиртом.
Заняв кучу бабок у сослуживцев, Хрюкин вполне заепца так накрыл стол в чипке, куда и были приглашены многочисленные сослуживцы и непременное, жаждущее халявы начальство.
Ближе к полуночи, когда коллег по опасной профессии уже начинало гнуть лицами к закускам, Хрюкину вдруг захотелось половых ништяков.
Залихвацки метнув тост во славу русского оружия, капитан коварно, под шумок булькающих глоток, и произвёл свой дерзновенный рывок к ушку загрустившей не в тему замполитской жены.
Тридцатипятилетняя Света была уже довольно опытно подгулявшей женщиной. Презрительно смерив взглядом спящего в салате борова-мужа, Света ни секунды не сомневалась.
Минут через несколько хмельную парочку уже вовсю трепал приятной ночной прохладой лёгкий ветерок, а ноги спешно несли в холостяцкую Хрюкинскую нору.
Входная дверь предательски пискнула, но спящий в квартире напротив зампотех прапорщик Слива только поморщился во сне, обжигаясь очередным укусом таёжного комара.
- Светка, держи пакет, я щас! – зазвенел бутылками Хрюкин и спешно включил в прихожке свет над старым зеркалом.
Пока Света быренько шинковала на кухне колбасу, капитан возбуждёнными пальцами нащупывал за шкафом свою вожделенную заначку с гандонами.
Черный капитанов кот Тихон, учуяв халявную еду, стал нежно елозить голодным животом по пыльным туфлям хозяина.
Света уже заканчивала розлив водки, как вдруг из коридора раздался пронзительный взмявк и крик: «Ёпта!!!». Затем что-то глухо бряцнуло и забасило Хрюкинским:
- Ах ты пи-и-идар старый! Нихуяссе?!
Надо сказать, что доброе Светыно сердце тут же ёкнуло и рвануло ноги в коридор. Там капитан старательно зажимал левой рукой царапину на лбу, глупо рассматривая своё перекошенное изображение в треснувшем зеркале.
- Вот, сцукко, вечно ты под ноги лезешь, Тихон! – задумчиво бормотал Хрюкин, — разбитое зеркало… не к добру это.
- Славик, да брось ты чепуху молоть, я мокрая уже! – нервно засучила ляжками Света.
- Да-да, нахуй, конечно… Пошли!
Дневная суета быстро отпустила напряжённый мозг капитана. И если он давеча стойко держал фасон в столовке, то сейчас начал катастрофически пьянеть.
Хлопнув очередную рюмаху спирта, Света уже стала сердито поглядывать на безмятежно жующего Хрюкина. Внезапно в её взгляде скользнуло нечто хищное и кошачье. Молча поднявшись из-за стола, женщина рывком освободилась от одежды, ярко заблистав ещё довольно хорошим телом.
Капитан поперхнулся от такого поворота событий. Офицерский этикет не позволял Хрюкину сидеть при стоящей рядом женщине. Он рывком поднялся во весь рост, крепко сжимая в правой руке вилку с любовно нанизанным маринованным грибочком. Глаза капитана метнули искры.
Быстро скользнув опытным взором по ширинке капитана, Света понимающе вздохнула и опустилась на колени. Сильные женские руки в мгновение ока освободили из плена брюк увядшую капитанову гордость. Жаркий язычок женщины с горячечной частотой затрепетал на нежной плоти, а нос просто захлебнулся от волны алкогольного смрада давно нестиранных трусов Хрюкина. Но что поделать, если желание поибаццо было сильнее запаха, и Света старалась дышать пореже.
Капитан эротически замычал раненым бизоном. Волна оргастического мажора приятно разлилась по телу, слабя коленные чашечки. Вялая и сморщенная куколка хуя вдруг ожила, по-черепашьи явив миру огромную лиловую капитанову залупу.
Отбросив в сторону и вилку и грибочек, Хрюкин судорожно вцепился мозолистыми пальцами в нежные розовые ушки стонущей Светланы. Женщина, почуяв неладное, попыталась было отстраниться, но не тут-то было!
Сильный тренированный торс капитана мощными рывками ритмично вгонял в Светыну глотку свой беспощадный хуй. Света сбилась с ритма и начала задыхаться…
И вот здесь в Книге Судеб напротив Светкиной фамилии малиновым жаром запылал огромный крест. Вспыхнул ярким факелом и рассыпался прахом. Капитан кончил!
Цунами горячей Хрюкинской спермы в мгновение ока наглухо закупорило женскую трахею, навсегда прекращая удивлённый вздох. Света икнула, глаза полезли из орбит. По лицу тенью скользнула прощальная синюшность, тело судорожно забилось в агонии. А через минуту её свободная душа уже брезгливо плевалась и кашляла под потолком, удивлённо разглядывая своё скорченное на полу тело…
Хрюкин со стоном тяжело завалился назад. Его колотило в волнах сумасшедших грёз, из которых уходить не хотелось. Он отпихнул коленом потяжелевшую вдруг Свету и налил себе полстакана спирту. Выпил залпом и только сейчас сообразил, как же его несказанно развезло.
- С-свет, пить бушь?.. А хуле ты здесь разлеглась, бля? В с-с-спальню, нах! – громко скомандовал капитан, но женщина не шелохнулась.
- У-у-у, бля! – Хрюкин поднялся из-за стола, взял Свету за правую ногу и молча поволок в тёмную спальню. Там он сердито бросил Свету на разложенный старый диван и вернулся в кухню.
Очень хотелось выпить ещё, но было не с кем. Поэтому ноги сами вывели его к двери прапорщика Сливы.
- П-п-петр-рович, откр-р-рой! – густо забарабанил в двери капитан. Через минуту в глазке мелькнул свет и дверь опасливо приоткрыли.
- Чё те, Хрюк? Ты на часы иногда смотришь? – взбунтовался прапор.
- Эт…, бухать бушь? Я эт… кэпа сегодня присвоили, вот!
- Ну так сразу бы и сказал! Я щас!
Вскоре друзья уже вовсю мыли звёзды. Прапорщик Слива, большой мастер закадычно-халявных дел, возбуждённо тараторил:
- Слышь, Славк, а я уже вторую неделю на холостом пайке. Жена с дочкой у тёщи жопы наедают. А я уже и запах пиздюшатины забыл. Дрочу до пота шопиздец. Унитаз вон расшатал… Весь… Ты ж разведённый, Славк, ну и… познакомил бы с кем, слышь? А я в долгу не останусь, ты меня знаешь. Слышь?
В мутных глазах капитана прошмыгнул бес. Вальяжно раскинувшись за столом, он поинтересовался:
- Говоришь, в долгу не останешься? А чё у тя есть, Петрович? Реально и сейчас?
- Ну… коньяк у меня есть. Подарочный. Две бутылки. Палка салями есть… початая… Не томи душу, Сла-авк?
- А тащи свой коньяк! И колбасу эту бляцкую. Ща сперму свою в кожаный банк сдавать понесёшь. Вон, в спальне валяется. Спящая прынцесса, бля! Иди вон, глянь на неё, бля!
- Да ты чё? – не поверил своему счастью прапор, мельком заглянув в спальню.
- А то! Давай-давай!
-Я ща, только дверь не закрывай!
Вскоре Хрюкин смачно цедил старый «Арарат», заедая это удовольствие жирной колбасой, а из спальни доносилось сиплое сопение прапора Сливы.
Прапор был прирождённым, но непонятым полководцем, и поэтому время от времени чётко отдавал команды:
- Раком, бля! Раком, сука, я те сказал! Эк, ты бл-л-ля!...
- Булки разведи руками, тварь! Сама! Быстр-р-ро! Эк! Ну нажралась, сука, давай я сам…
- Хлебак открой, ща я тя миньетом казнить буду! А-а-а-а….
Где-то через час разбитый и довольный Слива посетил кухню.
- Фух, бля. Укатала стерва… Дай коньячку! Слышь, Хрюк, а чё она как неживая? Я ей очко рву нагло, ты ж знаешь, у меня в хую пять шаров – а она молчит. Не может поди так человек ужраццо и терпеть. Пойдём-ка глянем, может ей и взаправду херово?
…В спальне сухо щёлкнул выключатель, явив охуевшим друзьям картину страшного полового разгрома. Подушки – по углам, простынь вся в тёмных пятнах и порвана. Несчастный животный, кот Тихон, стоял в самом дальнем углу подоконника, выгнувшись дугой, и непрерывно шипел. Его шерсть стояла дыбом и, казалось, трещала электричеством. В обезумевших жёлтых глазах застыл первобытный страх. Но самое страшное было не в этом. Поперёк дивана, словно парашютист в затяжном прыжке лежала Светлана. Мордой вниз. Ягодицы безобразно в гавне, спина – в глубоких царапинах…
- Ты чё наделал здесь, мудак? – начал трезветь Хрюкин, — ты хоть знаешь кого ты сейчас так ёб?!!
С этими словами капитан рывком за волосы поднял голову женщины.
- Мамочка… — застонал прапор.
- Слышь, порвилла, а пульса то у ней нету! И не дышит… Пиздец тебе Петрович, натуральный такой полный пиздец!
- Й-й-я не х-хочу в тюрьму… жена… дочка… — прошептал заледеневший прапор, — Сла-а-авк, придумай же что-нибудь! Что хошь отдам!!!
- Ну-ка, пошли ёбнем по сотке, маньяк хуев. И как тебя после этого земля носит? Кстати, и светать скоро начнёт…
- Сла-а-ав… — противно застучал зубами Слива.
Капитан Хрюкин привык думать быстро и тут же чётко озвучил свои мысли:
- Кы-ароче, Петрович, ты как зампотех имеешь доступ к спирту, так? Регламент не регламент, а он на складе есть, так? Ну а раз так, то молчание моё стоит дорого. До скончания века к первому числу каждого месяца у меня в коридоре должны стоять две канистры спирту. Идёт?
Прапор энергично затряс головой, глазки часто-часто заморгали.
- А теперь меня слушай. Ща мы её оденем прилично и переправим в чипок. Там и оставим. Пускай наутро разборы чинят. Главное – запомни, мы с тобой всю ночь пили вдвоём и дома. Сечёшь фишку, Джек-потрошитель?
Прапор сглотнул комок и посмотрел на капитана с надеждой. Где-то внутри он проклинал уже и эту квартиру, и половую несдержанность и свой дурацкий темперамент. Эти пижонские шары в хую и нездоровую любовь к анальному сексу. И ещё он впервые в жизни ощутил себя убийцей…
Пробирались подельники непростительно долго. Нестриженый декоративный кустарник и тёмная таёжная ночь им были в подмогу. Минуя заброшенную детскую площадку, они чуть было не напоролись на бдительный патруль. Едва они упали у ног бетонного Чебурашки, как послышался хруст битого стекла под сапогами. Сержант и лейтенант о чем-то весело спорили и не придали значения направлению своих горячих струй, пахнущих водкой.
«Ну, бля!» — молча возмутился Хрюкин, нервно стряхивая с головы мочу. «Сегодня же в патруле мой взвод. Пиздец вам, гандоны, а не патруль!!!». Остальная часть скорбного пути прошла без происшествий. Серело…

* * *

(выдержка из мусорского протокола осмотра места происшествия)

«… Труп мужчины 45-50 лет сидит на стуле за столом. Голова находится в глубоком блюде, полном рвотных масс. Глаза открыты, язык высунут наружу. Левая рука мужчины сжимает своё горло, правая расположена внизу, сжимая хватом волосы женщины. Судя по первичным признакам, смерть наступила между 3 и 5 часами утра от асфиксии при извержении рвотных масс.
На трупе отсутствуют брюки, туфли и нижнее бельё (трусы).
Труп женщины 30-35 лет располагается между ног мужчины в положении сидя на корточках. В зубах женщины плотно зажат половой орган мужчины. Судя по первичным признакам, смерть наступила примерно в одинаковое время и тоже от асфиксии при семяизвержении.
На трупах следов насильственной смерти не обнаружено… »
Далее шли протоколы опросов застигнутых врасплох дегустаторов-любителей, а также членов кружка почитателей песды шеф-поварихи. Ответы однообразны – пил много, половая амнезия, и «должны же мы иметь некий гражданский отдых…». Внезапная смерть замполита и его жены никого даже не удивила, а скорее прошла за положуху – ну не повезло, всякое бывает, на то она и пьянка.
…Начальник режимного отдела милиции захлопнул папку. Бытовуха налицо. Да-а-а-а… Погуляли ребятки. Эх, а ведь как вчера сам обмывал капитанские погоны. Сколько же лет прошло?.. Надо закрывать это дело. Да побыстрее.
Подполковник затушил в пепельнице сигарету и с глубоким вздохом подошел к окну. Вдруг на выдохе его скорчило от смеха. На глазах проступили слёзы, и он бессильно рухнул в кресло.
Секретарша с ворохом бумаг застыла на пороге. Начальник ткнул в неё пальцем и заржал ещё сильнее, взахлёб.
- Что с вами, Николай Васильич? – непонимающе захлопала длинными ресницами девушка.
Начальник поманил её пальцем, обнял мозолистой ладонью хрупкую шейку и жарко зашептал на ушко:
- Лен, а Лен, а откуда эти слова: «Они жили долго и счастливо и умерли в один день»? А-а-а-а, бля!!! – и начальник снова затрясся в припадке смеха. — Дурак! — обиделась гордая секретарша Леночка и выпятила свою нижнюю соблазнительно влажную губку.