Смешная любовь. Глава 16.

Автор: s.ermoloff Сергей Ермолов

Смешная любовь

роман о любви





16

Я уговаривал себя, все твердил себе «она говорила несерьезно». Только любовь женщины может наполнить мою жизнь смыслом.
Стиснув зубы, я повторял себе: «все, что произошло, было неизбежно, раз оно произошло». У меня не должно было остаться вопросов. Я почти знал, что мне делать. Все становилось по своим местам. Не следует обвинять женщину в том, в чем она никогда не признает себя виноватой. Эгоизм Наташи уже не удивлял меня. Я прощал ей больше, чем простил бы себе. Я не хотел любить, сомневаясь.
Я начинал привыкать к своему унижению. Мужчина всегда боится соглашаться с женщиной. Я боялся узнать о Наташе больше того, что уже знал. У меня была причина для страха. Ненавидеть женщину всегда легче, чем любить.
Все, что я делал, отнимало у меня много времени. Нужно было постараться обойтись без оправданий. Я старался заставить Наташу думать так, как думал сам. Неудачи делали меня умнее. Ошибки полезны.
Мне действительно было сложно с ней. Постоянно доказывать свою любовь очень утомительно. Непредсказуемых желаний в Наташе всегда оказывалось больше, чем мне хотелось. Неопределенность в любви – это очень больно.
- Почему ты молчишь? – спросила Наташа.
- Думаю.
- Если я много думаю, мне становится грустно. Чувствую себя вдруг постаревшей.
- У тебя расстроены нервы.
- Не то слово, — подтвердила она. – Еще бы не расстроены.
Мне казалось, что я не удивлен. Но я притворился удивленным. Очень неубедительно. Ни одна женщина не стремится стать умнее.
Почему я так часто говорил себе, что эта женщина мне дороже всего в жизни? Этого вопроса я боюсь больше всего – я не знаю, как на него ответить.
- Мне нравится твоя новая стрижка. Я говорил тебе?
- Мы говорим не о моих волосах.
- Не понимаю, что ты имеешь в виду.
- Я думаю, понимаешь.
- Если я тебе мешаю, надо так и сказать.
- Никому не удается избежать ошибок.
- Нет, — соглашался я, не сомневаясь. Конечно, нет. – Почему у тебя такой голос?
- Какой?
- Злой, — иногда я говорил Наташе то, что было бы правильнее скрыть.
Она посмотрела на меня с каким-то сочувствием, словно я сказал какую-то глупость. Потом махнула рукой, что означало: «он сам не знает, что говорит».
- Подходящий момент для ссоры, — сказала она.
- Мы не должны ссориться.
- Моя уступчивость может быть только притворством. Самих себя женщины обманывают так же часто, как и мужчин.
Я застыл, чувствуя, что сейчас, возможно, пойму, какую же ошибку совершил. И не знаю, что больше – удивили меня ее слова или огорчили. Наташа словно торопилась оправдать все мои подозрения.
Я ощутил, как к глазам вдруг подступили слезы. Но – нет. Нет. Я не стал плакать. Уступить женщине было бы глупостью.
- Я отказываюсь тебя понимать, — сказал я.
- Не капризничай.
- Ты делаешь мне больно.
- Не будь занудой.
- Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, — мне очень хотелось унизить ее. Я перестал говорить то, что Наташа ожидала от меня. Любовь сделала ненужным любое притворство.
- Мне совсем не интересно твое мнение..
- Было бы честнее, если бы ты предупредила меня об этом заранее, — я сердито усмехнулся, как будто собираясь причинить ей боль, и ненавидел ее за это. Наши отношения нельзя было назвать простыми.
- Я-то тебя понимаю. А вот ты меня – нет. Беспомощность делает всех мужчин похожими между собой. Тебе следует успокоиться.
Мне было так обидно, что я с трудом нашел слова для ответа:
- Какая ты злая.
- Я просто пытаюсь сказать тебе то, что важно для нас обоих.
Наташе нравилось чувствовать себя умнее меня. Я не мог понять то, что уже поняла она. Мы не понимали друг друга. Ее упрямство разочаровало меня. Было очень мучительно сознавать свою зависимость от Наташи. Мне казалось, что я никогда не привыкну к ней. Женщина умеет быть только эгоистичной.
- Я всегда чувствую, когда ты на меня сердишься, — для того, чтобы разочаровать любую женщину, мне достаточно оставаться естественным.
- Мне не нравится выслушивать от тебя упреки. Ты бы не говорил так, если бы любил меня, — то же самое ответила бы мне любая женщина.
- Я хочу, чтобы ты относилась ко мне серьезно.
Я не мог разобраться в себе. На самом деле не мог. Я чувствовал себя совершенно беспомощным: у меня не было над Наташей власти. В равнодушии женщины ко мне нет ничего необычного. Я больше не сопротивлялся ощущениям, которые она во мне вызывала.
Я никогда не был оригинален в мыслях. Недоверчивость – мудрость дурака. Счастье возможно только в мечтах, иногда – в воспоминаниях. Женщина обязательно обманет мужчину.
- Почему ты обращаешься со мной, как с ребенком? – спросил я.
- Не будь ко мне таким строгим.
- Почему?
- Ты знаешь почему. Ты – это ты, а я – это я. Любой человек при желании может привыкнуть к моим недостаткам так же, как к ним привыкла я.
- Я понимаю все, что происходит. Я не верю ни одному твоему слову.
- Ничего не поделаешь, придется поверить.
- Мне не нужно твое безразличие, — сказал я лишь для того, чтобы не молчать.
- Клоун, — она говорила, не слушая меня.
«Держись», попросил я себя. «Ты еще можешь стиснуть зубы». Так и должно было быть. Нужно знать женщин, чтобы согласиться со мной.
Я не догадывался, что необходимо делать в такой ситуации. Узнавать мнение о себе любимой женщины не всегда приятно. Может быть, мне не удавалось относиться к Наташе так же внимательно, как я относился к себе. Я не старался угодить ей. Невозможно нравиться каждую минуту, если стараешься быть честным.
Она пристально смотрела на меня, и в ее взгляде я увидел что-то похожее на жалость. Я был не так откровенен, как она: я не ответил. Наташа никогда не услышит от меня этот ответ: «женщинам нравится унижать мужчин».
- Никто не изменит мое прошлое, — сказала она.
Не следует бояться женской откровенности. Не я был виноват перед ней. Кто-то другой.
- У меня тоже было прошлое, — я не возражал.
- Тебе нужно меньше, чем другим мужчинам. Не заблуждайся.
- Зачем ты мне это говоришь? – я начинал ощущать тяжесть ее слов. – Что ты мне хочешь доказать?
- Я не тебе хочу доказать. Я себе хочу доказать.
- Не пытайся все опошлить.
- Ты слышал, что я сказала?
- Слышал, но не верю этому.
- Я и сама не слишком верю. Мне не надо было тебе это говорить. Я сказала глупость. Ну прости меня, маленький.
Наш спор был выгоден только ей. Я не хотел быть виноват в саморазоблачении. Я всегда боялся разочарований в себе. Почему они стали для меня возможны? Об этом легко спрашивать, лишь когда заранее знаешь ответ. Я не понимал, что происходило. Обида мешала мне думать.
Наташа рассмеялась, но я не смеялся вместе с ней. «Жестоко», подумал я. «Она искренна даже тогда, когда обманывает».
Я узнавал о Наташе много нового. Все, что казалось мне в ней ложью, могло оказаться правдой. Мне не нравились мои предположения.
- Знаешь, что я думаю? – спросила она.
- Что?
- Твоя беда в том, что ты постоянно недооцениваешь себя. Не выдавай желаемое за действительное.
- Ты права. Я ничего в себе не понимаю. Объясни.
- Ты знаешь, что я имею в виду. Я смеюсь не над тобой. Я смеюсь над собой.
- Ты могла бы и не говорить этого.
- Может, мне нужно было сказать это.
- Не надо делать мне одолжений.
- Может, поцелуешь меня?
- Нет.
- Что ж, очень жаль. Потому что мне хочется.
Я испугался того, в чем признался. Конечно, это была неправда. Наташа должна была меня понять.
Я поднял глаза, встретился с ней взглядом и убедился, что она говорила искренне. Ей нравилось мое унижение. Рядом с Наташей мне удалось избавиться от самоуверенности. Я был только маленьким, беспомощным и бесконечно уязвимым. Никто не может унизить меня сильнее, чем любимая женщина. С каждым новым ее словом я становился несчастнее.
- Надеюсь, мы сможем притворяться, что между нами ничего не было, — сказала она.
- Зачем? Наташа, почему ты отыгрываешься на мне?
- Я не делаю этого.
- Делаешь. Не говори так. Мне больно, — я был обижен. Меня легко обидеть.
- Не обращай внимания. Женщины, знаешь, бывают такие злые, такие гадкие, — ее равнодушие делало меня ненужным для себя.
Я услышал то, что не хотел услышать. Наташа не видела во мне мужчину. К горлу подступила боль, физическая боль, которая мешала говорить, душила меня. Мне не удалось правильно угадать момент для расставания.
Она ничего не говорила и закрыла глаза. На ее лице было выражение усталости, которое я никогда прежде не видел.
Я не мог говорить. Да и не знал, что сказать. Такие люди, как я всегда неловки.
Так мы просидели несколько минут. Наташа словно что-то ждала, опустив голову. Обычно она не молчала, даже если ей было нечего сказать. Но эта женщина могла убедить меня и своим молчанием.
Неожиданно я на нее разозлился. Встряхнул ее. Она все еще не открывала глаз.
- Ты не сможешь ничего объяснить своим молчанием. Просто продолжай говорить, — я сердился и на себя за свое любопытство.
- Мы разговариваем.
- Не так, как раньше.
- Нужно уметь избавляться от своих заблуждений.
- Наташа, я не понимаю тебя, — я пытался обманывать. Я этого никогда не умел.
- Мне нечего тебе сказать. Абсолютно нечего, — она словно не замечала меня.
Я закрыл лицо руками, чтобы спастись. А от чего – сам не знал. И закричал. Этот крик сидел во мне очень долго. И вместе с криком, таким огромным, что он еле проходил в горло, я ощутил, как от меня уходит часть моего прошлого. Я разозлился и стал жестоким. Может быть, ей моя жестокость была необходима больше, чем мне. Мы оба кричали, не слушая друг друга. Я сознавал, что выкрикиваю злые слова, но ничего не мог с собой поделать. Рядом с Наташей мой разум оказывался бесполезен.
Что-либо кричать друг другу было, конечно же, бессмысленно. Вернулось мучительное ощущение своей беспомощности. Нет ничего страшнее разочарования в себе. Я не хотел, чтобы Наташа перестала нравиться мне. Я очень старательно помогал ей обманывать меня.
- Зачем ты на меня кричишь? – спросила она.
- Я не на тебя кричу. Я на себя кричу, разве непонятно?
- Это смешно.
А я даже не улыбался.
Я не хочу оправдываться. Я виноват не больше Наташи. Может быть, я ощущаю любовь не так, как ощущает она. Я слишком молод. Я не всегда понимаю причины поступков других людей. Обвинить себя не удается.
- О господи, малыш, ты совсем, как я, — проговорила она. – Слишком близко все принимаешь к сердцу.
- Ну, пожалуйста. Я тебя люблю. Мне тебя надо, — мой голос звучал неуверенно, а слова, казалось, застревали в горле. Но мне стало легче, когда я сказал правду. В наших отношениях не должно было остаться неясностей.
- Я не хочу, чтобы ты просил меня о любви.
Она улыбнулась, но я не улыбнулся в ответ. Мне показалось, будто нужно от чего-то спасаться, пока не поздно. Наташей двигала не злость и не любовь, а что-то напоминающее любопытство. Я ничего не понял. Странно. Я не глуп.
От утешений не становится легче. Это было бы чудом. Я не верю в чудеса.
Между нами опять наступило жуткое молчание. Я осознавал свою беспомощность. Я не мог ничего придумать. У меня нет воображения.
Самое худшее, что Наташа была права. Я чувствовал это. Я могу пожаловаться на любимую женщину только самому себе. Разве я должен был ей возражать? Ни в каком другом своем решении я не ощущал себя более жалким. Она, казалось, понимала то, что я понять не мог. Любовь не бывает простой. Как это ужасно, когда женщина, которую любишь, только жалеет тебя.
Я узнаю о себе много нового. У каждого человека есть тайна, которую хочется спрятать от всех. В жалости женщины к мужчине нет любви. Я не стыжусь того, в чем признаюсь.