Смешная любовь. Глава 17.

Автор: s.ermoloff Сергей Ермолов

Смешная любовь

роман о любви



17


В наших отношениях появилось что-то фальшивое и жестокое. Я не знал, кто в этом виноват. Наташа старалась разлюбить меня. Мое ощущение любви тоже перестало быть прежним. Но я старался не замечать перемены. Ничего особенного не происходило. Просто я узнавал, что убедить женщину словами невозможно.
Я утешал себя мыслью, что может она любит меня хотя бы вполовину также сильно, как люблю ее я. Ни один мужчина не привлекает женщину своей искренностью. Иногда мне казалось, что ее равнодушие перестало быть притворством
Я должен был быть уверен, что знаю Наташу. Что она такая, какой я ее видел. Я хотел быть уверен в своем знании. Женщину очень сложно уличить во лжи. Она не должна была догадаться о том, что я боюсь с ней расстаться.
— Почему все стало хуже? – спросил я.
- Подумай.
- Я перестану тебя спрашивать.
- Почему ты стараешься вывести меня из себя? Мне приходится прилагать усилия, чтобы сдерживаться. Прошу тебя, не надо.
- Я просто пытаюсь быть объективным.
- А я не прошу тебя быт объективным. Ну когда же ты повзрослеешь?
Я спрашивал себя об этом чаще, чем меня спрашивала она.
Я внимательно смотрел ей в лицо, но на нем ничего нельзя было прочесть. Я замолчал. Наверно, я говорил глупости. Я не мог выразить свою мысль.
Желание любви есть в каждом человеке. Я молчал, стараясь заставить пересохшие губы выговорить нужные слова. Мне не хотелось думать о другом. Не следует сдерживать свои чувства. Я умею избавляться от сомнений. Это необходимо уметь.
- Не смотри на меня так, — попросила Наташа.
- Я смотрю на тебя, как всегда.
- Нет, не так, как всегда. Ты смотришь, как …
- Как кто?
- Женщина любит лишь мужчину, который подчиняет ее.
Я не смог объяснить ее слова.
- Ну так в чем же дело? Я вся внимание.
- Я сегодня какой-то глупый, сам не свой.
- Разве у тебя нет другой возможности быть мне интересным?
- Скажи, ну как такое можно стерпеть?
- Все терпят. И не такое еще. Знал бы ты, что приходилось терпеть мне.
- Меня легко убедить.
- Я стараюсь. Глупый клоун. Ты мне безразличен. Все знают, что ты смешон. Я тебя не люблю, просто терплю. Скучный дурак, я просто жду, когда ты оставишь меня в покое.
- Ты злая. Да, ты очень злая.
- Всему можно найти оправдание.
- Нет, — ответил я. – Нет. Обойдемся без объяснений.
- Наверное, мы зашли в тупик, — она никогда ничего не объясняла.
- Ты пытаешься себя в этом убедить?
Я уже давно пытался представить, что она может сказать такое, или мне казалось, что я пытался себе это представить. Но удар оказался очень сильным. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы это скрыть. Слова Наташи делали меня несчастным. Она обидела меня. Безразличием легко обидеть. Я оказывался не нужен любимой женщине. Иногда мне казалось, что я переставал быть необходим самому себе.
Я чувствовал, что нахожусь в состоянии такого физического напряжения, когда слышишь собственное дыхание. Я боялся сделать что-то непоправимое. Утаить страх от себя невозможно. Я не хотел, чтобы о нем узнала Наташа. Никогда не следует признаваться женщине в том, что может меня унизить. Я не хотел в себе разочаровываться. Я не готов измениться из-за Наташи.
- Ведь не можешь же ты бросать меня вот так, даже ничего не объяснив, — сказал я. – Нам надо поговорить.
- По-моему, нам уже совершенно не о чем говорить.
- Когда есть время поговорить, ты не можешь говорить, — я очень хотел разоблачить ее обман.
- Нет, — женская нерешительность понятна.
- Как будто нам совсем не о чем разговаривать.
- Если и скрываю от тебя, так вовсе не то, что ты думаешь. Мои неприятности не имеют к тебе никакого отношения. Потерпи, через несколько дней все прояснится. Тогда, если будет нужно, я тебе все скажу, — Наташа говорила не обо мне. Я не знал о ком.
Я любил женщину, которую мне не следовало ни о чем спрашивать. Она понимала меня не так, как мне хотелось. Я не искал для нее оправданий. Мне было не нужно убеждать ее в своей правоте. Я решился. Я покорился Наташе. Теперь со мной могло случиться что угодно.
- Я – старая, — сказала она. – У меня уже нет чувства будущего, которое есть у тебя. В каждой женщине есть ощущение, которое она старается скрыть от себя.
- Ты какая-то странная сегодня. Зачем тебе понадобилось все портить?
- Теперь твое улыбающееся лицо совсем не радует меня.
- Разве я не смешной?
- Не всегда. Вот сегодня ты совсем не смешной. Я тебе завидую. Я бы дорого дала, чтобы помучиться от любви.
Никогда прежде она со мной так не говорила. Я хотел ее обнять, но не мог. У меня перехватило горло. Я хотел сказать Наташе еще о многом, о чем прежде никогда не говорил, а теперь говорить уже поздно. Я только сжал зубы. Ей нужно было увидеть мое лицо: ничего не происходило.
- Я тебе мешаю. Надо было так и сказать.
- Не заводись, — возразила она. – Если мне кто-то и мешает, то во всяком случае, не ты.
- Я не могу понять, что ты хочешь.
- Я не хочу притворяться.
- Видимо, ты подразумеваешь что-то другое.
- Ничего такого, что тебе надо объяснять.
- Это ты так думаешь.
- Я не знаю, что со мной. Мне не легче, чем тебе. Невозможно радоваться каждому своему желанию. Мои оправдания не нужны нам обоим.
Зачем она говорила это? Почему она не могла быть мягкой и нежной?
Я был уверен, что мне хочется знать правду. Наташа могла быть счастлива и без меня. Очень легко почувствовать себя несчастным. У меня получалось плакать без слез.
Она пристально посмотрела на меня. У нее была манера, которая меня злила. Уставится на меня и долго смотрит в упор, словно гипнотизируя.
Разве я должен был соглашаться со всем, что она говорила? Я уже знал о всех недостатках Наташи, но она изменялась быстрее, чем я успевал к ним привыкнуть. Я чувствовал ее превосходство. Я все еще был уверен, что во мне может разочароваться любая женщина.
- Мы должны стараться любить друг друга, — я не переставал убеждать ее в своей любви.
- Жить надо проще. Быть эгоистом.
- Я не смогу воспользоваться твоим опытом.
- Ты ничем не лучше других. Не воображай.
- Для меня любовь — не игра.
- Притворство естественно в каждом мужчине.
- Ты глупая.
- Ты говорил, что я – умная.
- Извини, пожалуйста.
- Нет.
- Чтобы развлечь меня, не надо заходить так далеко.
- Это не шутка. Ты что, не знал, что я кусаюсь?
- Забыл.
- Каждый мужчина думает о себе раньше, чем о женщине.
- Не вижу в этом ничего страшного.
- Просто ты смотришь невнимательно.
- Нужно оставлять за собой право выбора.
- Ни одна женщина не простит пренебрежения собой. Я не хочу, чтобы однажды ты начал пренебрегать мной, — женская способность обижаться создавала мне много проблем.
- Я подумаю. Решение не должно быть случайно, — я оставался равнодушным. Хотел заставить себя обрадоваться. Женщине невозможно запретить заблуждаться.
- Подумай.
- Ты не должна все решать за меня.
Я говорил очень убедительно, но она мне поверила. Я наблюдал за ней. Наташа еще никогда не была так красива. Она разочаровалась во мне быстрее, чем я разочаровался в ней.
- Непонятно, что ты ждешь от меня. Ни одному мужчине никогда не удастся изменить меня, — она говорила очень мягко, но то, что она говорила, непонятно почему звучало угрожающе.
Тем же бесконечно ласковым тоном она негромко сказала:
- Ведь мы обманываем себя, да?
- Ты о чем?
- О нас обоих.
- Я никогда не смогу относиться к тебе иначе.
Самое страшное, что Наташа не ответила. Посмотрела так, словно предоставила мне самому решать – да или нет. Я чувствовал, что она старалась обмануть меня, но не мог понять, в чем.
Почему она отнеслась к моим словам так безразлично?
Я пытался что-то придумать. Я не собирался отказываться от задуманного. Вот и все, чем ограничивалась моя власть над ней. Я слаб для ненависти.
Не следовало огорчаться больше, чем необходимо. Я догадывался, что Наташа притворялась. Недостаток, который не нравится женщине в одном мужчине, может привлечь ее в другом.
«Если она засмеется», подумал я, «то она останется».
Наташа засмеялась.
Она рассмеялась своим привычным смехом, который радовал меня, даже если она смеялась надо мной, даже если она и не объясняла, почему смеется. Я не пытался спрятаться от ее смеха. Никогда не бегу от неизбежного.
- Что тут смешного? – спросил я.
- Ничего.
- Ну что с тобой? Что происходит? – я словно спрашивал самого себя.
- Извини. Я не должна была так говорить.
- Не мне тебя останавливать.
- Скоро моя власть над тобой закончится. Слишком часто мне приходится слышать слова о любви. Слова никого не могут изменить.
Я не понимаю, почему мне нравится обижаться на Наташу. Но мне не удается разочароваться в ней. Я не хочу этого сильнее, чем хочет она.
Только рядом с Наташей у меня получалось говорить о самом важном – о себе. Я избавлялся от сомнений. Я знал причину своих поступков: равнодушие женщины мучает только влюбленного мужчину. Все дело в том, что я любил ее сильнее, чем она любила меня.
Я чувствовал себя в дурацком положении. Наташа демонстрировала свое превосходство надо мной. Жалеть себя некрасиво.
«Прекрати», сказал я себе. «Ты ведь упрямый, упрямее всех на свете». Мне приходилось убеждать не только ее, но и себя.
- Успокойся, — проговорила она. – Лучше постарайся успокоиться и понять. Женщина никогда не поднимает упавшего мужчину.
Не поднимет она. Мне не удается выдумать о Наташе злые слова. Я не хочу этого.
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, затем она тихо вздохнула. Наташа для меня не была загадкой. Чем угодно, но только не загадкой.
Не всегда удается предугадать последствия своих переживаний. Я не мог решить, какая реакция на ее слова будет для меня выгодней. Я старался думать о ней по-честному. Это было все, что я мог для нее сделать. Для женщины мысли не имеют никакой ценности.
Сопротивление любви всегда болезненно. Мне было не нужно мое признание вины. Я почувствовал неожиданный приступ жалости к себе. Я был прав и знал это. Я словно вырос и стал взрослым. И словно смотрел на любимую женщину другими глазами. Я не мог не удивляться тому, что происходило между нами. Очень неудобно быть виноватым в любви. Я мог вызвать у Наташи только чувство жалости.
- Любая женщина может убедить себя в том, в чем ей необходимо быть убежденной, — сказала она. – Извини, что я тебе говорю это.
- Да, конечно. Нам нравится причинять друг другу боль, — я пытался подражать Наташе.
- Общение с людьми не делает добрее. Ничего не говори. Дай на тебя посмотреть.
Я еще раз удивился. Теперь – ее доброте. Несколькими словами эта женщина вырвала из моих рук оружие, которым я собирался воспользоваться.
«Она смеется надо мной», подумал я.
Мне хотелось, чтобы Наташа заплакала, чтобы все рассказала, доверилась мне полностью. Но она скрывала от меня свои страхи. Она притворялась ласковой, как будто ей было жаль меня. Я не спросил ее почему. Мне была не нужна ложь.
Я не был уверен, что понял Наташу правильно. Я чувствовал неловкость. Почему ей так нравилось унижать меня?
Я не мог сказать всего, что хотел. У меня была причина для скрытности. Никакая женщина не захочет терпеть обиду. Я не сомневаюсь – ни одна.
Я испытывал ощущение беспомощности и что-то вроде презрения к себе. Иногда мне казалось, что Наташу можно ненавидеть. Ни один человек не способен сочувствовать никому, кроме себя. Понять другого человека невозможно. Может быть, я не хотел соглашаться с Наташей потому, что она была права.