Юность 2

Автор: PervovAlex Камнем преткновения для меня явился предмет «Техническая механика», чему немало способствовал преподаватель Александр Михайлович. Он вёл у нас четыре дисциплины. С самого начала он произнёс примерно такую речь:
- Ну что, господа студенты. Скоро вы поделитесь на 3 группы: хорошисты – но таких будет мало, троечники – чуть больше, и основная часть группы – неуспевающие. Обучение пройдёт по следующему плану: я объясняю вам тему, прорешиваю задачу, а на следующем занятии провожу проверочную работу. Итого, за первый семестр у вас будет десять проверочных работ и, соответственно, столько же оценок. Предположим, что у студента будут такие оценки: 5, 5, 5, 5, 5, 5, 5, 5, 5, 2. Какая оценка выходит за семестр?
- Четвёрка? – раздались голоса студентов.
- Неверно.
- Тройка?
- Двойка, — сказал он.
- Почему?! – возмутились студенты.
- А потому что студент должен знать все темы, если он хочет получить положительную оценку. Заранее скажу, что в нашем колледже студент, имеющий по одной дисциплине двойку за семестр, не подлежит отчислению, и может с одним хвостом дотянуть до третьего и четвёртого курса, пока не исправит оценку. Но вам повезло меньше. Я у вас буду вести четыре предмета, поэтому валю сразу по всем. Зачем мне с ним мучаться? — он немного помолчал, — Вы, наверное, сейчас слушаете меня, а сами думаете, что дяденька просто шутит так… Попугать решил… Но очень скоро, уверяю, вы убедитесь в том, что всё именно так и будет. И станет ясно, кто пришёл учиться, а кто штаны протирать.
Затем он рассказал о предмете, и мы приступили к изучению раздела «Статика». На другой день была первая проверочная работа. Состояла она из десяти заданий. Александр Михайлович предварил её такой речью:
- Студент, верно ответивший на все вопросы, получает оценку «отлично»; за один неверный – оценка «хорошо»; за два неверных – оценка «три»; всё что ниже, соответственно «неудовлетворительно». Раз в неделю, по четвергам, я даю возможность всем двоечникам исправить оценку. Выдаю проверочную работу по теме, которую он не сдал, но для исправления ему понадобиться выполнить все задания верно. Если он не справляется хотя бы с одним вопросом или задачей из десяти — выдаю ему ещё одну работу…
На следующем занятии всё вышло ровно так, как он и рассказывал с самого начала. С каждой новой темой задания усложнялись. А преподаватель, ухмыляясь, посвящал нас в очередные таинства своей системы:
- Раз в семестр я приглашаю двоечников после четвёртой пары, и даю им задачи на разные темы. И тому, кто быстрее всех решит правильно, исправляю оценку за семестр. А что? Представьте, у некоторых есть по семь, восемь двоек, а тут за один раз можно исправить все. И вот они сидят, решают наперегонки, — ухмыляясь, говорил он.
Иногда он рассказывал байки про студентов, в то время, как мы решали задания:
- Был у нас такой студент, поступил после армии. И вот, во время проверочной работы, он просит напомнить ему формулу, по которой вычисляется площадь прямоугольника. Я ему подсказал: S = аb. А когда проверял работы, выяснилось, что он по этой формуле вычислял площади всех геометрических фигур. Я его спрашивал: «Я могу понять ещё, как вычислить площадь треугольника, квадрата, но где ты у окружности нашёл стороны a и b?»…
Когда дело дошло до курсовых работ, он предупредил нас и о них:
- Задача должна быть не просто решена верно, но и оформлена в соответствии с ГОСТом. Если будет допущена ошибка в моей фамилии – это сразу «два», потому что студент обязан знать фамилию своего преподавателя. Те, кто сдаст курсовую в срок, но получит двойку, тому я возвращаю её на доработку. Тем, кто вообще ничего не принесёт, назначаю новый срок, и прибавляю ещё задачу. Не сдаёт через неделю – ещё одну. Позже – будет уже должен две курсовые. Потом я ставлю уже не двойку, а единицу. Знаете, чем кол отличается от двойки?
- ???
- Тем, что единицу студент исправляет сначала на двойку, и только после этого двойку на тройку.
- Ну, это уже слишком! – возмутился кто-то из студентов.
- И много таких было? – поинтересовался другой.
- Учился у меня, — довольно шевеля усами, ударился в воспоминания Александр Михайлович, — студент-рекордсмен, у которого стояла оценка «минус кол».
- И как? Исправил?
- Да, тянул до последнего курса, но исправил. Четыре раза приходил сдавать.
Думаю, что вы в достаточной мере смогли вообразить себе преподавателя. Надо отдать должное – материал он излагал доступно. Но и был крайне требователен, что не оставляло мне фактически никаких шансов дотянуть до второго курса. Тем более, что проблемы у меня возникли и с дисциплиной «Инженерная графика». Со всеми остальными более-менее справлялся. Конечно же я не собирался получать специальность «технолога», более того, осознавал, что инженерную графику, и раздел технической механики «кинематика», основанной на математических уравнениях, не осилю.
Лишь два фактора удерживали меня в колледже: броня от призыва на военную службу и студентка Вика…
В первом факторе через некоторое время отпала необходимость: в 18 лет, при своём росте 185 см, я весил лишь 62 кг. По этой причине военкомат осенью выдал мне отсрочку на год. Теперь получалось, что на весенний призыв я не попадал, и независимо от учёбы, мог поступать летом в университет, что и собирался сделать. В принципе, я бы и забрал тогда документы, чтобы не парить мозг себе и преподавателям, если бы не второй фактор…
В силу юношеского возраста, после краха поступления в университет и разрыва краткой установленной было связи с Аней, я влюбился в другую девушку – Вику. Она была самой привлекательной девушкой среди семи остальных студенток из группы. Голубоглазая блондинка, кокетливая, весёлая, живая, хитрая и вредная. Она пробуждала во мне либидо, и притягивала к себе все мои мысли. Чем дальше – тем больше я думал о ней, особенно вне учёбы. Я не показывал свои чувства, но она, уверен, догадывалась о них, умело поддразнивала меня и слегка манипулировала. Трудно, даже с высоты прожитых лет, оценить свои истинные ощущения на тот период. Но всё же, в большей степени они носили сексуальный характер, нежели душевные, сердечные чувства, характеризующие любовь.
Временами она нарочито игнорировала меня, а затем, ласково обращаясь, приглашала сесть с ней за одну парту, отчего я, конечно же, испытывал нечто вроде счастья. В то же время, я старательно не выдавал себя, прекрасно понимая, что буду у неё на крючке, но ничего не получу взамен. Помимо перечисленного, в ней было коварство.
Чертовка дразнила меня периодами по-разному, зачастую, впрочем, неосознанно: крутила попкой, близко подходила, случайно касаясь рукой и что-то спрашивала, а во время одной лабораторной работы по электротехнике так и совсем нахальничала и безобразничала. Она сидела впереди меня, ёрзала и вертелась, как юла. Затем приподняла попку, согнула и положила одну ногу на стул и села на неё. Какая тут, нафиг, лабораторная! Я не мог оторваться от плотно облегающего джинсами Викиного зада! В момент, когда она приподнималась, показывалось нижнее бельё. А в некоторые моменты трусики чуть спускались вниз, открывая моему взору крошечную часть ягодичек… Плутовка наверняка чувствовала мой взгляд. Затем она приподнялась и стала гладить себя между ног рукой, поверх джинс. Тут даже соседка по парте не выдержала:
- Вика! Как тебе не стыдно?!
- В туалет хочу, — оправдывалась она.
- Так выйди!
- Скоро перемена.
Однако на меня обратила внимание другая девушка, Катя. Она жила недалеко от меня. Каждое утро, перед учёбой, я встречался с ней на автобусной остановке. После учёбы она просила меня проводить её, ссылаясь на то, что за ней поплетётся Влад, которого она боялась и называла маньяком.
Личность Влада, пожалуй, тоже стоит отметить.
Шизоидного типа молодой человек, с всклокоченными волосами, эдакий сумасшедший профессор в очках с толстыми линзами, неряшливо одетый, он страстно увлекался компьютерами и электроникой. Первоначально, после того, как не набрал баллы в университет, он собирался поступать на другую специальность – «электрические станции». Но конкурс там был настолько большой, что он решил пойти на «технологию машиностроения».
При этом у него возникали проблемы по тем же дисциплинам, что и у меня: «техническая механика» и «инженерная графика». Так, после одной из проверочных работ по технической механике, Александр Михайлович объявлял оценки (в основном двойки). Дошёл до фамилии Влада и сказал:
- Единица.
- А почему не два? — удивился Влад.
- А потому что надоело за твой бред двойки ставить.
- А что, там совсем бред?
- Ну, знаешь, — рассуждал преподаватель, — как мужик пьяный идёт по улице и несёт бред. То же самое и в твоей работе.
Зато Владислав блистал в электротехнике. Это была его стезя. Преподаватель был в восторге от него.
Вечерами он копался в компьютерах. Постоянно говорил и думал о них. В то время, напомню, они ещё не были распространенны.
Был один смешной эпизод на «Философии». Старая преподавательница рассказывала о том, как прекрасны книги Л.Н. Толстого. Пела ему дифирамбы. Высказала такую мысль, что тот человек, который прочитает все тома Льва Николаевича, может справедливо считать, что он получил высшее образование. Потому что, считала она, в его произведениях есть всё, чему можно научиться.
- Ага, и электротехнике он меня тоже научит? — прервал её восхищения Влад.
- Встань! – воскликнула она, — Я хочу посмотреть в твои бесстыжие глаза!
Влад нехотя поднялся. Студенты улыбались. Повисла тишина.
- Всё? Посмотрели? Можно садиться? – спросил он.
- Нет!
Раздались смешки. В кабинете происходило молчаливое противоречие двух абсолютно разных людей и мировоззрений.
- Наглец! Какой нахал! – качала головой преподавательница, — ставлю тебе двойку!
- За что?!!! – возмутился он.
- За наглость и неуважение!
- А что я такого сказал?! Если вы ерунду говорите. Причём тут Толстой и электротехника? Я вообще не понимаю. А главное – двойку мне за что?
Впрочем, этого его не спасло.
Следом шла «инженерная графика». Обессилев перед ватманом, Влад прилёг на парту, произнеся: «Плохо, когда день длится больше суток».
- Владислав, — обратилась к нему преподавательница по инженерной графике, — ты почему не чертишь?
- Да у меня уже просто набор линий получился. Не знаю, как начертить. Лучше посплю, всё равно ничего уже не соображаю.
- Ставлю тебе двойку.
- Как?! – возмутился он, — опять? Что сегодня за день такой невезучий?!
А затем он влюбился в Катю… Звонил ей на домашний телефон, и с её слов, по полчаса рассказывал про микросхемы, компьютеры, не обращая внимания на её возражения, что она всё равно в этом ничего не понимает. Напротив, воодушевившись, говорил: «Так я тебе сейчас и объясню, ты и поймёшь», и продолжал рассказывать.
Вскоре, вместе с Лёхой, мы стали гостить ежедневно у Кати, к которой приходила ещё одна одногруппница, помешанная на фильме «Титаник» и влюблённая в Леонардо ДиКаприо. А потом я познакомил Катю с бывшим одноклассником Мишей, и они стали встречаться.
В тот период я попал через него в компанию, о которой ещё расскажу. Чаще всего мы собирались в квартире у Димаса, того самого сказочника, который во втором классе на стройке рассказывал мне про инопланетян. Теперь же он позиционировал себя, как мачо, у которого неисчислимое количество «стрелок» с представительницами женского пола, которых он именовал «кобылами». Впрочем, он умело и красочно расписывал свою жизнь таким образом, что вся компания глядела ему в рот. В то время начались первые походы по дискотекам. На входе было не протолкнуться от толпы молодёжи. Сказывались результаты перестройки. Стало модно быть весёлым, беззаботным, жить сегодняшним днём и не задумываться о будущем. Казалось, смысл всей жизни – сплошные танцы на дискотеках. Предметами шуток и сарказма стали образы рабочих, которые вкалывают на заводах за копейки, и эти деньги ещё им и задерживают, в то время, когда настоящая жизнь – вот она: на танцполе.
Я коротко подстригся и теперь экспериментировал с покраской волос.

Близился конец семестра, а я погряз в хвостах и неисправленных двойках по тем предметам, которые мне никак не давались. В январе директор машиностроительного колледжа вызвал меня, и спросил, собираюсь ли я исправлять хвосты. Я ему объяснил, что колледж заканчивать не собираюсь, и летом хочу поступить в университет. Он предложил перевести меня в профессиональный лицей по специальности «Токарь». Я согласился.
С февраля я обучался в другом месте. Впрочем, когда началась практика, и я увидел станки – забрал документы.
Печально, что в тот учебный год я настолько был, тем не менее, занят учёбой и думами о Вике, что совсем забросил любимое дело, к которому питал предназначение – музыку. По большому счёту, только иногда я занимался вокалом. Весной я вошёл было в состав панк группы, в которую также входили мои бывшие одноклассники – Миша и Сергей. Я стал завсегдатаем местных рок концертов. Часто видел там своего троюродного братца, причём он всегда был пьян. Как-то раз он, увидев меня, подошёл и сказал, а точнее – спросил:
- Хочешь удивиться?
Протянул мне наушники, в которых я сразу же узнал песню «Привыкать» из некогда любимого мной Летовского альбома «Сто лет одиночества»…
А в мае меня неожиданно вызвали в военкомат на медицинское обследование. Я готовился к третьей попытке поступления на филологический факультет. Но вышло всё по-другому. 7 июня 1998 года явился в военкомат за военным билетом, помня о том, что у меня отсрочка до осени. Вошёл в кабинет, где мне вручили…повестку на 9 июня. Объяснили, что по новому закону, отсрочку дают только на пол года.
Всё это произошло резко и неожиданно. Мама была рада этому событию. Дедушка тоже полностью одобрял. Он считал, что каждый обязан отслужить в армии, что армия выбьет всю дурь из головы, научит жизни, сделает из меня человека…