Я иду искать 2

Автор: Кичапов ДВА

Дверь открылась без стука. Не успев встать из-за стола, Лариса увидела, как в кабинет в сопровождении начальника войскового наряда вошел парень в черном костюме. Глаза его лихорадочно блестели, на щеках горел румянец, а по высокому бледному лбу скатывались крупные капли пота. Парень пытался улыбаться, но это удавалось ему с трудом, улыбка получалась какой-то вымученной. Прапорщик, придерживая зэка за руку (до его плеча он просто не доставал), быстро сказал:
— Осмотри его, Лариса.
По глазам парня она поняла, что тому действительно очень плохо. Был выходной день, и медсестра дежурила одна, так как дежурный врач на несколько часов ушел домой. Усадив больного на медицинскую кушетку, Лариса поставила ему термометр, попыталась сосчитать пульс. Термометр показал тридцать девять и девять, пульс частил так, что вздрагивали ее пальцы, сердце парня, казалось, своими ударами пыталось пробить грудную клетку. Какой болезнью могло быть вызвано такое состояние, Лариса определить не могла. Пока она думала, что ей делать, парень начал бледнеть и терять сознание. Подскочивший прапорщик несколько раз хлопнул его по щекам и посмотрел на Ларису. Голова парня безвольно повисла.

— Я положу его в стационар, Коля. А ты из дежурки вызови врача, он дома, и отметь. — Она посмотрела в сторону парня. – Как его фамилия?
— Шишкин Андрей, пятый отряд, — ответил прапорщик.
— Да, и еще, позови мне санитара, одна я с ним не справлюсь, уж очень он большой.
Прапорщик, нерешительно потоптавшись у двери, вернулся к кушетке, на которой лежал приведенный им осужденный.
— Давай сделаем так, Лариса, я помогу тебе с ним, а шнырь сгоняет в дежурку.
Медсестра удивленно взглянула на прапорщика, а потом перевела взгляд на парня, лицо которого из бледного опять превращалось в ярко-алеющее. Он продолжал тяжело дышать, глаза его были закрыты. Прапорщик перехватил удивленный взгляд медички и объяснил:
— Ты недавно работаешь у нас, можешь еще не знать, эти ребятки часто косят под больных. Что у него на уме? Так можно и в заложницы попасть. А этот Шишкин ненадежный типок, да и статьи у него тяжелые.
Еще раз посмотрев на лежащего зэка, Лариса, пожав плечами, потерла его виски ватным тампоном с нашатырем. Парень вздрогнул и открыл глаза, его взгляд казался ничего не видящим, красиво очерченные губы пересохли и потрескались. Прапорщик Коля грубовато потряс его за плечо и сказал:
— Постарайся встать, Шишкин, отведем тебя сейчас в палату, в стационар, там лечиться будешь.
В это время Лариса, набрав в стакан холодной воды, подала его парню. С жадностью выпив всю воду, он встал с кушетки, с трудом и слегка покачиваясь. Лариса попыталась поддержать его.
— Кружится голова? — спросила она.
Шишкин кивнул и опять покачнулся.
— Держитесь за меня, сейчас я уложу вас, а там и врач подойдет.
Обхватив больного за пояс, она повернулась к прапорщику:
— Помоги же, Коля, он упадет сейчас.
С двух сторон поддерживая, они повели его к палате. Парень шел, тяжело переставляя ноги, но на плечо медсестры старался не налегать. Заметив это, Лариса сказала:
— Вы держитесь за меня крепче, я удержу, я сильная.
По губам парня пробежала еле заметная улыбка.

Постель в палате была уже расправлена, перед тем как бежать в дежурку, санитар все успел приготовить. Прапорщик, придерживая Шишкина, ждал, пока тот снимет с себя одежду, а потом вместе с Ларисой помог ему лечь в кровать. В это время в дверях палаты появился санитар и виновато сказал:
— Врача нигде нет. Может, со своими в лес пошел, к речке, погода-то хорошая.
Лариса растерянно посмотрела на Шишкина, потом взглянула на прапорщика:
— Что же придумать-то? Попробую температуру сбить и сердечное уколю.
Прапорщик и санитар ждали в палате, а она быстро прошла в процедурный кабинет и, набрав в шприц лекарство, вернулась. Больной дышал прерывисто и тяжело, сестра уколола его, единственной реакцией на введение болезненного лекарства были едва дрогнувшие ресницы. Наказав санитару почаще заглядывать в палату, Лариса с прапорщиком вернулись в кабинет. Минут через пятнадцать Николай ушел, сказав, что попозже зайдет еще. А еще через полчаса заглянувший в кабинет санитар сказал, что Шишкин уснул. Лариса зашла в палату. Дыхание парня было ровным, лицо — спокойным. Найдя на его руке пульс, она убедилась, что температура начала снижаться. Больной спал, и медсестра тихонько вышла.

Сквозь прищуренные ресницы Андрей Шишкин оглядел палату, в которую его привели накануне. Она вся была залита солнечным светом. Две соседние койки пустовали, болеть в первые дни лета, даже в зоне, никто не хочет. Решив, что может еще поспать, Андрей поудобнее подбил подушку под голову. Но тут открылась дверь, и заглянувший шнырь сказал, что через полчаса врач ждет Андрея в кабинете. Протиснувшись боком в проем и с опаской глядя на лежащего, санитар положил на тумбочку объемистый целлофановый пакет.
— Это тебе братва из барака передала, — сказал он и быстро вышел.
Встав с постели, Шишкарь с удовольствием потянулся, потом присел, резко выкинув кулаки вперед, быстро встал, решив больше «гимнастикой» не заниматься. Не дай Бог, медсестра войдет, тогда весь план рухнет. Быстро оделся и, взяв из пакета маленький кипятильник, кружку и пачку чая, сварил чифир. Из туго свернутого полотенца достал шприц, набрав в него пару кубиков чифира, пошел в умывальник. В туалете он сделал себе укол этого варева в вену ноги. Закурив сигарету, ждал, пока горячая мутная волна прокатится по всему телу и больно застучит в висках. Голова сразу закружилась, ноги стали ватными, тошнило. Посмотрев на себя в зеркало, Андрей довольно улыбнулся, несмотря на то, что плохо было уже не по мелочи.

Терапевт зоны, едва взглянув на вошедшего Андрея, кивнула ему головой на кушетку. В упор она стала разглядывать его, когда тот присел, привалившись спиной к стене и тяжело дыша. Под ее безразличным взглядом было очень неуютно, и Андрей непроизвольно поежился. Капитан медслужбы, опытный терапевт Лидия Алексеевна, всю жизнь проработала в зонах и многое повидала за это время. Поэтому, продолжая разглядывать парня в упор и не вставая со своего кресла, она спокойно спросила:
— Ну, какую же ты мастырку (имитация болезни) залепил себе, дружок, чтобы сюда попасть?
Лариса с недоумением смотрела то на врача, то на больного. Голова Андрея мелко подрагивала, со лба снова покатился пот, он старался не закрывать глаза, но было видно, что удается это ему с трудом. Подскочившая к кушетке Лариса помогла парню лечь. Наконец-то подошла и терапевт, глядя на него недоверчиво и в общем-то безжалостно, она стала выслушивать сердце и легкие. Салфеткой Лариса вытерла лицо Андрея от пота и, положив ему на лоб свою прохладную ладонь, с тревогой смотрела на него, пока врач сквозь железную мускулатуру пыталась прощупать печень и желудок. Но вот Лидия Алексеевна отошла от кушетки, вымыв руки, несколько минут постояла молча, а затем задумчиво сказала:
— Ну что же, пусть несколько дней полежит в стационаре, надо его понаблюдать.
— А что с ним, каков диагноз? — спросила Лариса.
Терапевт еще раз кинула взгляд на больного и сказала, покачивая головой:
— Понаблюдаем.

С помощью санитара Шишкин поднялся в стационар и лег на свою кровать. Несмотря на то, что после осмотра ему было очень плохо, он улыбался. Первая часть его плана начала осуществляться. В это же время в кабинете терапевта Лариса записывала в его карточку назначения врача. Лидия Алексеевна как-то осторожно обдумывала каждое лекарство, качала головой и наконец, вздохнув, замолчала. Встретившись взглядом с молодой женщиной, которая заканчивала записывать и вопросительно на нее смотрела, она слегка скривилась и сказала:
— Что-то тут не то, девочка, но вот что, я еще не могу понять. Просто чувствую, что ему надо попасть в больницу, не тот это человек, чтобы вот так просто заболеть.
— Но ведь ему очень плохо, — возразила Лариса, — вон температура какая высокая, и глаза…
Она вспомнила, какими были глаза у этого больного парня, и чувство жалости шевельнулось где-то внутри.
— Температура, температура, — задумчиво проговорив это, врач постучала ручкой по карточке, — вот это меня и смущает. Наш контингент еще и не такую температуру нагнать может, и опухоль сделать, и припадок изобразить. Только зачем ему это надо? Ну, ладно, — вздохнула она еще раз и сама быстро дописала назначения. — Так, в палату заходи только с санитаром, по зоне о нашем больном разговоры недобрые ходят. Я сама скажу начальнику режима, что оставила его в стационаре.

«А телка-то ничего! — Андрей в упор рассматривал медсестру, которая вошла в палату с капельницей. — Видно, что ментовскими понятиями еще не испорчена, жалостливая. Надо ее охмурить побыстрее, чтоб и мявкнуть не успела». Лариса, войдя в палату, ненадолго задержалась у двери, потом подошла к кровати больного. Наткнувшись на изучающий взгляд карих глаз, сильно покраснела. Она действительно совсем недолго работала в зоновской больничке и еще не совсем привыкла к тому, что вокруг так много мужчин. Несмотря на то, что старалась, как учили, относиться к ним просто как к серой массе, к контингенту, оценивающие и раздевающие взгляды постоянно вгоняли ее в краску. Парень же смотрел, как показалось, с надеждой, его взгляд просил о помощи, поэтому Ларисе стало легче, она почувствовала, как скованность отпускает ее. «Надо просто работать и не думать о пустяках».
— Сейчас поставлю капельницу, и вам сразу станет легче, — улыбнулась Лариса.
— Спасибо, — потрескавшиеся от внутреннего жара губы парня чуть шевельнулись, он закрыл глаза.
Откинув одеяло, Лариса взяла Андрея за руку и, протерев локтевой сгиб спиртом, ввела иглу капельницы в вену. После этого она попыталась устроить руку больного поудобнее. Ее рука как-то оказалась в его ладони, и Андрей, вроде непроизвольно, сжал ее. Лариса потихоньку пыталась высвободить свою руку из этой ловушки. Когда ей это удалось, она отрегулировала капельницу и, немного постояв рядом, вышла из палаты.
— Присматривайте за ним, пожалуйста, — сказала она санитару, — он сейчас совсем слабый.
В ее голосе слышалось сочувствие. Санитар кивнул головой и как-то странно, с удивлением, посмотрел на медичку. Не обратив на этот взгляд никакого внимания, она вернулась на прием в свой кабинет.

После рабочего дня Лариса медленно шла по улицам поселка. Погода была теплая. Несмотря на то, что воздух был влажным, она вдыхала его с удовольствием и радовалась наступившему лету.
Чем ближе молодая женщина подходила к своему дому, тем тяжелее становилось у нее на душе. В последние месяцы она разлюбила свою квартиру, ее больше не тянуло туда. Разлюбила готовить обеды и ужины, разлюбила ждать с работы мужа. Подойдя к своему подъезду и увидев разговаривающих рядом соседок, она быстро кивнула им головой и зашла в дом. Муж еще не вернулся со службы. Лариса, обойдя все две комнаты и кухню, постояла немного посреди зала, а потом тяжело опустилась в кресло. Что-то давило ей на плечи, темным туманом вливалось в душу и пыталось выдавить оттуда все светлое и счастливое, что еще оставалось хорошего. «Неужели эти последние месяцы так изменили меня?» Она откинула голову на спинку и попыталась расслабиться, неожиданно воспоминания волной захлестнули ее.

Не сопротивлялась им, наоборот, с какой-то непонятной тоской вспоминала маленький городок в Белоруссии, где прошли ее детство и юность. Затем Минск, учеба в медицинском училище, после учебы работала там же, в областной больнице, в детском отделении. Глядя на больных детишек, мечтала выучиться дальше и стать таким врачом, который будет побеждать все детские болезни. Ей нравилась эта работа, а пожилой завотделением, заслуженный врач республики, даже говорил ей, что она медик от Бога. И она действительно чувствовала боль этих детей. Старалась помочь им, вместе с ними смеялась и даже плакала. Ее любили, она была нужна, Лариса всегда мечтала быть нужной людям, приносить им радость.
Здесь же, в Минске, она познакомилась со своим будущим мужем. Это не был красивый книжный роман со свиданиями и охапками роз. Все было просто и искренне. Пошли с подругой в парк и там, тоже как-то просто, познакомились с двумя парнями. Оказалось, что Михаил приехал к другу в гости всего на две недели, а потом возвращается обратно к месту службы, в Приморье.
Они встречались каждый день, и Лариса жадно слушала, как прекрасна приморская тайга, какие там чудесные звери, бабочки и грибы. Михаил скупо рассказывал ей о своей работе оперативника в зоне, а она по ночам представляла себе, как он в таежной глуши ловит опасных преступников, ушедших в побег. И очень гордилась им, когда Михаил в парадной форме лейтенанта внутренних войск, незадолго до своего отъезда, пришел к ней в общежитие и попросил стать его женой. Лариса поняла, что именно этого человека она ждала всю свою маленькую жизнь. Их быстренько расписали в том маленьком городишке, где она родилась и где жили ее родители, к которым они приехали за благословением. И опять она мечтала, как обустроит его холостяцкую квартиру, как будет ждать его со службы домой и баловать чем-нибудь вкусненьким. Будет во всем поддерживать его, чтобы дома он отдыхал от своей нелегкой службы. Поэтому на тревожный вопрос матери — «А ты не поторопилась, доченька?» — Лариса ответила только счастливой улыбкой.

И вот, наконец, сказочное Приморье. На разбитом дребезжащем «УАЗике» они доехали до чистенького ухоженного поселка. Сразу за ним — тяжелые железные ворота, вышки, колючая проволока на высоких столбах забора, где-то раздается злобный лай собак, вокруг люди в форме. В поселке, как оказалось, жили всего триста пятьдесят человек, работники лагеря, их жены и дети. Небольшая начальная школа, маленький уютный клуб, а вокруг, во все стороны, тайга.
У Ларисы был веселый, общительный характер, с ней было легко, она быстро со всеми перезнакомилась. Соседки часто забегали на огонек и рассказывали о себе, но больше о других. Научили ее печь пироги с ягодами, варить варенье и закатывать грибы. Лариса была самой молодой женой, и каждая женщина пыталась научить ее чему-то, передать опыт своей жизни. Только позднее Лариса поняла, что эти люди, живущие здесь годами и постоянно видящие одни и те же лица, знающие абсолютно все друг о друге, так устали от всего этого, что просто искренне рады были новенькой.

Вначале она радовалась всеобщему вниманию и восхищению, а потом, влившись в этот людской коллектив, стала уставать от однообразия. Каждый день был похож на предыдущий, как две капли воды. Работа, дом, поход в магазин. Иногда они с мужем выбирались в кино, но чаще оставались дома у телевизора. Часто вечерами ей вспоминался город, очень хотелось просто так походить по улицам, посмотреть на людей, спуститься в метро. Вдохнуть городской воздух, хоть ненадолго…
С самого начала они с мужем решили, что поживут немного для себя, ребенка ведь никогда не поздно завести, молодые совсем оба. Лариса радовалась этому решению, а с мужем что-то не ладилось. Образ рыцаря в форме постепенно куда-то пропадал, не было побегов, бунтов и прочих громких ЧП, о которых он так красочно рассказывал. Каждый день одно и то же, и только прокурорские проверки иногда нарушали это размеренное, спокойное течение жизни. Михаил суровел лицом, как-то подтягивался и пропадал допоздна на работе. В такие дни Лариса старалась окружить его «усиленной» заботой, но вскоре заметила, что теперь ей этого не особенно и хочется. Разговаривать им было частенько не о чем, новости зоны быстро приелись, но и своим молчанием муж тоже раздражал ее, раздражал и когда пытался поцеловать.
А еще позднее Лариса заметила, что стала стирку оставлять на вечер. Когда Михаил ложился в кровать, она шла в ванную, так она убивала время, дожидаясь, когда он заснет. Услышав его ровное дыхание, она тихонечко пристраивалась с краешку, стараясь не разбудить. Слушая, как он причмокивает во сне губами, с удивлением вспоминала, что совсем недавно умилялась этой ребячьей привычке и целовала его в висок. Теперь ее раздражало и это.

Но вот, наконец, наступил день, когда Михаил, придя с работы, сказал, что освободилось место медсестры в санчасти и она может выходить на работу. Как долго ждала Лариса этого! Повиснув на шее у мужа, она целовала его в нос, глаза, губы и смеялась, болтая ногами. Мир засиял яркими, новыми красками, вернулись прежние мечты.
Работы было не много, но Лариса старалась выполнять ее тщательно и аккуратно. Врачи были довольны, а «контингент», который валом повалил на прием, обсуждал. Как знаменитых сказителей слушали в отрядах тех счастливчиков, которым удалось там побывать. Лицо, фигура, ноги, прическа, взгляд новенькой медички — все это было разложено по полочкам. Лариса со всеми была ровна и доброжелательна, искренне стремилась помочь. Муж часто предупреждал:
— Уж больно ты добра с ними, смотри, зона все же усиленного режима. Запросто так сюда не попадают, да и здесь порой ведут себя так...
— Они приходят к нам больными, — перебила его она, — и я стараюсь им просто помочь. Это мой долг и моя работа.
Теперь Лариса действительно жила в основном работой, разговаривала с мужем о своих больных, жалела их, сочувствовала, что у всех такие большие сроки. Муж хмурился, но видя, как она ожила и похорошела, ничего особо не говорил.

Ко всем праздникам в клубе устраивали самодеятельные концерты, к этому 8-му Марта решили провести конкурс «А ну-ка, девушки!». У Ларисы было отличное настроение с самого утра. Муж, едва она открыла глаза, подарил ей те самые духи, о которых она мечтала. Затем — поздравления на работе, а вечером… Вечером был конкурс. Лариса пела и танцевала, с «реактивной» скоростью чистила картошку, приготовила вкуснейший «бабушкин» салат. И вот финал — первое место, а в подарок из рук начальника колонии — огромная хрустальная ваза, а в ней ЖИВЫЕ три темно-бордовые крупные розы! Танцевать победительницу приглашали нарасхват, многие жены одергивали своих мужей за руку, но разве можно погасить огонь восхищения в глазах мужчины, когда он очарован? Было здорово!
А наутро по поселку поползли слухи… Это было, как удар хлыста наотмашь, больно. Первой попалась навстречу по дороге на работу соседка, жена капитана, начальника отряда. На Ларисино веселое «Здравствуйте!» она так сверкнула глазами и скривила губы, что Лариса, пораженная, остановилась. Продолжая по инерции улыбаться, она шла навстречу двум женщинам, но те, увидев ее, о чем-то пошептались и быстро скрылись в подъезде соседнего дома. Все еще в недоумении, Лариса подходила к вахте, когда ее догнал заместитель начальника по режиму.
— Что же это вы, голубушка, вчера разошлись-то не на шутку? Всех мужиков у своих ног положили, флиртовали нескромно, говорят, а сегодня их женушки чуть меня не съели. Приструнить вас требуют. Не ожидал я от вас… Я и мужу вашему сейчас это сказал. Вы уж ведите себя поскромнее, все-таки в режимном учреждении работаете.
Он смерил ее взглядом и пошел дальше, а Лариса стояла. У нее потемнело в глазах — «Господи! Что же такого я сделала? За что же ты меня… так?..».

Отбыв рабочий день, Лариса чуть ли не бежала домой — там муж, он ведь все видел, все знает, все поймет и поддержит. Дома никого не было. Она бесцельно ходила из угла в угол, пока в дверь не постучала Светлана, жена прапорщика, страшненькая, с длинным горбатым носом, разбитная бабенка, в доме которой частенько устраивались веселые посиделки. Посмотрев на Ларису, она спросила:
— Переживаешь? Плюнь! — Плюхнулась в кресло и, достав из кармана помятую пачку «Родопи», закурила. Махнув рукой, снова сказала: — Плюнь! Эти лярвы все такие, от зависти лопаются. Они тут все по пятому разу замужем, поэтому за своих хануриков мертвой хваткой держатся. Можно подумать, первый месяц тут живешь и ничего еще не знаешь, здесь же все друг другу уже по сто раз кости перемыли, теперь вот за тебя взялись. То ли еще будет! — Глубоко затянувшись сигаретой, так, что та затрещала, Светка вместе с дымом еще раз выдохнула: — Плюнь! — и ушла.
На душе у Ларисы чуть потеплело. Значит не все, не все думают о ней плохо, скорее бы пришел Михаил. И он пришел. Окаменевшее лицо, потемневшие от злости глаза, злой прищур. Лариса замерла, когда увидела мужа таким, и каменела все больше и больше, пока он, расхаживая по комнате, швырял ей в лицо грязные, незаслуженные и обидные слова. Она не пыталась оправдаться… она пыталась… оправдать его. Он получил выговор от начальства за свою «распущенную» жену, а какими глазами будут смотреть на него зэки в зоне? Туда ведь тоже дойдет, что там будут думать и говорить? Ей было жаль мужа и очень обидно за себя.
Михаил, закончив свою обвинительную речь, сразу ушел в спальню и больше оттуда не выходил. Лариса же просидела всю ночь в кресле. Она не могла сказать, много это или мало — ночь. Ни о чем вроде и не думала, ей не было даже тяжело, было просто пусто. «Наверное, так бывает в открытом космосе, — думалось ей, — пусто и холодно».

Так началась новая жизнь. Лариса старалась ни с кем не разговаривать, только по необходимости. Дома по-прежнему убирала, стирала, готовила, но смотрела на мужа, наверное, так, что тот не пытался к ней приближаться. Однажды Михаил не выдержал, попытался ей что-то объяснить, даже про честь мундира бормотал, потом попробовал просить прощения. Лариса чуть улыбнулась застывшими губами, и муж, опустив глаза, отошел.
Как ни странно, в зоне все было проще, все эти мужики со страшными статьями об убийствах, грабежах и изнасилованиях вроде старались приободрить Ларису морально. Никто из них никогда даже не намекнул, что знает о тех грязных слухах, что тянулись за ней по поселку. И она была искренне благодарна им за это.
Однажды в выходной, выходя из магазина, Лариса столкнулась со Светланой, домой пошли вместе. Лариса знала, что говорят в поселке о Светке: и от мужа гуляет, и выпить не дура, и гости к ним постоянно приезжают откуда-то. Но Светка была чуть ли не единственным человеком, который поддержал ее в тот трудный день, и поэтому она спокойно шла рядом с соседкой, разговаривая ни о чем. Подойдя к подъезду, Света сказала:
— Твой-то, небось, на работе? И чего ты все дома сидишь, от людей прячешься? Так только хуже. Приходи в гости, мой ща на службу уйдет, хоть потреплемся обо всем.
Лариса кивнула и пошла домой. Посидев в любимом кресле и почувствовав, что снова начинает щемить грусть, она накинула плащ и решительно вышла из дома. «А может, права Светка, хватит прятаться».

Дверь ей открыла хозяйка, с неизменной сигаретой в зубах. Светка была уже чуток навеселе:
— Проходи, раздевайся, ты как раз вовремя, хорошо, что пришла, — тараторила она, убегая на кухню.
Лариса нерешительно прошла в комнату, ее подтолкнула в спину Светка, влетевшая туда с бутылкой пива в руках.
— Проходи, проходи, представляешь, я только вошла, а тут и ребята приехали, хорошо-то как, а то в выходные от тоски сдохнуть можно.
За столом в комнате сидели трое незнакомых парней, повернув головы, они смотрели на Ларису.
— Ну, проходи же, мой Колька уже крабов варит, сейчас с пивком так покатит! А впрочем, можно и водочки! — Она игриво хихикнула и как-то лихо вильнула задом.
— Свет, извини, я ведь не знала про гостей, пойду я.
Подойдя к двери, Лариса почувствовала чужую руку на своем плече. Один из парней, оказывается, пошел за ней следом, прищурившись, осмотрел ее с головы до ног.
— Ну как же такую красаву отпустить можно? Прошу к столу, но сначала я помогу тебе раздеться. — Он протянул руку и медленно расстегнул ей две верхние пуговицы.
Лариса стояла, безвольно опустив руки, а в голове крутилась одна мысль: «Старые разговоры не улеглись, теперь еще и это, наверняка все уже знают, что тут гости, и я приперлась, очень вовремя все».

И вот тут, первый раз за все это время, Лариса заплакала. Выглянувшая в прихожую Светка что-то заверещала, парень отшатнулся непонимающе, слышались только Ларисины всхлипывания. В прихожей появился второй гость. Соседка, заметно протрезвев, стала говорить о том, что про Ларису гадости зря говорят и что у нее, наверное, истерика. Лариса подняла заплаканные глаза. Мужчина, лет сорока, внимательно рассматривал ее своими голубыми глазами. Выше среднего роста, крепко сбитая фигура — все это принадлежало спокойному, сильному и уверенному в себе человеку. Одет был неброско, но то, что все вещи дорогие и фирменные, не вызывало сомнений. Мужчина улыбнулся и протянул Ларисе носовой платок, а потом смешно подмигнул, и она непроизвольно улыбнулась. Незнакомец чинно поклонился и представился:
— Олег.
Лариса неожиданно для себя сделала шаг к комнате. Из кухни выглянул муж Светы:
— Олег Владимирович, можно вас на минутку?
Мужчина проводил Ларису за стол и вышел к нему. За столом один из парней умело перебирал струны гитары, они с тем, вторым, о чем-то говорили. До Ларисы долетела фраза: «Север все сделает по уму, не парься, ему не впервой. Грев дойдет без запала, братва будет подогрета». Посмотрев на Ларису, парни оборвали разговор. В комнату вернулся Олег, сел рядом с ней. Муж Светланы, уже одетый в форму прапорщика, тоже присел к столу, выпив полстакана водки, он стал обстоятельно закусывать.
— Колька, на службу не опоздай! — напомнила Светка.
И тот, сунув в пакет бутылку водки и палку колбасы, ушел. Олег ухаживал за Ларисой, налил ей какого-то терпкого, приятного на вкус вина. Узнав, что она еще ни разу не была в отпуске, покачал головой.
— Хотите, я расскажу вам, какой сейчас Владивосток? — он говорил спокойно, взвешенно, в меру шутил.

Ларисе было интересно все — какие вещи носят, что есть в магазинах, что идет в театрах. Она сыпала вопросами, а Олег, на удивление, отвечал на них подробно. Он многое знал. Время летело незаметно. Лариса уже не смущалась, когда Олег в упор смотрел на нее, его взгляд не оскорблял, наоборот, ей было уютно, она чувствовала, что рядом с ним не случится ничего плохого. Олег рассказывал о городах, в которых бывал, о веселых и забавных случаях. В один из моментов, когда они оба молчали, в комнату заглянул один из парней:
— Север, я к машине сгоняю, подарок Светке забыл.
И лопнула тишина. Лариса моментально напряглась, в памяти всплыли слова — «Север сделает по уму», и Олег почувствовал это напряжение, взял ее руку в свои и тихонько спросил:
— Что-то случилось, Лариса?
Она убрала свою руку и, взглянув на него, ответила:
— Север — это же кличка, а они бывают только у уголовников. Вы же знаете, чья я жена, простите, мне нужно идти.
Олег не стал ничего объяснять. Помогая ей надеть плащ, сказал:
— Лариса, может, мы никогда больше не увидимся, но я бы хотел, чтобы вы считали меня своим другом.
Лариса молча кивнула и, глубоко вздохнув на выходе, отправилась домой. Все это время Олег задумчиво стоял у раскрытых дверей. Ни он, ни она не знали о том, что иногда в его жизни будут тихие, одинокие, спокойные вечера, когда он с улыбкой будет вспоминать эту молодую, случайно, на мгновение встреченную им женщину…

Лариса, тряхнув головой, открыла глаза. «Хватит, хватит воспоминаний, скоро муж придет, и завтра опять на работу… Интересно, а как там Андрей, температура держится или уже нет? — подумала она. — Надо будет у мужа спросить, за что его посадили… Побег уже… Вот несет меня...»
Ночной сон не снял нервного напряжения, наоборот, Лариса проснулась с тяжелой головой. Ей снился огромный, залитый огнями город, она, нарядная, как принцесса, гуляла по его улицам, и ее сопровождали поочередно то Олег, то Андрей. Муж, как в тумане, появлялся на заднем плане и кричал: «Шлюха!» Она убегала от него, но его расплывчатая фигура появлялась снова и снова. Наконец, в особенно страшный момент, когда Михаил достал пистолет и стал целиться в нее, она закричала, и непонятно откуда взявшийся Андрей подхватил ее на руки. Он нес ее в какое-то безопасное место, прикрывая своим телом. Он был такой большой и надежный, его руки такие сильные и нежные. Лариса прижалась к его груди… И проснулась.
«Приснится же такое». Но чувство надежных рук не проходило, она даже улыбнулась. Выпив таблетку цитрамона, отправилась на работу.

Вчера вечером в стационар положили еще двоих, и надо было самой пройти по палатам, до обхода врача. Новенькими оказались пожилые дяденьки, кашлявшие так, что звенели окна. Они называли Ларису дочкой и попросили полечить так, чтобы быстрее выписаться.
Пообещав вскоре вернуться с врачом, Лариса зашла в соседнюю палату, там лежал Шишкин. Андрей спал. Лариса остановилась в дверях, одеяло сбилось у Андрея в ногах, и она могла рассмотреть его накачанную атлетическую фигуру, рельефные мышцы на груди и руках, длинные сильные ноги. «Красивое лицо, молодой бог», — мелькнуло в голове, и тут же обрывки сна — он несет ее на руках… Неожиданно Андрей проснулся, резко сел на постели и потянул на себя одеяло. Лариса очнулась и покраснела.
— Я сплю… а вы зашли… и я… вот… — пробормотал растерянно Андрей.
— Но я же медсестра, — почему-то шепотом сказала она.
— Ну да, медсестра, — усмехнулся Андрей, — если бы вы знали, какая вы красивая. Вы мне снились сейчас, — неожиданно выпалил он, потом добавил: — Только не обижайтесь.
Но Лариса и не думала обижаться, что-то шевельнулось в ее груди, она заинтересованно спросила:
— Сегодня?
Андрей кивнул. Видя его неуверенное молчание, Лариса продолжала:
— И что же вам снилось?
Андрей провел языком по потрескавшимся губам и ответил:
— Мы шли по какому-то городу, вы были очень красивая и маленькая. Я посадил вас на ладонь. — Он поднял свою руку и посмотрел на нее. — Вы были, как Дюймовочка, и я не хотел вас потерять, я очень этого боялся.
Он замолчал, взгляд у него стал мечтательным. «А ведь он и правда очень красивый и, наверное, добрый», — подумала Лариса, и ничего не сказав, повернулась и вышла из палаты. Спускаясь в кабинет, она вдруг вспомнила, что так и не знает, за что сидит Шишкин.

Терапевт уже пришла. Доложив ей о состоянии больных, Лариса по традиции включила чайник. Тут в кабинет вошел начальник пятого отряда. Оказывается, это два его работника были новыми больными, ему нужен был план, и он попросил врача, по возможности, быстрее выписать их в отряд.
— После обхода решим, — сказала Лидия Алексеевна и спросила: — А Шишкин вам для работы, что, не требуется?
Капитан махнул рукой и сказал:
— Пусть лежит, чем меньше его в отряде, тем лучше, на работе он только числится, такого никаким трудом не исправить. Да и боятся его, жестокий человек.
Лариса, оторвавшись от записи в карточке, спросила:
— А за что его посадили, срок большой?
— Восемь лет дали, но много неясного в деле, недоказанного, а статьи — тяжкие телесные, попытка изнасилования, вроде и разбой был, — отрядник вздохнул, пожал плечами, — здесь в авторитетах числится, шестерок вокруг себя собрал, они за него и план делают.
Отрядник вышел, в кабинете было тихо. В голове у Ларисы мелькали обрывки разговоров: «Вы мне снились», «Дюймовочка», «недоказанное», «жестокий»… Врач встала, взяла фонендоскоп:
— Ну что, пойдем на обход?

Еще на подходе к палате работяг был слышен душераздирающий кашель. Терапевт выслушала больных, назначила им рентген и сказала, что через пару дней повезут их в район на обследование. Выйдя из палаты, она хмурилась и бормотала себе под нос:
— Только ТБЦ нам не хватало, по всем зонам цветет, неужели и до нас добрался?
В палате Шишкина было тихо и светло. Он вежливо поздоровался с врачом, сказал, что чувствует себя неплохо, только слабость и тошнота. Врач осмотрела его, и Андрей сказал:
— Вы такая внимательная, доктор, заботливая.
Лидия Алексеевна хмыкнула.
— Значит вы, молодой человек, довольны моей работой? — с хитринкой в голосе спросила она.
Шишкин что-то почувствовал, но ответил спокойно:
— Да, конечно, спасибо вам, доктор.
— А почему же вы, Шишкин, тунеядцем слывете, работать отказываетесь? Отзываются о вас нелестно в отряде.