[ принято к публикации 11:20 08-04-2013 | Na | Просмотров: 1954]
Я ехал мимо шоколадной (нет-нет, не фабрики — реки), а в этой речке, что отрадно, плескались белые сырки. Слуге я молвил: «Что за диво? Ты это видишь, Филарет? Быть может, перебрал я пива и нехороших сигарет?»
«Увы, граф, нет, не перебрали, я тоже вижу этот срам. Отведал в кухне пенной браги совсем чуть-чуть я.» — так сказав, слуга покинул мой карету и к речке ближе подошел: «Скажу я, граф, Вам по-секрету: я тоже сырный творожок.» -
сказал. И этою тирадой он вышиб из меня слезу. Единственной ему наградой вдруг стала вешняя глазурь.
Тоска-убийца целится в висок за гранью глаз, где мир зеркально-странен стозвучным эхом шепчут губы строк, а конь чужой все бьет копытом в камень.
Безмолвный крик, и в тишине ответ что обретёшь лишь серость и унылость. Смысл ускользает, тает словно свет, а нежить - грусть царит, набравшись силы....
В первый класс меня привели насильно. Всю дорогу я вырывался, пытаясь укусить руку тащущую меня в школу. Но рука, вернее её пальцы, крепко сжимали моё ухо, ставшее малиновым. Войдя в школьный двор, пальцы крепкие отпустили моё ухо и я остался один на один с неизвестностью....
Был бы у меня не раз рисованный враг и наши отношения дошли до стадии кто кого, если враг любимый, то снимать с него кожу должна сама. И конечно зачем мне его тату-летопись только. Мне бы его уничтожение не разовое, а на всю как минимум мою жизнь. И скелет его нужен, и мясо, и всё в нестерпимой, но терпимой благодаря обезболу боли, чтобы видел и слышал....
Сегодня распахнул день новый крылья, Он над землей парит, как шар воздушный, И с неба смотрит на свою планету. И вместе с ним лечу я без усилья Подняв, как с плахи, голову с подушки, Став неотъемлемой дня компонентой.
Вторник, 9 апреля,Понедельник, 15 апреля, Среда, 17 апреля.