Важное
Разделы
Поиск в креативах


Прочее

Графомания:: - Подарок Ленина

Подарок Ленина

Автор: вионор меретуков
   [ принято к публикации 13:24  13-05-2013 | Na | Просмотров: 1074]
Раф оглядывает гостиную, как будто видит ее впервые...

В углу, в кресле, в позе медитирующего Будды, спит Герман Иванович Колосовский.

Со стороны может показаться, что он не только спит, но еще и о чем-то думает. И, судя по величественно оттопыренной нижней губе и наморщенной коже на лбу, думает никак не меньше чем о судьбах мира.

Так и кажется, что он подумает-подумает и решит что-то необыкновенно важное, какую-то чрезвычайно запутанную всечеловеческую проблему, которую триста лет никто решить не может и от решения которой зависит будущее всей земной цивилизации, решит, проснется и тотчас же заснет снова.

Прежде Герман красил голову. В подозрительный черный цвет. Басмой. Чтобы выглядеть моложе.

Волосы приобретали шелковистость и явственный зеленовато-могильный отлив. Женщинам нравилось.

Если голова Германа попадала под яркий свет, она начинала светиться, как издыхающий газовый фонарь в безлунную ночь. Герман страшный бабник. «Впрочем, как и все мы, – вздыхает Раф. – Хотя мы на каждом углу орем, что бабы нас не интересуют. Что они для нас на втором месте. Или даже на третьем. На первом же – дружба. На втором водка. Можно и так: на первом – водка, на втором – дружба. Но женщины все равно – на третьем. Можно подумать, что женщины для нас не существуют. А на деле ни одна попойка без баб не обходится. Итак, раньше Герман красил волосы. Теперь не красит. Действительно, не покрасишь же лысину? Хотя...»

В советские времена Герман Колосовский был очень крупной шишкой в одном из отраслевых союзных министерств. Чёрная «чайка» со сменными водителями. Дача в Барвихе. Место в президиумах. Бессрочная броня на десять квадратных метров на Ваганьковском кладбище (до Новодевичьего недотягивал: не хватало пары шагов по служебной лестнице). Шикарный кабинет с туалетом, ванной и комнатой для послеобеденного отдыха, две секретарши.

Секретарши более двух лет не задерживались. Менял. Отчасти из-за подозрительности жены (он в те годы был женат), но больше потому, что любил разнообразие.

По слухам, готовился стать министром, но готовился слишком долго, и на вираже его обскакал какой-то невзрачный выдвиженец из глубинки, а Германа отправили на заслуженный отдых. В этой связи Колосовский страшно обозлен на все, что, так или иначе, связано с «демократическими» преобразованиями в стране.

Кресло, в котором спит Герман, своими избыточными размерами и чрезвычайно солидным видом напоминает царский трон в его мягком, «бархатно-пружинном», варианте.

Кресло это, в соответствии с фамильными преданиями, которые когда-то гуляли в семье хозяина квартиры, якобы было подарено лично Владимиром Ильичем Лениным деду Рафа, Соломону Шнейерсону, профессиональному бомбисту, за то, что тот в 1913 году в Калуге поднял на воздух какого-то несчастного вице-губернатора вместе с каретой, лошадьми и форейтором.

То есть, подарено оно было, естественно, не в 1913 году, когда у Ильича и собственного-то кресла еще не было, а значительно позже, уже после Гражданской, когда основатель первого в мире социалистического государства обзавелся креслами в таком немыслимом количестве, что излишками принялся делиться с соратниками.

Вот Ленин и презентовал Шнейерсону кресло, в котором Соломон сидел до 1937 года.

А после 1937 года в этом кресле сидели другие.

Сам же Соломон Шнейерсон где только потом ни сидел, но в креслах сиживать ему, к сожалению, больше не привелось.

Кресло, несмотря на преклонный возраст, выглядело еще очень и очень презентабельно, была в нем некая прямолинейная величавость, грубоватая многозначительность, чуть ли не заносчивость, и почти человеческая фатоватость и претенциозность.

Это невольно наводило на мысль, что вместе с подарком гениальный марксист на онтологическом уровне транслировал Соломону Шнейерсону часть своего философского учения, фанатичная приверженность к которому в конечном итоге и привела отчаянного бомбиста к роковому финалу.

В 1938 кресло было заново перетянуто его сыном, Саулом Соломоновичем, который в те строгие времена, чтобы не последовать за отцом в места не столь отдаленные, был вынужден отречься от опального предка, публично обозвав ленинского сподвижника «бешеной собакой» и «фашистским отродьем».

Кресло обтянули крепом со сверкающими золотыми звездочками по голубому полю. Кресло приобрело ярко выраженный среднеазиатский оттенок. В кино в халатах из такого материала обычно щеголяли звездочеты и злые волшебники.

Чуть поодаль от Германа, на широком диване, подложив под голову истрепанный том Большой советской энциклопедии, лежит на спине и дремлет Гарри Анатольевич Зубрицкий, в прошлом профессор и успешный научный работник.

Длинные ноги Гарри Анатольевича, обутые в лакированные черные штиблеты, покоятся на табурете, специально для этого принесенном им из кухни.

Изящные бескровные руки сложены на груди, как у покойника.

В расслабленной позе бывшего ученого чувствуется рафинированная грация лентяя, проведшего изрядный кусок жизни не в тиши научно-технических библиотек, а на московских кухнях в праздных разговорах с бесноватыми диссидентами – бескорыстными хулителями советской власти и большими доками по части выпивки.

Луч заходящего солнца падает на сухое, вытянутое лицо Зубрицкого. Справа от тонкого аристократического носа Гарри Анатольевича, под глазом, наливается фиолетовым цветом синяк размером с луковицу.

Вид беззаботно спящих приятелей приводит Шнейерсона в бешенство.

– Пни их, – требовательно обращается он к Титу, – уколи их чем-нибудь острым и раскаленным! Чтобы знали, сукины дети… Что они, спать сюда пришли? Распни их!!

Тит отмахивается. Он обнаружил в стакане дохлого таракана и пытается извлечь его оттуда кончиком мизинца. Прозаик брезгливо щурит левый глаз и сосредоточенно пыхтит.

– Тит, голубчик, прошу тебя, пни! – настойчиво взывает Раф. – Если все будут засыпать на полпути к луне, то… Мы же лишаемся собеседников! А как, спрашиваю я себя и тебя, вести остроумную беседу без остроумных собеседников?

Усилия Тита увенчиваются победой. Он демонстрирует Рафу труп утопленника.

– Вот, изволь, ярчайшая иллюстрация того, к чему приводят излишества и неразборчивость при выборе среды обитания… – произносит он назидательно.

Картина только что свершившейся смерти настраивает Тита на минорный лад.

Обращаясь к таракану, лишившемуся жизни в результате неосмотрительности и пустого любопытства, Лёвин печально скандирует:

Что ж ты не веселый,
Будто и не пил?
Серый взгляд усталый
В рюмке утопил...

Рафаэль Майский напрягается.

– Есенин?.. – нерешительно спрашивает он.

Лёвин взирает на Рафа с ужасом. Он продолжает держать палец с прилипшим тараканом перед носом Шнейерсона.

– Мандельштам?.. – продолжает гадать Раф. Его голос звучит еще менее уверенно.

– Ты что, с глузду зъихал?!.. – кричит Тит. – Какой еще, к черту, Есенин?! Какой Мандельштам?! Это же таракан, мать твою!.. – он стряхивает насекомое на пол.

Раф искренно негодует:

– В моем доме не может быть тараканов! Это майский жук!

– Сам ты майский… Шнейерсон! Будто я майских жуков не знаю! И потом, какие майские жуки в августе? На то он и майский, чтобы подыхать в мае...

– Этот дожил, как видишь, до августа. Каких только чудес не бывает на земле! Многое есть на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. А все потому, что смерть зазевалась и просквозила мимо… Правда, потом спохватилась.

– Весьма поэтично...

– Не только поэтично, но и достоверно.

Друзья замолкают.

… За такими вот пустопорожними разговорами коротали время интеллектуалы прошлого...



Теги:





2


Комментарии

#0 22:21  14-05-2013basic&column    
Я когда-нибудь их выучу или нет: Майский, Зубрицкий, Левин и Колосовский?

Мне всегда была завидна и загадочна природа многолетней мужской дружбы.



Очень симпатичный +

Комментировать

login
password*

Еше свежачок
13:55  07-07-2025
: [0] [Графомания]

Звёзды в небе не настоль волшебные
Помогать народам чтобы джинами.
И планеты вряд ли слишком вредные
Чтобы жалить жесткими режимами.

Просчитал путь круглых по окружности
В чертежи вникаешь ты надёжные.
Но никак забыть не можешь нужности
Дел пусть те расчётом заморожены....
16:34  06-07-2025
: [0] [Графомания]
Лето близко. Цветут лепесточки.
Плюс 15 и счастье - вразвес.
Подрастают безудержно дочки,
Забывается холод и стресс.

Крепнет вера с надеждою летом,
О забор опирается клён.
Сучья щелкают, как кастаньеты,
Водосточный поëт саксофон....
На леса извечно Русь наша тароватая.
Это замечал не раз каждый в ней поэт.
Вот о клёне кто писал? Например, Ахматова;
О берёзах пели все - Заболоцкий, Фет...

А Есенин, молодец - и о тех, и этих пел,
Собирал он, как грибы, из рогож стихи,
И на клёнах воровал яйца, хулиган, пострел,
Слушал сверху, негодяй, хриплый звон ольхи....
06:02  03-07-2025
: [3] [Графомания]
Жизнь мотыльком порхает вечно,
Но пропадает ни за грош.
Все быстротечно и конечно.
И мы с тобой помрём. Ну что ж!

Так схожа с марафонской гонкой
Жизнь человеческая в нас.
На свет является подёнка.
И умирает через час.

Судьбою человека вертишь
Зачем, Создатель глупых снов?...
06:29  30-06-2025
: [1] [Графомания]
Полно июня утро влажных вздохов,
И краски акварельные свежи.
Не важно где - в Москве, в катарской Дохе -
Сильней горят у Бога витражи.

И пятна розовые голубеют,
А голубые розовым грешат.
Хохлы, арабы, москали, евреи
Сопят во сне и не выходят в чат....