Бомжики гл.4

Автор: Кичапов С Фролом они проговорили часа два. К удивлению Сергея, этот тщедушный и, казалось, иссушенный жизнью мужичок был довольно-таки известной личностью в определенных кругах. Из своих пятидесяти двух лет Фрол почти тридцать провел за решеткой. Нет, он не был законником или авторитетом, Фрол был из так называемых мужичков, но, как говорится там, «мужичок тот был ломом подпоясанный».
В его биографии, как понял Сергей из реплик, вставляемых Дедом, было много совершенно не вяжущихся с внешним обликом поступков. А в убежище Фрол пришел сам, когда после очередного срока не захотел жить в любезно предоставленной ему койко-местной норке в доме для престарелых и инвалидов. Он выбрал свободу. Да и, как говорил сам Фрол, помирать ему придется «за хозяином», семьи и близких у него давно нет, поэтому он не особо печалился насчет безымянной могилки. Это мужчина говорил безо всякой бравады, глухим, будничным голосом, как о само собой разумеющемся деле.

Глядя в стылые глаза Фрола, Сергей понял, что особого желания цепляться за жизнь и свободу у этого человека нет. Такие равнодушно-усталые глаза Сергей, как сейчас отчетливо вспомнил, видел когда-то в зоопарке. Или что это было? Передвижной зверинец? Еще ребенком он посетил подобное заведение, и вот сейчас воспоминание всплыло. Там был волк, старый, вероятно. Худой и безразличный ко всему зверь, проведший жизнь в неволе. У волка был такой же, немигающий и пристально-презрительный взгляд, которым он встречал посетителей. Погладить этого зверя, потрепать по холке никому даже не пришло бы в голову еще и потому, что волк не боялся смотреть людям в глаза.

Дед с Фролом уже беседовали о чем-то своем, а парень все никак не мог стряхнуть с себя это внезапное узнавание. «Да, этот старичок может еще многое», — такое впечатление осталось от всего разговора, который был вроде ни о чем.
А тем временем старшие уже, видимо, решили, как и что они будут говорить. Дед, обратившись к Сергею, сказал:
— Ну вот, малой, часиков в восемь вечера мы и пойдем. Время еще есть, можно и отдохнуть. Выпить хочешь?
Сергей отрицательно покачал головой.
— Ну и правильно, нам сегодня трезвые головы ох как понадобятся. Ты тогда отдохни, а мы с Фролом по соточке все же накатим, — улыбнулся старик. — Нам можно, мы меру знаем.
Вытянувшись, насколько это возможно, на своем уже ставшем привычным топчане, Сергей впал в какое-то полудремотное состояние, в голове клубились образы, обрывки то ли мыслей, то ли воспоминаний. Вот та сцена с выплывшим откуда-то из глубин подсознания волком… На фоне ряда клеток парень увидел, как ему показалось, себя и молодую женщину, опасливо оттягивающую его за руку от клеток. И вдруг он вспомнил еще: медведь! И мужчина, протянувший мальчику мороженое, которое тот, не раздумывая, кинул этому косолапому попрошайке. «Мама, — улыбнулся Сергей. — Это же я с мамой!» На этой мысли парень уснул…
Как Сергею показалось, почти сразу же его осторожно тронули за плечо. Открыв глаза, парень увидел стоящую рядом Машу.
— Вставай, Сергей, Дед зовет. Что же это будет теперь? Нас отсюда выгонят? Мы же никого не трогаем, зачем все так? — в голосе женщины отчетливо сквозила безнадежная растерянность.
— Не журись пока, вот сходим, узнаем, тогда, думаю, ясно все станет, — ободряюще подмигнул ей Сергей.
Женщина тяжело вздохнула и сказала:
— Я буду молиться за вас.

Из подвала трое мужчин вышли на улицу в полвосьмого вечера. Как сказал Дед, до места встречи со знакомым авторитетом было несколько минут хода. Так оно и оказалось. Это было небольшое кафе в отдалении от жилого массива, сразу за ним начиналась пойма реки Магаданки. Место было тихое.
Когда вслед за Дедом они вошли в помещение кафе, их уже ждали. За дальним столиком сидели тоже трое мужчин. По внешнему виду, по их какому-то «налету», что ли, было ясно — серьезные мужики. Деду махнули рукой. Подзывая, он кивнул своим спутникам и подошел к столику. Обменявшись рукопожатиями с двумя мужчинами и коротко представившись третьему, Дед сказал:
— Ну вот, Блуд, это мои товарищи. Фрола ты, наверное, знаешь, а это Сергей. Он залетный, пока у нас живет. Опустили его на бабки и документы клофелинщики, но он вроде оклемывается и соображает уже.
Сидящие за столом указали на свободные стулья — присаживайтесь.
О Блуде Сергей слышал из разговора обитателей убежища. По их словам, это был серьезный человек на районе. Рядом с ним сидел мужчина постарше, который, кивнув, бросил короткое:
— Я Козырь. — Руки он не протянул.
Третьим был молодой подвижный кавказец. Он сидел молча, но пристально смотрел на пришедших, всем своим видам пытаясь выказать пренебрежение и вместе с тем угрозу.

— Ну что там у тебя за рамс, Дед? – спросил Блуд, закуривая папироску. (Судя по аромату, донесшемуся до Сергея, это был «косяк».)
Дед неспешно, тщательно подбирая слова, принялся рассказывать об инциденте на рынке. Когда речь зашла об участии в нем «нерусских», кавказец не выдержал и, яростно жестикулируя, принялся доказывать обратное. Причем в выражениях он не стеснялся. Дед молчал, потом слово молвил Фрол:
— Ты бы базарок свой привязал, джигит. Тут, между прочим, люди сидят. И никто тебе не давал права хаять. Есть что сказать – говори, но без оскорблений. Их порой кровью смывают, — тихо закончил он.
— Да что за дела, брат! Кто он такой, чтоб мне предъявлять? — возмущенно обратился кавказец к Блуду.
— Вахтанг, не кипешуй. Это Фрол, за него пол-Колымы знает, а вторая половина боится. Он дело говорит. Люди пришли проблему решить, а не лаяться. Так что там было, на рынке? Говори теперь ты, Ваха.

По словам Вахи, дело выглядело так: обнаглевшие и зажравшиеся обитатели убежища стали слишком часто подворовывать на рынке и слишком мало работать. Потому и решено было их немного вразумить.
— Кем решено? — спокойно спросил Блуд. — Ты же знаешь, что рынок под Карапетом. Зачем там твои люди свои порядки устанавливают?
— Ну, просто были там парни, увидали беспредел, поучили немного жизни. Что ты, брат!.. — немного заискивающе, но с южной горячностью ответил Ваха.
— Позволь сказать, — вступил в разговор Фрол. – «Учить» — это ломать головы и избивать женщин? Ты, Ваха, может, и авторитет, но тогда понятий не знаешь. На чужой территории вопросы решают с теми, кто смотрит, а не по своему разумению. Так всегда было. Да.
— Слющай, — с ярко выраженным пробившимся вдруг акцентом взвизгнул грузин, или кто он там был. — Ты кто такой, да? Почему в разговор лезешь? Не видишь, тут люди говорят? И почему это вдруг — «может»? Я-то авторитет, а вот ты кто?!
Стылые глаза Фрола все так же равнодушно и в то же время пристально смотрели на Ваху. Очевидно, тот понял, что в этом взгляде нет вообще ничего, ни страха, ни эмоций. Он не видел еще таких глаз — пустых и леденящих душу, поэтому снова присел на стул.
— Я человек, Ваха. Какой, если тебе интересно, — у братвы узнаешь. Я не привык о себе отзываться, не дело это — себе масти клеить. — Фрол все так же равнодушно повернулся к Блуду: — Ну что, будем говорить?
Тот кивнул, и за столом на минуту повисло молчание. По команде Блуда Ваха вызвонил тех, кто затеял все это. Собравшиеся сидели и ждали. Выпить Фрол и Сергей вежливо отказались, только Дед невозмутимо прихлебывал водочку и о чем-то тихонько рассказывал сидящему рядом с ним Козырю.

Вскоре послышался звук подъезжающих к кафе машин, и следом в зал вошли около десятка молодых парней. Все они были из так называемых ЛиКаНов. В народе их порой называли кавказдюками.
Парни почти все подтянутые, улыбчивые и шумно-веселые. Заняв два соседних столика, они немного притихли, и слово сказал Блуд. Он выразил претензии Деда и попросил его мотивировать все произошедшее на рынке для вновь прибывших.
И вот тут все вдруг будто взорвалось. Гости шумно что-то говорили, порой обмениваясь репликами на своем языке. Резко жестикулировали, через слово повторяли «мамой клянусь». Несколько минут в кафе действительно было шумно, как на том самом базаре. Ваха, слушая эти разноголосые выкрики, заметно приободрился и порой бросал взгляды на невозмутимо курившего Фрола, который изредка заходился в надсадном кашле, и внимательно слушавшего все это Деда.

Блуд, наконец, поднял руку и сказал:
— Так, а теперь давайте по одному. Кто из вас бил женщину?
Джигиты растерянно замолчали. Потом один из них негромко ответил:
— Понимаешь, Блуд, там все так быстро произошло… Она сама в драку кинулась, наверное, мы сразу и не поняли, кто это. Бывает так, в драке.
— Стоп! — хлопнул рукой по столу Фрол. — В драке, говоришь? Кто же с вами дрался, орлы? От кого вы защищались? От двух инвалидов и женщины?
— Слушай, Ваха, кто это? Что он так говорит? Почему наглый такой? Ты кто вообще будешь? — обратился оратор к Фролу.
— Да так, мимо проходил, — ухмыльнулся тот.
— Вот и иди себе мимо, — возмущенно продолжал гость с гор. — Я тебя не знаю, ты меня не знаешь, какой разговор?
— Ну-ну, — усмехнулся Фрол, — познакомиться не вопрос. Говори дальше.

В результате продолжительных вспышек эмоций и обсуждений было принято решение, принято двумя людьми — Блудом и Козырем, — инцидент на рынке считать ошибочным, нацменам выплатить штраф в «общак» и компенсацию пострадавшим. Потерпевшими тут никто никого не называет.
Ваха хоть и остался недоволен, но вынужден был согласиться. Он вышел со своими людьми из кафе, мужчины о чем-то быстро поговорили, а Ваха, вернувшись, смерил неприязненным взглядом мужчин из убежища, которые стали уже прощаться со всеми. Руки им он не подал.
Выйдя из кафе, Дед вытащил из кармана огромный клетчатый платок и с наслаждением обтер им лицо и шею.
— Уф-ф-ф. Вспотел, как в бане. Если честно, не ожидал, что все так быстро и мирно решится. Это все благодаря тебе, Фрол. Спасибо!
— Да ладно, — махнул рукой тот, — просто мы с Блудом и Козырем на одних «командировках» бывали. Вот и весь секрет. Так бы хачики стаей загавкали бедноту. У них этого не отнять. Стайный народец. Но, думаю, не все так мирно будет, Дед, жди гадостей.
— Да я в курсах. Тоже так думаю, не простят они. Да и будут теперь пробовать подловить на чем-то.
— Вот и делай выводы, Дед. На то ты и старшуешь. Иди, людей успокой, а я пивка что-то захотел. Ты как, молодой? — обернулся Фрол к Сергею.
— Ну, а почему нет? — ответил парень. — Я бы тоже холодненького выпил.
— Тогда пошли. — Фрол зашагал к тому заведению, в котором Сергей уже побывал с Марией.

В пивной было полно народа, шум, гам, табачный дым и крепкий запах пива и рыбы. Сергею это сегодня даже понравилось. Фрол, обменявшись приветствиями с многочисленными знакомыми, невозмутимо уселся за освобожденный для них столик и кивнул головой, подзывая официанта. Тот, очевидно, уже зная привычки гостя, моментально принес за их стол шесть кружек пива и тарелки с рыбной нарезкой.
Фрол пил пиво крупными глотками и молчал. Потом, закинув в рот дольку вяленой корюшки, сказал:
— Сергей, а вот с памятью у тебя что, совсем никак? Или все же дуркуешь? Ты не кипятись, я всегда прямо говорю. Тут есть у меня на примете бабка одна, она вроде как умеет что-то. Я, конечно, по зонам в чудеса-то верить перестал. Но о ней хорошо отзывались. Хочешь, попробуем узнать?
— Конечно хочу, Фрол! — Сергей аж подпрыгнул на стуле. — Вот иногда кажется, что сейчас все вспомню! И снова как туман какой в голове, и виски ломит. Проблески есть, крупицы какие-то, а вот связать все вместе не могу пока. Так что я согласен хоть на бабку, хоть на дедку, если поможет, век тебя благодарить буду, Фрол!
— Ну, век-то я точно не протяну. Да и благодарить меня что? Погоди, еще не сделал я ничего. Но раз так, давай допиваем и поехали. Она за городом живет, в поселке. Тут недалеко, совхоз там раньше был пригородный, а теперь не пойми чего.

На выходе из пивной Фрол по телефону заказал такси, и когда мужчины вышли к киоску, у автобусной остановки их уже ждала машина. Ехать и впрямь было недалеко, спустя двадцать минут они уже подъезжали к аккуратному маленькому домику, стоящему чуть наособицу от остальных домов.
Отпустив машину, Фрол вошел во двор и постучал в дверь. Им открыла маленькая, совершенно седая старушка. Сергей вдруг с удивлением поймал себя на мысли, что ему откуда-то знакомо это лицо. И только потом он понял, что эта бабушка — бабушка Ненила, как она назвалась, удивительно напоминала ту, киношную Бабу Ягу из его детства, которую играл вроде как старичок, но играл изумительно. Тот же крючковатый нос, острый взгляд и даже сгорблена он была так же, как в сказке.
— С чем, милки, пожаловали? — удивительно чистым голосом спросила она. — А ну-ко, погодьте, дай-ка я сама попытаюсь, — и бабулечка-ягулечка впилась своим цепким взглядом в их лица.
Сергей сразу же почувствовал легкий ветерок, обдувающий его голову. Это не могло быть иллюзией, так как явственно и ощутимо затрепетали его волосы. И еще он обратил внимание на стойкий аромат в домике у этой бабушки Ненилы. Пахло странно, какая-то смесь тяжелых церковных запахов и аромата то ли трав, то ли тайги. Сергею почудился даже запах горящей серы, как от погасшей спички. Все это промелькнуло за секунду, как показалось парню.

Потом старушка, сокрушенно качая головой, сказала:
— Оба вы, милки, больны. Оба. У тебя легкие плохие совсем, — ткнула она пальцем почти в глаз Фролу. Тот даже не моргнул. — Но не это главное, милок, смерть за тобой стоит, близко стоит, я ее вижу. Беречься надо тебе, не знаю даже и как, но вижу, вот она, — и старуха ткнула пальцем за спину Фрола.
Сергей испуганно обернулся. Конечно же, за их спинами была только входная дверь, но как показалось удивленному парню, она тихонько скрипнула и чуть плотнее притворилась.
— Она всю жизнь у меня за плечами, старая, привык я к ней уже, не затем мы пришли к тебе, — грубо оборвал ее Фрол. Было очевидно, что эта тема ему неприятна.
— И это знаю, милок, — как от мухи, легко отмахнулась от него старушка. — Головой твой дружок мается. Что-то с головой у тебя, верно? — обратилась она к Сергею.
— Да, бабушка, — покорно ответил парень, — не помню я ничего о себе, забыл все. Опоили меня и ударили, вот и мучаюсь. Кто я? Что я?
— Знамо дело, маешься, душа-то она и в голове есть. Вот мучает тебя, негоже ей жить без памяти-то. Без памяти человек и не человек вовсе, а так, не пойми чего, зомби, вон как в телике кажут.
Сергей не выдержал и прыснул, уж очень не вязался облик бабушки с киношными ужастиками, да и телевизором вообще. Старуха тоже растянула тонкие губы в улыбке.
— Ну что, смешливый, значит, зомби знаешь? Пошли тогда, смотреть будем тебя. А ты, храбрый да несуразный, тут пока посиди. Или покури вон во дворике, у меня тут не смолят табакокуры. А что куришь, знаю. Иди.
Фрол молча вышел во двор, на ходу доставая из кармана сигареты.

В комнате, куда провела Сергея старушка, по одной из стен были развешены иконы, а вдоль другой стояли какие-то фигурки и даже целые чурбачки с хитро переплетенными корнями. Посредине комнаты стоял массивный деревянный табурет.
— Садись, милок, прикрой глаза, можешь смотреть вприщурку, но не напрягайся. — Теперь голос Ненилы был мягким, бархатным.
Парень послушно присел и прикрыл ставшие на самом деле тяжелыми веки. Все, что произошло потом, он так никогда и не понял, сном это было или явью.
Колдунья, или ведьма, или кто она там была, зажгла несколько свечей, потом обычную, как Сергею показалось, китайскую газовую переносную плитку. Поставила на огонь миску и принялась туда что-то кидать. При этом она постоянно бормотала себе под нос, а порой даже пританцовывала. Губы Сергея непроизвольно растянулись в улыбку, которая, кстати, вскоре пропала, потому что в дальнем от него углу комнаты, там, где сходились стены с иконами и фигурками, вдруг появилась странная тень. Даже не тень, это было черное пятно. Причем настолько темное, что казалось — это открылось окно в бездонный мрак. Именно мрак, который все поглощает. Потом до него донесся голос Ненилы:

— Ну вот, Всемогущий, а теперь я выливать из него буду все то, что память его забило. Помогай мне, Хозяин.
Придерживая над головой Сергея горячую миску, старушка что-то в нее наливала. Пахло расплавленным воском. Парень не ощущал ничего особенного, разве что как будто зачесалось под черепной коробкой. Такая мелкая дрожь там была, и нестерпимо потянуло почесаться. В себя окончательно привел его голос Ненилы:
— Ну вот и все, милок. Что могла, я сделала, не обессудь.
— Что, все, бабусь? Я так ничего и не помню. В голове только холодно и все. Не получилось?
— Отчего ж не получилось? У меня всегда получается, — ответила она. — А что не помнишь, так это правильно. Так не бывает, чтоб сразу все. Погоди пару дней, все вспомнишь. Еще, может, и жалеть будешь, что вспомнить решил.

Как будто подгадав момент, в комнату вошел Фрол.
— Ну, что тут у вас? Вечер воспоминаний удался? — обратился он к Сергею.
— Да не знаю я, — пожал плечами парень. — Вроде и не вспомнил ничего, а в голове все как-то не так…
— Ну, раз не так, то, может, как раз и так. Сколько мы должны? — обратился мужчина к старухе.
— А сколь не жаль, — неожиданно лихо ответила та.
— Ай да бабка, — весело расхохотался Фрол и, вытащив две тысячные купюры, спросил: — Хватит?
Сергей даже не успел заметить, как мелькнула маленькая, сморщенная, как птичья лапка, рука Ненилы. Деньги, казалось, растворились в воздухе.
— Фигассе, — покрутил головой, в которой будто тлел маленький горячий уголек, парень, — реально волшебница.
— Идите, хлопцы, все, что могла, я сделала. А ты дохлый, — обратилась она к Фролу, — смотри, я предупредила. Смерть рядом с тобой, совсем рядом. Поберегись. Остеречься всегда можно, она не такая всемогущая, как говорят. И легкие лечи. Туберкулез у тебя, похоже, милок. Идите. — Бабушка Ненила захлопнула дверь.

Выйдя на окраину бывшего совхоза, Фрол собрался вызвать такси, но неожиданно рядом с ними притормозила старенькая «девятка».
— В город? — распахнув дверь с их стороны, перегнулся водитель.
— Да. Подкинешь?
— Триста рублей, и падайте. Вам куда?
— На тридцать первый квартал.
— Тогда двести пятьдесят.
Машина резво тронулась с места. По дороге все молчали.
Перед возвращением в убежище мужчины выпили еще по кружке пива. Фрол был молчалив, а у Сергея по-прежнему что-то чесалось и копошилось в голове. Но особых изменений в памяти парень не обнаружил, все было покрыто туманом. Вот разве что этот туман теперь явно ассоциировался у него с утренним морским, непроницаемым порой, когда на расстоянии вытянутой руки не видно лееров. Это уже как-то слегка взбодрило парня.

Как обычно, зайдя в соседний дом и спустившись в подвал, мужчины отправились в длинный извилистый путь, ведущий их к дому. Им нужно было пройти мимо целого ряда «подпольных» кладовых, или сарайчиков, оставшихся еще от тех времен, когда люди хранили в них овощи и всякий уже ненужный, но, по рачительным российским меркам, могущий пригодиться в дальнейшем бытовой хлам. Многие сарайчики уже пустовали. Двери были взломаны. Наверняка и некоторые обитатели убежища приложили к этому свои шаловливые ручки. Да и мебель какая-никакая, и топчаны, они же откуда-то взялись там? Хотя Сергея это особо не интересовало.
Фрол уверенно и быстро двигался чуть впереди. В тусклом свете одинокой лампочки Сергей видел его худую, чуть сгорбленную спину. Они уже подошли к краю подвала, дальше им предстоял путь через тот самый, забытый, хитрый проход. И вот тут…

Сергей скорее почувствовал, чем увидел, что кроме них, в подвале есть кто-то еще. Внезапно перед идущим Фролом распахнулась дверь. Сергей замер, и в ту же секунду из кладовой позади него тоже вышел кто-то… Обернувшись, он увидел двух молодых, здоровенных ребят, похожих на тех самых хачиков, которые были сегодня в кафе. Но его внимание тут же переключилось на тех, кто стоял впереди, перед Фролом. Даже в этом тусклом свете парень сразу узнал Ваху. Рядом с ним стоял еще один горец, пониже ростом, но широкоплечий, со сплющенными (это было видно даже издалека) ушами.
«Покатые сильные плечи, эти уши…» В голове Сергея щелкнуло: «Борец». Почему борец и откуда это пришло в его голову, парень разобраться не успел, так как действие разворачивалось стремительно.
— Ну что, чмошник, вот мы и встретились, да? Ты рад? Ну, а теперь говори, ты же такой крутой и умный, как там тебя, Фрол, кажись, — ехидно ухмыляясь, проговорил Ваха, поигрывая зажатой в руке милицейской дубинкой.
— Чоп ты хотел от меня услыхать, горный козел? — спокойно поинтересовался у него Фрол. — Побазарить потянуло обезьянку? Так давай, «в четыре глаза», убери своих барбосов, от них баранами несет, и малой пусть идет. Потарахтим, чо.
Джигиты загалдели. Стоявшие позади Сергея быстро протиснулись вперед, больно ударив его при этом по спине, и уже готовы были броситься на Фрола, когда Ваха, подняв руку, сказал:
— Не надо, братья. Этот шайтан специально так говорит, быстро умереть хочет, хитрый русак. Ну да мы похитрее будем. Мы вас давно всех тут имеем и дальше иметь будем. Понял, да? Гяур. И баб ваших, блядей, имеем, и вас. И уркаганов ваших недоделанных, всех мы вырежем тут скоро. Мы волки, а вы псы. Хочешь на равных? Ну что ж, старик, давай. — И Ваха, картинно сбросив с плеч кожаную куртку, убедительно покрутил в руках дубинку. – Отойдите, братья. И этого, больного, отпустите. Пусть идет, расскажет этим баранам, кто тут хозяин.

Сергей быстро шагнул вперед и, встав рядом с Фролом, собрался было что-то сказать. Но в это время Фрол сильно подтолкнул его вперед.
— Иди, малой, иди. Тут все нормально будет. Не боись.
И снова Сергей заметил в его глазах этот стылый волчий блеск, но теперь в них проскакивали искорки торжества, жажды схватки. Лицо пожилого мужчины даже порозовело, скулы окаменели, и выглядел Фрол уже не таким, как раньше, болезненным. Перед Сергеем стоял ощерившийся, уверенный в себе опасный хищник, для которого схватка не на жизнь, а на смерть — и есть жизнь.
Сергей неуверенно миновал стоявших на его пути Ваху с джигитами и, дойдя до поворота, за которым начинался вход в убежище, обернулся. Противники так и стояли неподвижно друг перед другом. Было очень тихо, и даже сопровождающие Ваху бойцы молчали. Сергей все же решил не уходить, на помощь звать было все равно некого, а оставить Фрола одного он просто не мог.
Все последующие события спрессовались для Сергея в один миг…