Белые перчатки

Автор: Михаил Гальцов КОТЯРА

Так уж повелось на флоте, и исторические источники нам это доказывают, что на многих кораблях вместе с экипажем живут братья наши меньшие, то есть животные. Крыс я к ним, конечно, не причисляю, потому как эти «сестры» такие мерзкие твари. Да ладно, про крыс сами знаете, – никто их не любит. Жили на кораблях собачки, котейки, птички разного калибра, а бывало, даже и медведи. По уставу корабельному разрешено держать на корабле животное, если нет над ним издевательств со стороны экипажа. Но разве тут уследишь? Командир Мыкованов кошек очень уважал, больше даже, чем людей, что было часто видно по его поведению. После очередного приступа геморроя к нему лучше было не подходить – голову откусит! Такой вот человек.
Почти каждый месяц Мыкованов вынужден был приобретать себе нового котейку. И не потому, что сбегали или «крыша у них ехала». Нет. Все «папины» коты делали банальный до безобразия «глюк». «Глюком» старпом нашего плавучего гробика Илья Владимирович Шуриков называл акцию выбрасывания за борт вещей, недозволенных к использованию на корабле. Летели за борт фотоаппараты, фотографии голых женщин и … коты. Под мерный рокот моря, под бой корабельных склянок слышалось последнее «мя» командирского любимца, и после быстрого свободного падения очередное бедное животное находило свою преждевременную кончину в соленых и грязных водах Японского моря. Командир не сдавался и тащил с берега новых кандидатов в утопленники. Один из них продержался на корабле шесть месяцев. Вот о нем я и расскажу.
В один из будних дней мы, как всегда, собрались в каюте командира на вечерний доклад. Мыкованов был рад несказанно, но не нашим опостылевшим лицам, а совершенно другому. На столе под лампой вальяжно развалился похожий на поросенка полосатый котяра. Не обращая ни на кого внимания, он дремал. В конце вечернего доклада механик Козлевич спросил у командира, указав взглядом на кота:
- Что же это за порода такая толстая?
Кэп удовлетворенно улыбнулся:
- Порода как порода, сосед уезжал и подарил. Красавец?
— Красавец, красавец, — ответил Козлевич, и на этом беседа о кошачьих достоинствах закончилась.
Зажил с того дня Барсик жизнью лорда. Спал. Жрал отборное мясо из офицерской кают-компании и что-то намяукивал своему хозяину. Впрочем, вот о чем он мог мяукать. Когда командир уходил на сход, дверь его каюты открывалась отмычкой и… нет, не угадали. Никакие не воры туда залезали, а простые морские офицеры с эсминца «Вдохновенный» (в просторечии «Дохлый»), подчиненные Мыкованова. Причина залезания в каюту была проста – телевизор лучше показывал, чем в кают-компании. Заботливые руки брали Барсика железной хваткой, а не менее заботливая нога в кожаной туфле без шнурков, ударяла любимца под зад. С тихим воем Барсик парил несколько метров по воздуху, падал, а потом бежал, куда глаза глядят. Утром он сидел под дверью, и когда Мыкованов приходил, начинал гнусно мяукать, жалуясь на свою нелегкую долю. Так и жил бы котик, если бы не блохи. Завелись проклятые, стали скакать-поскакивать и мешать трудовой кошачьей жизни. Мыкованову все это дело очень не нравилось. Видел он, как страдает бедный Барсик, и из глаз чуть было не катились скупые мужские слезы. Целыми днями чесалось животное, и обливалось кровью сердце командира. Сидел Мыкованов и думал, как блох у Барсика вывести. (Кораблем все эти дни, естественно, командовал старпом). Вызвал лейтенанта Сидорова (все его, вообще-то, доктор Вова звали) и спросил:
— Что делать, Сидоров? У кота блохи завелись.
Доктор не на шутку задумался. Минут через пять ответил:
— Товарищ командир, мы в институте это не проходили!
Кэп нахмурил брови и исподлобья поглядел на доктора Вову:
— Да на хер ты тогда нужен! Элементарного ведь не знаешь, а?
Доктор растерялся и пролепетал:
- А может рауш-наркоз ему и – дело с концом?
- Чего-чего? Какой еще раушнаркоз?!
— Товарищ командир, ведь это же очень просто! Берется деревянный молоток и б-бац!!! По башке!
— Во-о-он!!! Садист! – заорал Мыкованов и доктор Вова начал свой скоростной спуск по трапу.
Командир встал и, заложив руки за спину, заметался по каюте. Взгляд его остановился на баллончике аэрозоля со знакомым всем нам с детства названием «Дихлофос». «А ведь это мысль!» – подумал Мыкованов, взял в руку баллончик и ласково позвал к себе кота: «Кис-кис-ки-и-ис, Ба-а-арсик». Доверчивое животное смело подошло к хозяину. Кэп вцепился Барсику в загривок и начал обильно поливать его из баллончика. Получив лошадиную дозу антитараканьего препарата, кот выпрыгнул в иллюминатор и с диким ревом помчался по шкафуту, а Мыкованов вышел из каюты, дабы подождать пока проветрится.
С этого дня кот занемог, пропали блохи вместе со здоровьем. Стал Барсик гаснуть, как свеча на ветру. Отдал его Мыкованов медикам-стажерам, а они и давай на нем всякие разные уколы испытывать, только клизму не ставили – остальное все в полном объеме! Ящик ампул, наверное, ушел. Ничего не получается. Угасает Барсик и все тут. Командир отправил мичмана Ялдырина в деревню к бабке-знахарке. На руках у этой бабушки и скончался бедный Барсик. Похоронили как человека почти, только что залпов не было из ружей.
Погоревал-погоревал Мыкованов, да и принес нового кота. Что с ним было — не знаю, перевели меня на другой корабль. А там, кстати, собачка была, но это уже совершенно другая история…