Главное.

Автор: Безнадёгин Бог заболел беспричинно. В четверг вечером Он зашел в бар маленького города, взял свой обычный, едва сладкий чай, и по пути к столику понял, что болен.
Музыка запнулась на мгновение, а после перестала быть музыкой и стала простым дребезжанием металла, натянутой кожи и сжатого воздуха.
Те, кто был с Богом в этот момент, видели, как старик, оставив чай остывать на столике, уставился в окно, за которым плыл город. И если бы не упавшие звезды, что стали подниматься обратно к небесам, вряд ли кто-нибудь понял бы, что случилось.
Бог заболел.
За тысячи лет ничего подобного не видел ни один из миров. Высшие ангелы, что стояли у престола Его пребывали в растерянности.
Золото с куполов церквей вспорхнуло вверх и упало на землю пеплом, свечи плавились в руках у людей, которые больше не видели икон и бродили, натыкаясь друг на друга, в храмах, где слова молитв вязли в широких каменных стенах. Влюбленные забывали любимых и теряли себя среди рядов цветочных рынков. Дни сжались до секунд, а секунды тянулись веками.
В неприбранной комнате хрущевки Бог безучастно смотрел, как рушится то, что было сотворено и держалось с начала времен на одном слове Его. За серым окном деревья рая покрывались плющом.
Бог сидел в продавленном кресле и выпускал белый табачный дым. Борода в уголках Его рта пожелтела от никотина, волосы спутались, над чистыми карими глазами нависли черные глубокие морщины. Звук выкипающего чайника был единственным звуком в комнате. На шахматной доске стоял один лишь белый король, которого Бог двигал по клеткам. За обитой войлоком дверью, в прихожей, среди высоких гипсовых колонн столпилось войско небесное.
Тысячи ангелов молчали и не могли представить, как помочь Богу. Самые близкие к престолу решили, что Слово может быть вылечено лишь словом. Двое вошли в комнату. Первый заговорил:
- Мы не знаем чем ты болен, Господь. Но в это лучшем из миров возможна ли болезнь? Миллионы счастливых и нашедших покой каждую минуту вечной жизни поют тебе хвалу, а ты закрылся от них в этой комнате. Позволь сказать людям, самым добрым, счастливым и светлым людям из созданных тобой, слова любви и слова благодарности?
Бог безучастно кивнул и тяжело поднялся с кресла.
За окном, в белом раю, поднимался вихрь. Порывы ветра поднимали небесную пыль, лепестки роз, и перья ангельских крыльев, скручивая их в одно целое. Небесные коты гонялись за клубами по пустым амфитеатрам. И ночь сменялась ночью. И тяжелый град танцевал на раскаленном песке, а соленая вода моря вскипала в горящих лампадах.
Под руки Бога вывели к его созданиям. На устланный коврами пол падали святые и ангелы, праведники и пророки, мудрецы и младенцы, герои и нищие. Огромной безмолвной толпой обступили они своего Бога. И когда самые близкие к Господу стали тихо говорить с ним, шум голосов наполнил все пространство рая. Богу было тесно, и лишь слабая улыбка Его освещала лица верных.
Они говорили наперебой, но Бог слышал каждую историю. Слепорожденный младенец благодарил Создателя за те дни, в которые слышал голос матери и за вселенную, что представлялась ему огромной серой пеленой, наполненной слабым журчанием воды, собственным криком и бесконечными колыбельными, на которых он раскачивался в безбрежной пустоте. Рядом стоял солдат, павший в полях второй мировой, он не помнил за кого воевал и своего родного языка, все что он помнил- бесконечную степь с первыми звездами в синем небе и сокола, парящего над горящей травой. Вечность застыла в зрачках этой картиной, и он шептал Богу, что готов отдать за нее свою жизнь еще тысячу раз, и забрать еще тысячу жизней, ради этой спокойной птицы и рыжей горящей травы. Мудрецы делились жалкими тайнами, и пророки говорили о прошлом.
Все это Бог знал, и к каждому, из окруживших его, уже ничего не чувствовал.
Тысячи лет он плел аккуратными пальцами их судьбы. Свобода, верность, доброта, надежда и любовь легко ложились поверх печали, боли, разочарования, ненависти и отчаяния. Что они могли знать? Нужно ли им было знать? И что нового могли сказать эти люди ему?
Бог был болен. Богу было все равно. Разъедающая тоска закрывала его большие глаза.
Не дослушав гимны и благодарственные песни, ни говоря ни слова, он развернулся и побрел прочь из рая. Выйдя из золоченых ворот, что скрипели на вселенских сквозняках, Бог пошел туда, где в синем небе купалось сумасшедшее солнце.
Ноги его провалилась в песок пустыни, той пустыни, где несколько тысяч лет назад он сорок дней бродил, питаясь горькими редкими травами. Горы, с которых был виден весь мир, замело песком, и теперь от них остались лишь огромные одинокие валуны. На один из них спиной лег Господь.
Пустыню пересекал только ветер, но и тот терялся за холмами, захватывая с собой пригоршни звезд, проступивших сквозь тяжелые следы Бога. Те самые редкие травы, росшие здесь, тянулись вверх, чтобы своей неуклюжей красотой утешить Творца, но в этой жажде совершенства они отдирали себя от земли и, смешавшись с песком, звездами и тоской, растворялись среди голубого покоя.
Люди на земле ждали новостей, утопали в объятиях, и шли на работу, не замечая, как языки пламени стирают пыль с икон, как птицы, сложив крылья, бросают себя в дерн, а самоубийцы, так и не сумев умереть, качаются в петлях, как маятники, отбивая секунды безвременья. Только младенцам, который день снился один и тот же сон: одинокий старик, раскинувший руки и перетирающий в них полынь и стеклянные жесткие звезды. От жалости к огромному взрослому одиночеству дети перестали рыдать, и лишь тихо всхлипывали в своих колыбелях. Листы Книги Жизни желтели и истончались, снедаемые солнцем и горячим южным ветром.
Среди бесконечной пустыни бродили ангелы и девы. Поэты выводили на песке лишь одно слово- «тоска». Последнее из оставшихся чувств, проникало в чистые души и спокойно переливалось через ограды райского сада, что пустел и высыхал, как и сам мир, упавший на колени перед беспощадной вечностью.
Ангел смерти, укрываясь накидкой, пробирался сквозь поднявшийся буран, и Бог услышал тихий и чистый голос его:
- Я видел миллиарды людей в самую главную минуту их жизни. Миллионы не знали о Тебе, сотни тысяч гибли за имя Твое, одни любили Тебя, другие ненавидели. Те и другие верили и думали, что знают правду. Уравняй их, Господи, услышь тех, кто строил церкви твои, и тех, кто превращал их пепел. Прости жестокость убийцам, беспечность жуликам, свободу блудницам, слепоту фанатикам и неверие гордым. Услышь их, и, может, слова их раскаяния дадут тебе то, что ты ищешь здесь, на краю этой твоей мечты.
Бог не ответил. Обветренное острое лицо отшельника медленно повернулось на голос, желтые зрачки глаз, оторвавшись от неба, блуждали среди вихря, и лишь руки, разметавшиеся по камню, и потянувшиеся на звук, были ответом ангелу.
С красных раскаленных полей ада, из его черных трущоб, из забитых бродягами кабаков, из грязных притонов, каменных склепов, из сырых трюмов, виселиц, и эшафотов потянулись к небесам изможденные от страданий и страха люди.
Пустыня, наполнялась голосами. Увидев себя без язв, изгнав из души отчаяние, и вспомнив о надежде, обступали уставшего Бога убийцы, предатели, блудницы, завистники, палачи, лжецы и преступники всех мастей. Они смешивались, теряясь среди хлесткого ветра, с обитателями рая, что покинули его в поисках Бога.
Непрерывно благодаря своего Создателя за милость и снисхождение, они говорили и говорили. Говорили друг с другом, с травой, с жестоким бураном и с пустотой, расплескавшейся вокруг мира, говорили с верными Его и ангелами, кружившими в воронках пыли.
Кто-то вспоминал, как в душу вплеталась обреченность, вместе с воздухом свистящим в ушах во время последнего полета, кто-то рассказывал про сухие щелчки выстрелов, теплую кровь друзей, холодные глаза умирающих братьев, и последние крики покоренных женщин. И Вертер встал рядом с Данте, Тиберий обнял Магдалину, Каин встретился с Авелем, Иуда и Петр приветствовали друг друга под светом слабого солнца, пробивавшегося в пустыню сквозь бурю.
Клоун с самыми печальными историями в мире, впервые засмеявшийся после веков отчаяния, торговец рабами, обретший свободу вдыхать пестрый воздух, вор, скинувший алмазные кандалы, и сотни и миллионы одинаковых людей благодарили Бога.
Шепот святых и грешных сливался в нестерпимый гул. Любовь и свобода от смерти – только об этом говорили они в пустыне, переминаясь с ноги на ногу, и затаптывая последнюю траву, в которой посреди толпы лежал их Господь.
И небо скрылось за головами людей и ангелов. И не было места, где оставалась бы тишина. И Бог заговорил:
- Это все кого я создал?
- Да- склонили голову ангелы.
- И это всё, что они могут сказать? - в голосе Бога осталось лишь металлическое равнодушие.
Ангелы молчали, потупив головы.
Бог поднялся на слабых ногах, и пошел сквозь толпу, в сторону, где край неба упёрся в черную пропасть пустоты, показавшейся на западе солнца. Бог шагал, тяжело дыша. Песок сменился льдом. Из-за черной линии небытия в мир вырывался иней и жесткий не таящий снег. Бог не собирался возвращаться. Сущее сжималось в отблеск солнца, потерявшийся в седых волосах.
Только ветер и холод ждали Его в конце пути.
- Господи, подожди…
Бог оглянулся и увидел как сквозь лед, спотыкаясь о развязанные шнурки, бежит к нему мальчишка. Розовое лицо, подставленное ветру, улыбалось, в широких небесных одеждах путалось его худое слабое тело. Бог помнил его оборванцем. Простым городским подонком, обворовывавшем прохожих на серой окраине. На тонких руках мальчишки, что сейчас метались в холодном тумане, Бог видел кровь. Парень погиб под колесами машины в 15 и был приговорен к вечным мукам за сотворенное зло, но сейчас с каждым шагом он забывал и о грехах и раскаянии за них.
- Господи, они забыли! Они забыли моего соседа. Там внизу рядом со мной жил дяденька. Я не нашел его здесь. Он не пришел к тебе, Господи.
Бог остановился и замер на фоне черного, разрастающегося хаоса. Из-за спины мальчика возник тот самый ангел, что беседовал с ним в пустыне.
- И действительно, Создатель, в покинутом аду остался один человек. Не думал что такое возможно. Но там, в одной из комнат, затерянной среди огромных коммуналок в трущобах, еще остался человек. Один человек во всей преисподней.
- Кто он?- спросил Бог пересохшими губами
- По большому счету, никто, Господи. Имя свое забыл, перестав дышать. Родился в 64-ом году в России. Православный. Бабка покрестила у местного попа. Мать воспитывала одна. Отца ненавидел, и так и не простил. Первый раз украл у матери из кошелька в 13 лет. В 16 впервые ударил ее. Крал у бабки. Отучился на сварщика. Пил запоями на работе. Сел в тюрьму в 86-ом, за хулиганство и пьяную драку. Искалечил человека. Милостыню не подавал. После смерти бабки продал иконы из дома. Женился в тридцать лет. Жену не любил. Запретил дочке оставить ребенка. Запил в сорок пять лет. Из дома выгнали. Родные презирали. Умер от отравления денатуратом в деревне в доме у матери. Последние годы жил на ее пенсию. Вот и все, чем \отметился на земле. Раскаяться в чем-либо отказался. Сказал, что жил «по совести».
Бог развернулся у края подбирающейся к стопам его пустоты.
Медленно, с трудом преодолевая ступеньки, стал спускаться Он в преисподнюю. Ангелы шли на расстоянии в полной тишине. Слабый свет, исходивший от Бога, освещал закоулки ада.
Минуя кварталы, на тротуарах которых не высыхала кровь, проходя мимо кварталов, в которых до сих пор бродило эхо, сохранившее стоны мучений и отчаяния, ступая ногами на раскаленную брусчатку мостовых, Бог озирался по сторонам. Взгляд его скользил по вздувшимся от сырости, исписанным ругательствами, стенам домов, по бесцветному небу, нависшему над адом и заползавшему в горло тяжелым свинцовым воздухом с каждым новым вздохом, по рекам, в которых плескалось лишь уныние, тишина и слезы.
Тяжелая каменная дверь скрывала за собой последнего жителя ада. Бог постучал в нее. Ответа не было.
Слабыми руками Бог выбивал по двери ритм гимна архангелов, что постоянно звучал в обители рая.
- Уходи, я не собираюсь идти к Нему, будь он хоть сто раз болен, мертв или свят- услышал Бог голос из-за двери.
Не найдя что ответить, Господь просто толкнул дверь и она медленно открылась внутрь. Мутно зеленые стены комнаты заливал серый свет, хотя окон не было. На продавленном кресле, сидел безымянный житель ада и не отрывал взгляд от шахматной доски, все клетки которой были заставленный черными пешками.
- Ты и есть Бог?- не оборачиваясь, спросил он
- А ты и есть Николай?
- Я не знаю- ответил человек и повернулся к Богу.
Напротив него стоял высохший старик в изношенных райских сутанах. Лицо Его было покрыто маленькими кровоточащими ранами, оставленными снежной крупой, ноги стертые до мозолей, покрылись волдырями от раскаленных камней. Грубыми, потрескавшимися на солнце ладонями, Господь вытирал глаза, но в них все равно оставались крупицы песка и слезы скатывались по пыльным щекам. На грязной груди тяжело подымавшейся при каждом вдохе на простой веревке висел деревянный крестик. Руки Божьи дрожали, и только в зрачках сохранился отблеск величия Его. Вместо фимиама комната наполнилась горьким запахом полыни и холодным вкусом разорванных временем звезд .
- По образу и подобию- сквозь зубы прошептал человек, и Господь закрыл дверь изнутри. Ангелы остались снаружи. Гул райских вихрей путался среди виселиц ада, твердь небесная проламывалась под ногами святых. Мир завис среди небытия, что разрасталось
с каждым мгновением. Белые крылья ангелов застыли, и кончики их вязли в горячей смоле, грязные ругательства прокаженных бродили по преисподней подобно крысам. Ветер завлек солнце в свою игру, и оно каталось под ногами небожителей. Мальчишка, остановивший Бога, набивал его на ноге, как футбольный мяч. Тьма и свет смешивались и падали на землю серыми хлопьями снега, замирая среди горящих уличных фонарей.
Время исчезло.
Господь, исцеленный, открыл дверь.
Ангелы видели, как улыбался человек за шахматной доской.
- Прорубите ему окно в эту комнату - сказал Бог своим слугам и стал подниматься к обители рая.
Тьма отступала, унося с собой снег, кровь с рук убийц, и грусть из глаз, нашедших покой. Солдат в белых одеждах смотрел, как бесконечное синее закрывает собой последние черные пятна небытия, в то мгновение, как за его спиной раздался шум крыльев. Обернувшись он увидел сокола, что вынырнул из-за облаков и воспарил над границей последней войны света и тьмы..
Бог аккуратными пальцами ткал полотно мира и шептал что-то самому себе. Рядом с ним, на ступеньках престола, сидел мальчишка в рваных джинсах и кидал перочинный ножик в песок
- И все же, что он тебе сказал, Боже?
- Самое главное, мальчик, самое главное- улыбаясь ответил Бог
- И даже твои ангелы не знали этих слов?
- Нет, куда им, сынок…
Парень испытующе смотрел на Создателя.
- Ну расскажи, Господи!
Творец наклонился к самому уху мальчишки и, перебивая небесные гимны, прошептал:
- Он сказал мне : «Я просил тебя, Бог, я простил тебя»