ТАЙНА ФАМИЛЬНОГО СКЛЕПА

Автор: Alexander Grecin ПРОЛОГ

— Вы думаете, от нападающих насекомых можно отбиться как от стаи бродячих собак?— зажмурив глаза от страха, шептал Прошкин,— их не отгонишь палкой, от них не спастись на дереве, они нападают не обращая внимания на потери — мы их давили и палили огнем, но эти проклятые шершни ещё больше свирепели и продолжали жалить даже когда мы давили их руками!
Прошкина передернуло от отвращения и ужаса, даже повидавший на своем веку полковник Кривошеев, почувствовал как по коже пробежали мурашки.
— Черт, но ведь осы не летают ночью!— он не мог поверить лепету Прошкина,— ночью, только пчелы собирают мед с липы и акации, но осы летают только днем! Если ты не расскажешь толком, что произошло на самом деле, нам придется все повесить на тебя!
Прошкин пропустил эту угрозу мимо ушей — он видел такое, что даже самый далекий таёжный лагерь, будет теперь черноморским курортом! Там хоть точно не водятся проклятые шершни, а к комарам можно привыкнуть.
— Уведите арестованного!— приказал полковник конвойному и когда его вывели, обернулся к лейтенанту Корнееву,— ну, что скажешь? Мне кажется, он говорит правду — слишком уж слаб умом, чтобы придумать такую историю, да ещё с таким упорством на ней настаивать.
— Он не врет!— убежденно сказал Корнеев,— мы нашли шершней под одеждой умерших, да и я тоже испытал на себе укус одной из этих тварей!
— В следующий раз будешь осторожней,— равнодушно отозвался полковник,— нечего было руки подставлять!
— Ничего, старый козел, теперь я тебя подставлю — засиделся ты на моем месте! — злобно усмехнулся Корнеев, приглядевший должность своего начальника, он уже начал проводить полномасштабную работу по расчистке ступеней, ведущих к должности начальника милиции и даже успел избавиться от нескольких товарищей.
— Знаю, о чем ты хочешь просить, но деревню велели пока не трогать, так что придется обождать!— приказ был отдан тоном, не терпящим возражений
тоном,— за старика заступается самое высокое начальство, так что если не хочешь попасть под жернова, покуда не лезь, я сам дам знать, когда можно будет действовать…они меня самого поперек горла стоят, но будем ждать подходящего случая…
— А тебе то старый лис, что они сделали?— удивился про себя Корнеев, но решил не спрашивать: Кривошеев не любил отвечать на вопросы подчиненных, тем более такие неудобные.
— А ждать по-видимому, придется долго, но у тебя время есть — ты еще совсем молодой!— усмехнулся полковник.
Да, этот плешивый старикан видел его насквозь, словно под рентгеном!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Не смотря на изнуряющую усталость, Анна Сергеевна никак не могла уснуть: в вагоне было нестерпимо душно, наступившая ночь не принесла ожидаемой прохлады, и в открытые окна не залетали даже случайные дуновения ветерка.
Несколько залетевших в вагон ночных мотыльков, кружили вокруг тусклых ламп в проходах отбрасывая на стены и потолок загадочные тени.
Воздух, заполненный разнообразными запахами общего вагона, сгустился до липкой, почти осязаемой кисельной хляби. Измученные духотой пассажиры, храпели, стонали, задыхались, ворочались на жестких полках. Со стороны купе проводника, доносился плач ребенка.
Поезд тащился так медленно, что казалось, будто он остановился на глухом полустанке и не двигался с места всю ночь. Лишь постукивающие на стыках рельс колеса и легкий скрежет металла, говорили о том, что поезд все же медленно едет.
Анна очень редко выезжала из дома, и поэтому не привыкла к дорожным трудностям и неудобствам, поэтому чувствовала себя разбитой и совершенно подавленной. Покрытое горячим, липким потом тело затекло, одежда взмокла и приклеилась как вторая кожа. Собранные в конский хвост волосы, свисали как смоченная в ружейном масле пакля.
Им достались места у прохода, и Анна вздрагивала от раздражения и брезгливости, когда снующие на частых остановках пассажиры, задевали её потными, разгоряченными телами, пыльными мешками, засаленными сумками и необъятными чемоданами.
— И где только они набрали столько барахла и куда его тащат?— с раздражением недоумевала Анна,— скорее бы закончилась эта поездка и нескончаемая ночь — днем можно высунуться в окно, подставить лицо под дуновение легкого ветерка, отвлечься от этой невыносимой духоты и долгой дороги!
На коленях у Анны, лежала головка едва слышно посапывающей племянницы. Личико и шея ребенка покрывалось потом и Анна обтирала её мокрым платком.
— Намучилась бедняжка, потерпи немного скоро приедем,— прошептала с нежностью Анна на ухо девочке.
Маленькая Надежда обладала не по возрасту стойким характером — за все время этой тяжелой поездки, Анна не услышала от девочки ни единой жалобы, напротив, девочка утешала и успокаивала сварливую тетку, убедив, что это куда как интереснее, чем сидеть в душной квартире.
Детей в вагоне было мало и надолго они не задерживались, но Надежду это нисколько не смущало и она за несколько часов, перезнакомилась со всеми взрослыми пассажирами. Даже самые неразговорчивые и хмурые, не могли устоять перед ласковым взглядом и сердечной улыбкой чудесного ребенка.
Удивляясь тактичностью маленькой девочки, соседи усаживали Надежду подле себя и подолгу о чем-то беседовали. Они охотно отвечали на её вопросы, задавали свои и склонившись перед семилетней девочкой, внимательно выслушивали ответы.
Хмурые лица светлели и Анна видела, что общение с Надей доставляет людям истинное удовольствие. Даже почерневшее от сырой земли и дыма пожарищ, хмурое лицо проводника, озарялось ласковой улыбкой, он старался как можно чаще находиться рядом с Надеждой, оказывая ей всяческие знаки внимания.
— У вас чудесная дочь — я первый раз встречаю подобного ребенка!— сказала Анне на прощание, пожилая женщина в форме полковника медицинской службы,— поверьте, за всю мою долгую жизнь я многое повидала и лишь вера в Божественное милосердие сохранила во мне силу духа. Мои девушки-медсестры, творили чудеса долготерпения и доброты, но ваша Надежда превзошла даже их!
Анна растерялась и вместо вразумительного ответа, лишь понимающе улыбнулась, полностью осознавая, насколько глупо выглядит её улыбка.
Дело в том, что до этой поездки, Надежда была самой обыкновенной девочкой. Она конечно же отличалась от других детей отзывчивостью и добротой, но Анна и не подозревала в племяннице таких необыкновенных способностей. Правда вместе они еще не попадали в столь необычные и сложные ситуации.
Анна смотрела в окно, на усеянное яркими звездами небо и мысли её возвращались к недавним событиям.
Поначалу, Анна и не думала ехать к родителям мужа покойной сестры, посчитав это совершенно неразумным и несвоевременным, но уж больно настойчивы были старики и скрипя сердце, ей пришлось согласиться.
Анна вспомнила мужчину, который приехал на похороны из деревни Ивана — мужа Надежды.
Это был неприятный человек, с довольно отталкивающей внешностью. Жиденькие, соломенного цвета волосы, спадающие с высокого и крутого, какой-то неправильной, треугольной формы лба, широкие монгольские скулы, голубовато водянистые, глаза навыкат, длинный, острый нос, тонкие и бледные губы едва прикрывающие крупные, желтоватые от никотина зубы и оттопыренные уши.
При всем этом неприглядном описании кожа мужчины была синевато-бледной, тело одутловатым, отчего он походил на выловленного по весне прошлогоднего утопленника. Эти особые приметы делали его лицо злым и одновременно несчастным.
Анна понимала, что обладатель этой отвратительной физиономии, безмерно тяготится своей внешностью. Глаза его никогда не смотрели на собеседника и постоянно шныряли по сторонам и при этом он умудрялся находиться как то сбоку: по-видимому, для того, чтобы не попадать в поле зрения собеседника.
— Неужели у моих родственников не нашлось более симпатичного посланника,— думала Анна, искоса с неприязнью разглядывая уродливую физиономию Бориса, как звали этого бедолагу,— это ж надо какая образина, если уж и родственники такие же страхолюдины, то в этой кунсткамере нам делать нечего! Я не собираюсь пугать мою девочку — за свою жизнь она успеет насмотреться всяких уродцев и страшилищ!
Но вопреки её опасениям, Борис совсем её не испугал. Хоть Анна и старалась, чтобы этот монстр как можно меньше попадался на глаза, это все же случилось.
Узнав кто он такой и откуда приехал, Надя засыпала его вопросами о дедушке и бабушке, которых никогда не видела и о которых мечтала, как все нормальные дети.
Анне очень не нравилась вспыхнувшая между ними странная дружба, но препятствовать ей она не имела права — это было бы оскорблением памяти Надежды.
Надежда сама выбрала себе мужа и не ей осуждать её выбор, а тем более обижать ее родственников, отталкивая их посланника.
С другой стороны, Анне было жаль этого несчастного парня, и она не хотела его обидеть и нажить себе ещё одного недоброжелателя, которых у неё и без него, было более чем предостаточно.
Борис не вертелся возле неё стараясь понравиться, и Анна не сразу разгадала его хитрый замысел — этот простой с виду парень, оказался тонким психологом. Борис не стал терять время и очаровывать своим уродством, избегавшую его Анну, а принялся за Надежду.
Когда Анна догадалась, что происходит, было слишком поздно — девочка была просто очарована своим новым другом! Он пробыл у них несколько дней и все это время, Надежда не отходила от него ни на шаг.
Они подолгу о чем-то беседовали, и Анна с удивлением наблюдала, как девочка хмурит лобик, выслушивая ответы на свои бесконечные вопросы.
Завоевав доверие ребенка, Борис принялся за Анну. Почему-то решив, что девочка будет ей в тягость, он предложил Анне отпустить маленькую Надежду в деревню, к дедушке и бабушке, где о ней будет кому позаботиться. Не взирая на потрясшее ее несчастье, Анна хотела послать его ко всем чертям и выставить за дверь.
Со дня рождения, Надежда находилась под ее неусыпным присмотром, Анна привязалась к милой и доброй девочке, полюбив ее сильнее чем родную сестру, а этот случайный, невесть откуда явившийся человек, смеет делать ей подобные предложения!
Осознав своё бессердечие и грубую бестактность, Борис поспешил извиниться, и на время оставил её в покое, но было ясно, что просто так он не отступится.
Через несколько дней, Борис, изменил тактику и пригласил Анну с племянницей погостить у них в деревне, дескать, негоже забывать своих родственников, даже если вы и не знакомы, тем более, Надежда мечтает познакомиться с бабкой и дедом, а там глядишь, может ей понравится деревенская жизнь и они останутся. А если у неё по каким либо причинам нет возможности поехать в деревню, она может отпустить Надюшу с ним — Борисом, в совершенной уверенности, что с ней ничего не случится и к концу лета он привезет её обратно.
Выслушав эти глупости, Анна подивилась его простодушию: неужели он и в самом деле думает, что она отпустит свою племянницу с человеком, которого видит первый раз в жизни?! Если бы не память сестры, она давно выставила бы за дверь этого незваного гостя.
Но Надежда очень любила своего мужа и Анна не хотела обижать его родителей — кто знает, что с ней может случиться, а ведь у неё и Надюши кроме этих стариков нет совершенно никаких родственников. Нет близких друзей и даже приятелей, на которых она смогла бы положиться в случае непредвиденных обстоятельств — неожиданная война научила её заглядывать на некоторое время вперед.
Стараясь поймать бегающий взгляд Бориса и выслушивая его доводы, Анна подумала, что он лишь выполняет приказ стариков, которым по-видимому чем-то очень обязан.
Но, не смотря на настойчивые уговоры, ей почему-то показалось, что по какой-то непонятной причине, он не хочет чтобы она согласилась на эту поездку.
Это настораживало и одновременно интриговало. Будучи женщиной смелой и решительной, Анна Сергеевна совершенно не боялась за себя и только из любопытства, обязательно приняла бы его предложение, хотя бы для того, чтобы хоть немного украсить свою однообразную, серую жизнь. Но сейчас Анна была не одна — на руках осталась племянница, за судьбу которой она сейчас несла полную ответственность.
На вопрос, почему старики сами не приехали и почему не приезжали раньше, когда Надежда была жива, он потупил взгляд и ничего не ответил.
— Хороши же родственники!— Анну захлестнула волна обиды за сестру и племянницу,— за семь лет не приехали ни разу, а сейчас покоя не дают, по-видимому, всё же придется с ними встретиться, но одну, с этим странным парнем с бегающими и умными глазами, я Надежду конечно же не отпущу, пусть об этом просит хоть её родной отец!
Но как она себя ни убеждала, основная причина крылась конечно же не в её беспокойстве за Надежду. Врожденная интуиция подсказывала ей, что она может без всякой боязни доверить ребенка попечению этих хоть и странных, но по всей вероятности очень хороших людей. Главная причина заключалась в том, что с появлением в её жизни этого ребенка, она впервые за всю свою жизнь, почувствовала свою необходимость. Эта прелестная девочка разбудила в ней материнские чувства, которые как ей совсем недавно казалось, у неё полностью отсутствуют.
У неё не было никого, кроме Надюши и как она считала, скорей всего, уже никого не будет, так что она была для неё всем и Анна не собиралась её никому отдавать — ни деду с бабкой, ни даже родному отцу.
Ей было жаль этих несчастных стариков, которые потеряли сына, а сейчас и невестку, хоть и не были с ней знакомы. Будучи женщиной разумной, а так же помня о своих собственных ошибках, она не могла им отказать: мало ли какие обстоятельства могли помешать им приехать. Но забывать об этом она не собиралась и решила при первом удобном случае это выяснить.
С мужем Надежды она не была знакома, они познакомились во время войны, он командовал разведотрядом в котором, Надя была радисткой. Из ее нечастых писем, Анна узнала, что ее избранник был личностью весьма незаурядной и даже загадочной. Но зная свою доверчивую, легко увлекающуюся сестренку, она не придавала ее восторженным письмам никакого значения.
В первые дни Победы, Ивана арестовали по 58-й статье, за мнимую связь с реакционно-настроенными поляками, чему немало удивились все знавшие его люди — Иван всегда был далек от политики.
Надю несколько месяцев продержали в фильтрационном лагере, но так как она была беременна, отпустили — помог сердобольный старичок следователь, но не смотря на все его хлопоты, из лагеря она вернулась безнадежно больной — ухаживая за больными в тюремном лазарете, она заразилась туберкулезом. Спустя несколько месяцев она родила девочку и посоветовавшись с Анной, они решили назвать ее Надеждой в честь матери девочки (хоть об этом никогда не говорилось вслух, обе понимали, что жить Надежде оставалось совсем немного — эта форма туберкулеза лечению не поддавалась.
Ивана сгинул в сибирских лагерях и о судьбе его не было известно, но Надя знала, что муж жив, так как прощаясь, он пообещал: если случится, она сразу это почувствует.
Анна никогда не верила во всякую сверхестественную ерунду, даже наоборот, всю сознательную жизнь, боролась со всякими религиозными пережитками. Но после рассказов сестры, которая хоть и была влюблена в своего мужа и полностью ему доверяла, всё же была девушкой далеко не глупой, весьма рациональной и реалистичной, ей пришлось если не поверить, то хотя бы не исключать возможную вероятность того, что нечто необъяснимое, может время от времени происходить.
Будучи старше Надежды на пять лет, Анна относилась к ней с некой покровительственной снисходительностью, считая слабой и беззащитной, не способной на самостоятельные решения девочкой. Потом в жизни Анны произошло весьма неприятный случай, проложивший глубокую трещину в их и без того, не простых отношениях.
В первые же дни войны, Надежда приписала себе два года и поступила на курсы радистов. Не желая отставать от сестры, Анна последовала её примеру, но ей отказали и отправили в тыл парторгом эвакуированного механического завода.
До войны, Анна работала заведующей районо — помог отец, крупный партийный чиновник области. Анна до сих пор не могла понять, что его толкнуло помочь дочери — они всегда были совершенно чужими людьми, а после смерти матери и бабушки пятнадцатилетняя Анна и маленькая Надежда, были предоставлены сами себе.
Закончив институт, Анна и не думала возвращаться в родной город. Но беспокойство за подраставшую сестру и настойчивые просьбы отца, заставили Анну переменить решение, и она не знала, что подействовало убедительнее — первое или второе.
Вернувшись в родной город, Анна устроилась на работу в районо, причем сразу на должность заместителя. Работа ей нравилась и благодаря своему рвению и помощи отца, она вскоре заняла должность заведующей (ее начальник вышел на пенсию). Должность в районе не Бог весть какая, но все же довольно ответственная, и в подчинении у Анны Сергеевны, как стали ее теперь почтительно называть, было одиннадцать человек, что ей даже немного льстило.
Когда партия объявила непримиримую войну с религией, Анна взялась за работу с особым рвением — к церкви у неё были свои, особые счеты!
Многочисленные атеистические семинары и лекции организованные ею, борьба с опиумом для народа, с работниками культа, делали ее чуть ли не местной легендой. Немало церквей было закрыто при её активном участии, много кровушки испортила Анна Сергеевна, верующим людям и местным священникам. Издали завидев антихристку, старушки истово крестясь переходили на другую сторону улицы, чтобы не осквернять себя, а отойдя на безопасное расстояние, плевали вслед. Но Анну Сергеевну это только забавляло — будучи женщиной весьма тенденциозной, она искренне верила в своё правое дело.
Вскоре усердие Анны было замечено органами и войдя в полное доверие, (если конечно таковое было возможно в то страшное время) участвовала в судах, уже как обвинитель.
Но нужно отметить, что Анна работала не из желания преуспеть в карьере — к Богу у нее были свои, личные обиды. Понимая, что до Него ей не добраться, она решила выместить свою злость на слугах Господа, а получив такую возможность, тут же ею воспользовалась.
Особым уважением на работе она не пользовалась. Коллеги не любили свою начальницу за излишнюю требовательность, деспотизм и душевную черствость — услышать доброе слово или дождаться похвалы, никому не удавалось. Вероятно ввиду тяжелого характера не было у нее друзей, хотя в то страшное время друзей не было ни у кого из ее сослуживцев, будучи частью созданной ими самими системы, они понимали, что из-за зависти коллег, плохого настроения начальства, либо странной прихоти судьбы, они в любое время, могут оказаться на месте своих обвиняемых.
Анна безжалостно наказывала священников, их жен и детей, взрослых сажали и ссылали, детишек отбирали у родителей, отправляли в детские дома и интернаты, заставляя отказываться от своих родных, которых они никогда больше не увидели.
Анну не трогали слезы отцов и матерей, безмолвные, полные укора взгляды и крики уводимых конвоирами детей.
Иногда, по ночам, она задавала вопрос Господу: Ну почему Ты меня не покараешь? Почему не покараешь мучителей слуг Твоих? Или вся Твоя власть распространяется лишь на тех кто верит и служит Тебе?
Сейчас, спустя много лет, Анна поняла, что её неудавшаяся жизнь, если не наказание, то следствие дурных поступков и необязательно испытать на себе все казни египетские, чтобы почувствовать себя наказанной и глубоко несчастной.
Замужем Анна никогда не была — ещё довоенный роман с молодым учителем закончился полным разочарованием. Её требовательный, бескомпромиссный и совсем не женский характер отвернул от нее добродушного молодого человека. Не смотря на спокойный, покладистый характер, вынести безоговорочного диктата, сил он в себе не нашел.
Однако через два месяца ей пришлось вспомнить о своем неудачном романе — она вдруг поняла, что беременна. Из-за возможной огласки, делать аборт она побоялась — вдруг станет известно, что строгая нравом комсомолка, поучающая всех вокруг, сама оказалась порочной, второй причиной была боязнь навредить здоровью. Замуж она не собиралась, так что говорить отцу ребенка, она ничего не стала, опасаясь как бы он будучи человеком порядочным не стал настаивать на браке: в этом случае огласки точно было бы не избежать.
Краснея от стыда, Анна рассказала отцу о своей неприятности, тот одобрил её решение не избавляться от ребенка — мало ли что может произойти в будущем.
Анна всячески скрывала беременность, но когда стало уже невозможно прятать растущий живот, она уехала в дальнюю деревню, к дальней тетке отца, о которой она никогда не слышала и скорей всего не была никакой родственницей.
В положенный срок она родила мальчика, которого назвала Сергеем. По настоятельной просьбе отца, родственница оставила малыша у себя и вздохнув с облегчением, Анна вернулась в город, пообещав ежемесячно высылать деньги на содержание сына.
Маргарита — женщина верующая, с отвращением косилась на «племянницу», наблюдая за её быстрыми суетливыми сборами, сказала на прощание, что и сама не отдала бы ей Сереженьку.
Обещание свое Анна выполнила, но спустя два года пришло письмо, что её Сережа заболел скарлатиной и умер. Анна пролила пару скупых слезинок и вздохнула с облегчением — все ее страхи остались позади.
Странное дело, но отец ни разу ее ничем не упрекнул. Он с интересом наблюдал за дочерью эти три злополучных года, как бы оценивая и анализируя ее поведение. Отец словно старался определить, на какие ещё гнусности способна его родная дочь, есть ли предел её бессердечию. Анну очень оскорблял этот оценивающий взгляд, но нужных и правильных слов в свое оправдание, подобрать она не смогла и скрипя сердце приходилось это терпеть.
После этого случая Надежда стала относиться к ней более чем холодно, почти не разговаривала и старалась избегать близкого общения. Если раньше Анна могла себе позволить разговаривать с сестрой наставительно то сейчас начиная разговор, встречала лишь презрительную усмешку, от которой все приготовленные слова тут же забывались.
Но как бы то ни было, все закончилось. Свой неудачный роман она истолковала по своему — дескать не создана она для семейного очага и не познать ей женского счастья и радости материнства. Особо не переживая по этому поводу, но чтобы окончательно обо всем забыть, Анна целиком погрузилась в работу.
Разгоревшаяся борьба с культом приобретала все больший размах и времени на отвлеченные и ненужные, как ей тогда казалось в то тяжелое время темы, совсем не оставалось.
Когда началась война, они с Надей снова сблизились — беда сближает людей. Надежда уехала на фронт, а Анна в далекий уральский город. Она редко получала письма от сестры, но чувствовала, что Надя её простила и даже сочувствует и жалеет. Анне было совершенно безразлично ее сочувствие, но то что их отношения наладились, успокаивало — она любила сестру, кроме Надежды, у неё никого не было.
После войны Надежду арестовали, но Анна Сергеевна об этом не знала и вернувшись домой, нашла пустую квартиру. Она знала, что сестра жива, но на её многочисленные запросы никто не отвечал.
Скоро из лагеря вернулась Надежда: изможденная, подавленная, с огромным животом. Испуганная ее жутким состоянием, Анна принялась выхаживать сестру, дав себе слово, во что бы то ни стало спасти если не её, то обязательно ребенка. Меньше чем через месяц Надежда родила девочку. Ребенок родился здоровым: слава Богу, болезнь матери ей не передалась. Но промучившись шесть долгих лет, Надя умерла, оставив маленькую Надежду на руках у сестры.

Через две недели после похорон, Борис уехал в деревню, взяв с нее обещание приехать к родственникам после сорокадневных поминок.
Был самый разгар лета и Анна решила, что не будет ничего дурного, если они с Надеждой отдохнут от пыльного и шумного города в тихой деревушке.
В райкоме Анну долго не мучили: памятуя ее усердие и заслуги перед партией, секретарь райкома, без лишних вопросов подписал заявление и пожелав хорошего отдыха, любезно предложил путевку от профсоюза на южный курорт. Анна искренне поблагодарила его за заботу и отказалась, что его никоим образом не расстроило.
Через несколько дней, загруженные двумя чемоданами с барахлом и гостинцами, они пробирались к своему вагону по грязному перрону, забитому народом и багажом.
Путь предстоял не близкий — почти двое суток в поезде и от станции, где их должен был встретить Борис, ещё около пятидесяти километров.
Занятая своими мыслями, Анна не заметила, как стало рассветать. За окном мелькали деревни и небольшие города. Руины, в которых недавно лежала страна, были разобраны, и на пепелищах возрождалась новая жизнь.
Анна не представляла, что ждет её в будущем — оно выглядело как-то туманно, и она никак не могла найти себе в нем места. На её попечении осталась племянница и она считала, что несет за судьбу девочки полную ответственность, но что делать, как жить, она пока не знала.
Быть может, она согласилась на эту поездку, надеясь получить ответ на этот вопрос? Кто знает, может это именно то, что ей сейчас нужно? Тут Анна поймала себя на мысли, что думает больше о себе, чем о девочке, но она совершенно не представляла себе жизнь без нее — они были как бы одно целое и думая о себе, о своей дальнейшей жизни, Анна никак не отделяла себя от племянницы. Она была уверена, что нужна ей и сможет дать ей больше чем кто либо, даже родной отец, тем более какие-то старики в заброшенной деревеньке.
По вагону прошёл хмурый проводник и объявил следующую станцию. Оставалось ехать меньше часа, пора было поднимать Надю и приводить себя и ее в порядок — Анна не желала представать перед родственниками в столь жалком и измученном виде.
Она разбудила племянницу и полусонную повела в туалет, где уже образовалась очередь: станция была узловая и здесь выходило много народу. Какой-то мужчина, увидев заспанную Наденьку, ласково улыбнувшись, любезно уступил им свою очередь. Они быстро умылись и привели в порядок одежду — несмотря на возраст, Надя была вполне самостоятельной девочкой.
— Это в меня она такая умница, да и воспитание дает о себе знать,— думала Анна, с нежностью наблюдая за споро управляющейся Надей,— не отдам её даже родному отцу — пусть заводит себе новую семью! И зачем только я сюда приехала? Ну и слали бы свои чертовы телеграммы, в конце концов, надоело и отвязались бы, а сейчас поди знай как обернется!
В душе Анны вновь шевельнулась неясная, сжимающая сердце тревога и всё её существо охватило странное чувство предстоящего одиночества, чувство, что она что-то делает не так. Анна не могла понять, что с нею происходит, что именно её так встревожило, мысли расплываясь, вновь сливались в единое целое, но в том, что получалось, она не находила никакого правильного ответа. Душу защемила непреодолимая тоска, заныло, а потом бешено заколотилось сердце.
У Анны появилось непреодолимое желание проехать еще одну станцию, чтобы не попасться на глаза встречающим родственникам и вернуться домой следующим поездом. Взглянув на Надю, она решилась.
— Мы скоро выходим?— тоненьким голоском спросила Надя.
— Нет солнышко, мы выйдем на следующей станции!— запинающимся от волнения голосом ответила Анна.
— Почему же ты меня так рано разбудила?— нахмурилась девочка.
Анна не нашла в себе сил, снова солгать ребенку и вымученно улыбнулась.
Тем временем поезд вынырнул из леса и на высоком пригорке показались мрачные, облупившиеся строения довольно большой станции. Состав замедлил ход и стал медленно подъезжать к разбитому перрону.
Снова прошел хмурый проводник, напоминая зазевавшимся пассажирам, не пропустить свою станцию. Поравнявшись с Анной, он удивленно взглянул на нее.
— Я ошиблась: мне нужно выйти на следующей станции!— опережая вопросы проводника, быстро затараторила Анна,— давайте я доплачу — не выходить же мне за билетами!
Проводник равнодушно пожал плечами и прошел дальше.
Анна увидела на перроне, в нетерпении топтавшегося Бориса. В этот раз его физиономия показалась Анне ещё более отвратительной. В руках он держал букет ярких полевых цветов. Он внимательно вглядывался в лица проходивших мимо пассажиров и из конца в конец разглядывал состав, словно стараясь разглядеть их сквозь стены вагона.
Анна села подальше от окна, стараясь загородить окно от Нади, чтобы она случайно не увидела Бориса и с волнением наблюдала за ним. Глаза Бориса все также внимательно оглядывали поезд и в какой-то момент Анне показалось, что он ее увидел и радостно улыбнулся, но через мгновение его улыбка погасла и поняв, что ошибся, он продолжал высматривать их среди проходивших пассажиров.
Поезд стоял на этой станции уже пятнадцать минут, вместо пяти положенных по расписанию. Вышли люди, но он и не собирался двигаться дальше. Прижав к себе малютку, Анна в нетерпении теребила край косынки.
До крайности обеспокоенный Борис забегал по перрону, расспрашивая проводников, вышедших из вагонов, чтобы подышать свежим, утренним воздухом, но те равнодушно пожимали плечами и отходили в сторону.
— Почему поезд не едет дальше?— недовольным голосом спросила Анна у проходившего проводника.
— Авария на путях задержимся часа на два, сколько здесь езжу, ничего подобного не случалось,— хмуро ответил проводник, видимо он сам был измучен жарой и был очень недоволен непредвиденной задержкой,— пойду воздухом подышу. Да и вам с ребенком не мешало бы выйти —намучались поди.
— Ничего страшного, мы уже привыкли,— вымученно улыбнулась Анна, сильнее прижимая к себе Надю.
Бросив на нее укоризненный взгляд, словно она была во всем виновата, проводник направился к выходу.
Анна понимала, что надо выходить: Борис просто так не сдастся — он знает, что она едет в этом поезде и понимает её нежелание выходить. Из-за этой проклятой аварии, времени у него вполне достаточно: скоро он начнет обходить вагоны и обязательно их увидит, не прятаться же в конце концов в туалете! Да и что она скажет, чем объяснит свое поведение? Не желанием встречаться с родственниками? Боязнью снова остаться одной? Это же просто не серьезно!
— Надежду я все равно никому не отдам,— подумала Анна,— так чего я боюсь?
Анна поднялась и подхватив приготовленные чемоданы, решительно направилась к выходу.
Борис в отчаянии метался по перрону, заметив выходивших из вагона Анну и Надежду, он облегченно вздохнул и бросился к ним навстречу.
Бледное лицо его расцвело от счастья, Анна заметила, что он стал даже симпатичным, от этой мысли она рассмеялась, отчего он совершенно растерялся и сконфузился. Пробормотав какие-то приветствия, Борис подхватил чемоданы и пригласил их следовать за ним.
— Лука Петрович и Дарья Кузьминична Вас заждались. Дед Лука хотел было сам приехать, но немного захворал — ревматизм, понимаете ли, возраст уже не тот, но Вы только не подумайте, что он мухомор какой — дед Лука крепкий мужик, многие молодые завидуют,— спохватился он, видимо посчитав, что сболтнул лишнее.
Они зашли за ветхое строение, с крышей покрытой камышом, видимо служившее каким-то складом и Анна увидела повозку, запряженную могучим владимирским тяжеловозом. Конь был ухоженным, огненно-рыжей масти, со светлой длинной гривой, аккуратно подстриженной челкой цвета спелой пшеницы и таким же красивым хвостом.
Увидев коня, Надя запрыгала от восторга, да и сама Анна не могла скрыть восхищения красивым животным. Борис, довольный произведенным впечатлением, замурлыкал от удовольствия и улыбнулся обнажив кривые, желтые зубы.
Надя подбежала к жеребцу и погладила его гриву. Борис испуганно бросился к ней, но конь не обращая на него внимания, наклонился и как верный пес ткнулся носом девочке в лицо.
— Еще ни одному незнакомому человеку, Мартын не позволял себя гладить!— опустив руки, Борис замер на месте, изумленно глядя на девочку,— по-видимому дед был прав!
— В чем прав?— поймала его на слове Анна.
— Да это у меня просто так вырвалось!— вновь забегал глазами Борис.
— Нет уж любезный, договаривайте, или мы сию же минуту уезжаем обратно — поезд еще не ушел!— вспылила Анна.
— Я не имел ввиду ничего, что могло бы Вам навредить!— Борис молитвенно сложил руки и умоляюще посмотрел на Анну,— упаси Господь! Единственное, что говорил Лука Петрович, это то, что она из нашего рода и должна любить живую природу и природа любит ее!
— Так Вы тоже наш родственник?— удивилась Анна, забыв о своем раздражении,— что же вы раньше не говорили?
— Да как то не ко времени было!— смутился Борис, отводя взгляд,— да и родственник я дальний — так сказать, седьмая вода на киселе.
— Ну что ж, родственник Боря, седьмая вода на киселе, везите нас к нашим родственникам,— смилостивилась Анна,— Надежда, хватит целовать лошадь — нам пора ехать,— приказала она девочке все еще гладившую Мартына.
Борис уложил вещи в телегу и помог усесться Анне, Надежда нехотя отошла от Мартына, и Борис усадил ее рядом с Анной, но девочка пересела на переднюю скамью рядом с Борисом. Анна недовольно поморщилась, но промолчала. Борис же, чувствуя доверие ребенка, приободрился и улыбнувшись Наде, повернулся к Анне.
— Не волнуйтесь, я за ней пригляжу!
— Очень на это надеюсь!— хмыкнула Анна, заметив, что между Борисом и Надей установилось взаимопонимание.
— Хватить быть стервой и обижать этого, по всей видимости доброго, но глубоко несчастного человека, кто знает, что довелось ему испытать в этой нелегкой жизни. И кто знает, что ждет их впереди — может он будет им полезен,— решила она.
Борис легонько стегнул коня прутиком и умное животное не спеша двинулось по разбитой дороге, замедляя ход у больших рытвин и ухабов, словно понимая, что пассажирам в телеге приходится не сладко, на жестких деревянных скамьях.
— Дорога в нашу деревню начинается за поселком, она хоть грунтовая, но ехать по ней намного лучше, чем по разбитому асфальту, так что немного потерпите и будет полегче,— сказал Борис.
Анна глядела по сторонам на ветхие деревянные домишки, многие из которых покосились от времени. Отступая, гитлеровцы не сожгли город, видимо решив, что эти избушки и сами скоро развалятся. Правда, кое-где встречались ещё крепкие каменные дома, дореволюционной постройки.
Городок не сильно пострадал от оккупантов и бомбежки, но кругом царили запустение и необъяснимое уныние.
На лицах немногочисленных прохожих, был какой-то непонятный страх, опустив голову и пряча взгляды, они не обращая внимания на проезжающую телегу, торопились по своим делам. Лишь у одного ветхого домишки, сидела древняя старуха. На ее крючковатом носу висели очки с толстыми линзами. Глаза за стеклами от дальнозоркости, были размером со сливу, резко поворачивая голову, старуха с любопытством смотрела по сторонам и была похожа на старую, облезлую сову.
Внезапно сердце Анны сжала непонятная тоска и всё её существо охватило чувство абсолютной безысходности.
— Откуда в такой ясный и солнечный летний день могло, появиться столь мрачное настроение?— недоумевала Анна,— словно сейчас глубокая мрачная осень; невозможно представить, что чувствуют жители города, в пасмурную, ненастную погоду, что же здесь происходит?
— Что это происходит с горожанами?— не удержалась Анна,— кто их так напугал? Или может гестаповцы еще не ушли из города?
При этих словах Борис резко обернулся к ней, и прижав палец к губам, показал глазами вперед.
Слева, метрах в пятидесяти от дороги, укрытый зеленью уютного сквера, стоял большой двухэтажный дом, видимо бывший особняк уездного чиновника, или богатого купца. Над высоким крыльцом висели красные флаги. Анна догадалась, что это здание местного отделения НКВД.
Проезжая мимо здания местной инквизиции, Анна почувствовала, что тоска усилилась. По-видимому, то же самое испытывала и Надя — девочка в страхе прижалась к Борису и захныкала, что происходило с ней крайне редко.
— Не бойся деточка, тебе ни что не грозит!— голос Бориса был совершенно спокоен.
Недалеко от дороги стояли два офицера в форме НКВД и о чем-то негромко разговаривали. Завидев приближающуюся подводу, они смолкли, и мельком взглянув на Бориса, который, видимо был им хорошо знаком, с интересом уставились на Анну.
Не чувствуя за собой никакой вины, Анна спокойно выдержала взгляд одного из офицеров и посмотрела на второго. От пронзительного, злого взгляда его черных глаз, у нее по коже побежали мурашки.
Несомненно, он был красивым мужчиной — лет сорока-сорока двух, смуглый, с черными, как смоль волосами с едва пробивающейся легкой проседью, он был похож на одного цыганского барона, которого Анна видела когда-то, еще в детстве.
Анна Сергеевна была знакома с многими работниками этого ведомства, но она никогда не встречала людей со столь зловещей аурой — видимо это был очень жестокий человек, казалось, он презирает и ненавидит всех людей без исключения. Под его полным властной ненависти взглядом, Анне захотелось исчезнуть и оказаться как можно дальше от этого места, которое и само по себе излучало зло от своих стен и задернутых шторами мрачных окон. Казалось, что и сейчас, из глубоких подвалов раздаются вопли несчастных, истерзанных пытками жертв.
Его собеседник, подняв руку, хотел было направиться к ним, но Цыган, как прозвала его про себя Анна, что-то ему сказал и тот остановился.
Даже когда они отъехали довольно далеко, Анна все еще чувствовала на себе его тяжелый, гипнотизирующий взгляд.
— Простите, но вижу, что и на вас наш Цыганок произвел некоторое впечатление!— оглянувшись, невесело улыбнулся Борис.
— Да! Личность легко запоминающаяся!— произнесла Анна, с трудом сбросив оцепенение,— кто же он такой?
— Начальник районного НКВД, гроза вредителей и врагов народа, а также воров и бандитов, но это уже на досуге,— усмехнулся Борис, и уже серьезно добавил,— а по сути, отъявленный негодяй и садист, многие эсэсовцы в сравнении с ним, просто невинные детишки, отрывающие крылышки у мух, кстати во время войны в этом здании располагались комендатура и гестапо, так что вы были не далеко от истины. Да-а, знал бы сахарозаводчик и меценат Цингер, что спустя тридцать лет после его смерти, в его любимом особняке будут истязать и казнить людей, и кто—единственный сын его любимца и его соотечественники-немцы, так камня на камне не оставил бы от своего родового гнезда!
— А какое отношение имеет Цыганок к купцу Цингеру?— без всякого интереса спросила Анна.
— Отец Цыганка служил приказчиком у Цингера,— охотно пояснил Борис,— а наш майор ведь и в самом деле цыган, правда только по матери — это беспрецедентный случай, когда цыгане служат у немца!
— Почему же вы поехали этой дорогой, или другой нет?— спросила Анна.
— Есть другая, в объезд города, только она длиннее и хуже, а Цыганка я не боюсь мы ему не по зубам, он это знает и поэтому злится, мерзавец! — усмехнулся Борис.
Впервые за время их знакомства, Анна услышала металл в голосе Бориса. В его голосе слышались презрительные нотки, правда Анна не поняла, кого он призирает, Цыганка или его беспомощность.
— Видимо этот человек, не такой уж и беззащитный, каким кажется на первый взгляд,— с уважением подумала Анна,— Надюша почувствовала его силу и прильнула к нему, когда они подъезжали к зданию НКВД, в противном случае, она бросилась бы ко мне, как это и бывало раньше.
Внезапно Анна почувствовала ревность к Борису — это конечно же было глупо, но она не могла ничего с собой поделать, но тут до нее дошли последние слова Бориса.
— А что вы имели ввиду, сказав, что вы ему не по зубам, откуда у вас такая уверенность? Я неплохо знаю этих людей — они наделены неограниченной властью, арестовать простого крестьянина и бросить его в свои застенки, они могут без каких либо трудностей.
— Да, простых крестьян могут, но дело в том, что мы не простые крестьяне и Цыганок это знает, так как уже имел с нами дело,— совершенно спокойно, без всякого бахвальства ответил Борис.
— Мы знакомы недолгое время, и вы все время говорите загадками, если и дальше так будет продолжаться, я совсем перестану вам доверять, и мы завтра же вернемся домой!— рассердилась Анна.
— Ради бога не сердитесь! Я лишь пытаюсь вам объяснить, что у нас вам нечего и некого бояться и если мои слова вас обидели или заставили волноваться, извините меня не отесанного, деревенского увальня.
— Мы принимаем ваши извинения,— улыбнулась Анна, но ваши слова мне так же не понятны и я требую объяснений!
Тем временем влекомая могучим Мартыном телега выехала из поселка и они поехали по грунтовой дороге. Прошедший недавно дождик прибил пыль и ехать по мягкому песку, как и обещал Борис, было совсем не обременительно — дорога была ровной и телегу почти не трясло.
Дорога шла в сторону близкого леса, через широкое поле колосившейся пшеницы.
Надежда с любопытством вертела головой, засыпая Бориса десятками вопросов, на которые он отвечал обстоятельно, с глубоким знанием вопроса и с большим удовольствием.
— Какой начитанный крестьянин: он гораздо эрудированней многих моих знакомых!— думала Анна с любопытством выслушивая ответы этого странного человека.
Вскоре они въехали в лес. С обеих сторон к дороге подступали деревья, над узкой дорогой нависали кроны могучих вековых дубов, то и дело приходилось уклоняться от тяжелых лап высоченных елей.
После прошедшего дождика, воздух был полон свежести и благоухал лесными ароматами. Мартын шагал не спеша — умное животное словно понимало, что Анне нужно собраться с мыслями и сделать выводы из увиденного и услышанного.
Борис остановил коня и приложив палец к губам, подняв руку, указал куда-то в чащу леса: Анна пригляделась и увидела большого филина расположившегося на нижней ветке невысокой ели. Огромная птица, казалось, смотрела прямо на них и хотя Анна помнила, что совы плохо видят днем, от этого неподвижного взгляда ей стало немного не по себе.
Надежда же наоборот, не выказав никакого страха, тут же изъявила желание подойти поближе и как следует его разглядеть.
Борис рассмеялся и не обращая внимания на протесты Анны, взял Надю на руки и направился к дереву на котором сидел филин.
Остановившись под самой веткой, он посадил девочку себе на шею, чтобы она могла лучше рассмотреть красивую птицу.
Странное дело, но филин не улетал, а опустив голову, с любопытством глядел на них подслеповатыми глазами.
Раздраженная Анна слезла с телеги и подошла к ним. Филин даже не шелохнулся и продолжал не мигая смотреть на любопытных людей. Анна еще никогда не видела такой большой и красивой птицы. Глядя на огромного ночного хищника, она испытывала какой-то благоговейный страх.
В конце концов, филину надоело столь пристальное внимание и он демонстративно отвернулся к ним спиной, но улетать и не подумал.
— А почему он такой невежливый?— спросила Надя, отчего Борис расхохотался, и даже раздраженная Анна не смогла удержать улыбку.
— А ты представь, что тебя будут разглядывать незнакомые люди, как тебе это понравится?— продолжая смеяться, ответил Борис.
— Я конечно ценю вашу заботу,— негромко сказала Анна когда они уселись на телегу,— но впредь, без моего согласия, прошу ничего подобного не делать!
— Извините, виноват, но я не мог удержаться: даже в наших глухих местах филин очень редко подпускает к себе близко — все таки хищная птица. А Надюша совсем его не испугалась! У вас чудесная племянница!
— Не захваливайте её — излишняя похвала не идёт детям на пользу!— проворчала Анна, но от внимательного взгляда Бориса, не укрылась промелькнувшая на её лице, довольная улыбка.
— Буду исправляться,— улыбнулся Борис, почувствовав, что впервые между ними вспыхнула искорка доверия. Легко потянул вожжи и Мартын не спеша зашагал по лесной дороге.
— У вас кровь на запястье,— вдруг сказал Борис.
— Пустяки — это просто царапина,— Анна не заметила как поранила руку об какую-то колючку.
— Дайте-ка я взгляну, в нашем лесу встречаются ядовитые растения.
— Расскажите мне о муже сестры,— внимательно глядя на Бориса, попросила Анна,— что он за человек? Надежда рассказывала о нем столь невероятные вещи, что я не могла отличить правду, от бреда умирающей женщины.
— Не думаю, что ваша сестра в чем-то преувеличила — её муж и в самом деле личность очень незаурядная и даже таинственная,— ответил Борис после короткого раздумья,— не знаю, что вам рассказывала Надежда, но Иван с малых лет отличался незаурядным умом не только от сверстников, но и детей намного старше. Думаю, он пошел в прадеда по матери — тот до самой смерти сохранил здравый рассудок и невероятную духовную силу.
— Надежда рассказывала, что он обладает необыкновенным даром целительства!— тщательно подбирая слова, сказала Анна,— я не верю в божественную благодать, но отрицать некоторые очевидные вещи, тоже было бы глупо.
— Рад, что вам не присуще ханжеское лицемерие, поэтому не стану притворяться, будто не понимаю, о чем идет речь, — усмехнулся Борис,—этими знаниями в той или иной мере обладают все представители нашего рода, но безусловно, Иван это исключение — он избран духами предков не смотря на упорное нежелание, никуда ему от этого не деться.
— И что это за знания и причем тут какие то духи? Надежда мне немного рассказывала, но ее рассказы звучат настолько инфантильно, что я не могу в это поверить!
— Вы узнаете обо всем когда придет время, но кое что из истории нашего рода, я должен вам рассказать, а вы сами должны сделать выводы из услышанного…
— Я хочу кушать!— сказала вдруг Надя.
К своему великому стыду, Анна вспомнила, что за страхами и суетой, она совершенно забыла о завтраке, и ребенок остался голодным.
— Ради Бога, извините, мне же наложили с собой разнообразной снеди, а обрадовавшись встрече, я обо всем позабыл!— пришел на выручку Борис,— сейчас мы будем проезжать мимо очень удобной и живописной полянки — там перекусим и немного отдохнем, а Мартын сможет травку пощипать.
— Прекрасное предложение!— Анна благодарно улыбнулась глядя на Бориса, который не переставал её удивлять: откуда в деревенском увальне столько понимания и такта?
Через несколько сотен метров, Борис направил коня через густой кустарник. Сминая мощной грудью молодую поросль, Мартын вывез подводу на незаметную с просеки поляну.
От великолепия открывшейся картины у Анны перехватило дыхание.
Они оказались на небольшой поляне окруженной вековыми соснами и елями. Над разноцветным ковром благоухающих лесных цветов, кружили мириады пчел, шмелей, бабочек, жуков и всевозможных насекомых.
Острый, освежающий запах хвои смешался с пьянящими ароматами цветов. Падавшие от деревьев длинные тени, заманивали веющей от них, благодатной прохладой.
— Какая неописуемая красота!— Анна не сдерживала своего восхищения.
— Всегда рад вам угодить,— скромно поклонился Борис и подхватив Надежду, опустил ее на землю.
Забыв про голод, девочка восторженно взвизгнула и под смех Анны и Бориса, тут же помчалась собирать цветы.
Борис помог слезть Анне и достал из под покрывала небольшую, но довольно увесистую корзинку с крышкой.
— Вижу, вы основательно приготовились,— сказала Анна.
— Это Дарья Кузьминична постаралась!— с необычайной теплотой сказал Борис и почему-то сконфузился,— она у нас очень добрая и заботливая — вы её обязательно полюбите — её все любят!
Анна не стала возражать, лишь пожала плечами и надолго задумалась.
Они устроились на траве, Борис откинул крышку достал из корзины узел, связанный из большого, белого полотенца.
— Пироги с ягодами и молоко козье для Надюши, а квас и пироги с грибами и капустой для нас — так было велено!— строго сказал Борис.
— Не возражаю!— улыбнулась Анна,— но у нас осталась еда — не выбрасывать же.
— Вашу городскую еду мы не едим, да и вам она тоже ни к чему,— нарочито небрежно сказал Борис,— так что можете развернуть и оставить на поляне — муравьи и прочие лесные твари, будут вам благодарны за разносол, только бумагу не оставляйте — они ее не едят.
Анна без особого сожаления разложила остатки еды в траве неподалеку от леса и с удивлением увидела, что к ней тут же заспешили вездесущие муравьи-разведчики.
— Вот видите как быстро обнаружено ваше угощение — не пройдет и несколько часов, как от него не останется даже крошек!— сказал Борис.
— Невероятно — я ведь специально положила еду в стороне от ближайшей муравьиной тропы!— с подозрением глядя на Бориса, проговорила Анна,— уж не умеете ли вы общаться с муравьями?
— Это будет моим маленьким секретом,— заговорщически прошептал Борис и добродушно усмехнулся,— на самом деле всё очень просто, точнее не просто, но объяснимо, так устроены муравьиные колонии — по лесу бродят вездесущие разведчики, обнаружив мертвое насекомое, или другую еду, они сообщают рабочим муравьям о своей находке, пока ее не обнаружили муравьи из другого муравейника, рабочие тут же приступают к работе: разделывают добычу и затаскивают в муравейник, где передают её другим рабочим, которые кормят личинок и следят за порядком во всем муравейнике, кстати, живущие колониями насекомые, к примеру пчелы и осы, так же делятся информацией об обнаруженных, новых угодьях и общаются они при помощи причудливых танцев.
— Откуда вы всё это знаете?— Анна всё больше удивлялась эрудированностью этого странного человека.
— О, в этом нет ничего удивительного!— усмехнулся Борис,— летом я пасу деревенский скот на лугах и лесных полянах и от скуки изучаю поведение животных, птиц и насекомых.
— Завидую вашей любознательности и терпению!— Анна понимала что он явно лукавит, но спорить не стала и чтобы сменить неудобную тему, сказала,— что-то я проголодалась, Надя иди завтракать!
Надя подбежала к ним неся целую охапку цветов, её сияющее от восторга личико, было измазано разноцветной цветочной пыльцой.
— Я сплету бабушке венок из лесных цветов!— тоном, не терпящим возражений прощебетала девочка и не обратив внимания на разложенную на белоснежном полотенце еду, принялась выбирать цветы для венка.
— Сначала поешь, а потом я тебе помогу — ты кое-что упустила,—сказал Борис, наливая девочке полную кружку молока и протягивая восхитительно пахнущий пирожок.
Не обращая внимания на еду, Борис принялся сортировать цветы и видимо оставшись довольным выбором девочки, поднялся и сорвал ещё несколько крупных фиалок и принялся сплетать венок.
Наблюдая за осторожными и ловкими движениями его мозолистых, загрубевших от тяжелого, крестьянского труда пальцев, Анна удивилась с каким искусством, он сплетает тонкие и хрупкие стебли цветов.
У Бориса было превосходное чувство сочетания оттенков и цветовой гаммы — краски были подобраны так искусно, что венок казался сплетенным из растений одного вида.
— Где вы научились так ловко плести венки?— Анна была потрясена, — это настоящее художественное произведение!
— В детстве я плел корзины из вербы, а это почти одно и тоже,— у меня было очень трудное детство,— с улыбкой ответил Борис.
Закончив работу, он протянул венок восхищенной девочке.
— А теперь займемся вашей рукой — края ранки покраснели и мне это не нравится!— совершенно серьезно сказал Борис.
Собрав стебли и лепестки некоторых цветов из которых он плел венок, Борис тщательно размял их и приготовил пахучую, зеленоватую кашицу.
— Надежда, сама того не ведая, собрала именно те цветы и травы, которые мне сейчас понадобились!— Борис был явно удовлетворен,—через несколько часов от вашей царапины не останется и следа!
Анна послушно протянула руку. Борис промыл рану водой — она оказалась довольно глубокой, края воспалились и хотя прошло не более часа, уже начали нарывать. Анна не верила, что она исчезнет так быстро.
— Не представляю, какое растение могло вызвать столь быстрое нагноение?— спросила Анна.
— Растение тут не причем — вас укусила медведка!— ответил Борис, — некоторые виды ядовиты и если не принять, своевременные меры, то очень болезненны и смертельны даже для человека.
— Но насколько мне известно, медведка самый обыкновенный сельскохозяйственый вредитель!— воскликнула Анна,— она не нападает на людей и не питается человеческой кровью!
— Тут вы не правы!— возразил Борис,— существует вид медведок-падальщиков и кровососов. Обычно они охотятся ночью. Когда намеченная жертва засыпает, медведка прокалывает кожу, впрыскивает парализующий яд и высасывает кровь. Укушенные медведкой суслики, хомяки, мыши и другие мелкие млекопитающие, немедленно погибают.
Медведка впрыскивает в труп консервирующее вещество, разложение останавливается и она откладывает в него яйца, обеспечивая пропитанием потомство на весь период роста. А с человеком происходит нечто весьма неприятное — в большинстве случаев, мы не обращаем внимания на незаживающую рану, прикладывая к ней различные мази, которые лишь усугубляют положение — трупный яд распространяется по всему телу, отравляя все органы, которые постепенно умирают.
— Вы меня нарочно запугиваете, или на самом деле всё так серьезно? — с нескрываемой тревогой, спросила Анна.
— Если бы мы вовремя не обратили внимания на эту рану, все было бы гораздо серьезней!— без тени улыбки, ответил Борис,— но сейчас вам нечего бояться: мы вовремя приняли все меры предосторожности.
Борис протер ранку, ловко наложил на нее приготовленную смесь и аккуратно перевязал.
— Вы и не заметите, как она заживет — Надя об этом и не подозревает, но это её заслуга!— шепотом сказал Борис,— признаюсь, что о некоторых цветах, которые она собрала, я давно позабыл; из Надежды получится хороший целитель, конечно если развить в ней этот бесценный дар.
Слушая рассуждения Бориса, Анна вспомнила рассказ сестры, о том, как всего за двое суток, Иван вылечил ногу своего бойца, искалеченную осколками…

ГЛАВА ВТОРАЯ