Суп с потрошками

Автор: рапана В городе трудно увидеть историю. Жизнь, загнанная в железобетон, в однотипные клетушки на однотипных улицах, неподвижна. Городская жизнь смердит тухлыми яйцами.
Едальня, спальня, сральня – всё в одном флаконе. Флакон закрыт пробкой. Глоток чистого воздуха - это слишком мало, чтобы проветрить легкие, и слишком много, чтобы умереть сразу.

Конечно, жизненное пространство человеку надо собой заполнять, в разумных пределах. Но кто их видел, пределы эти? Пространство, оно такое большое, оно наполнено природой, хищными животными. Особенно пространство необъятных земель. Оно пугает, оно непредсказуемо.
Тут тебе и ветер ураганный, и ливень, и пришельцы, как «здрасьте» среди ночи.

Город – зловонная яма. «Ну и что, - говорят горожане, - зато безопасно, если помрём, то все вместе… не обидно». Оказывается, городские жители любят город из-за скученности. «Все мы вместе и каждый из нас одинок». Чудеса и только!
Путь от пещеры до квартиры забыт, воспоминания о нём люди приравнивают к полоумию. Жизнь без горячей воды и туалетной бумаги горожанин представить не может, как, впрочем, и без «моё», «моя», «мой», «мои».

«Это мой двор! - кричала старуха с балкона второго этажа. - И неча свой драндулет под моими окнами ставить!» Кричала, аж штукатурка сыпалась.
Кому кричала – непонятно: ни в машине, ни рядом с ней, никого не наблюдалось.
На дворе час ночи. Женщина спустилась и облила лобовое стекло краской.

Старая паскудница! Когда же она решила скрыться - споткнулась, упала, голову зашибла.
До утра пролежала, а после божилась, что заметив хулигана, кричала: «Люди добрые, грабят!» - и всеми силами пыталась задержать злодея.
Хозяин испорченной машины возил потом старуху по больницам, оплачивал лечение и более того, добился для неё повышенной пенсии.

Кто видел, как она обливала, кто слышал её крик? Никто!

Сосед напротив, так тот вообще заявил: «Не так всё было».
С его слов - под балконом стояла гнедая кобыла, а бабкина внучка, пятнадцати лет отроду, возвращаясь с вечерней прогулки, завидев ее, испугалась, упала в обморок.
Старуха в отместку решила облить лошадь хлоркой. Та же, во время акта насилия, бабку лягнула.
Тело отлетело и головой повредилось, и начала старуха заговариваться: «Имение у меня за городом в пятьсот душ и свой кожевенный двор». Требовала величать её Приснодевой, а с лошади слёзно просила содрать кожу. Дальше, больше. Соседа наградила должностью приказчика, и велела ему нагнать в покои холопов и девок непродажных; раздать холуям по целковому. Потом, опомнившись, замолкла. Однако неподдельная тоска в глазах выдавала нутро с потрохами; красные, морщинистые ручонки продолжали мять воздушную сиську.
Откуда бабка узнала за «дорожную забаву» прошлых веков?! Неужели и впрямь, история повторяется?!
Потому, видимо, и не спалось старухе. Давление мешало. Да, давило её чувство собственности, ибо человек скотина, у которой чувство собственности сказывается не в любви к своему, а в нелюбви к чужому.

«Это мой двор!» - прокричать бы мог без зазрения совести дворовой кот Мяушка. Вон он сидит у подъезда под железной лавкой. Само воплощение спокойствия. Каменные джунгли или не каменные – нервы у кота те же.

Январское утро. Приморозило. Редкие снежинки расписывают кружевами землю.
Кот закрывает глаза, видит серую полоску дороги, виляющую хвостиком на горизонте, рыжее поле.
Согревается. Улыбаясь прищуренными глазами, кот готов ко всяким переменам.
Хозяин.

Что бы там старуха ни городила, Мяушке не интересно. Он ждёт почтальона, студента. Юноша подрабатывает, утром, каждый день, один час – с восьми до девяти. Разносит заказные письма, втыкая рекламные буклеты в почтовые ящики. Но Мяушка ждёт не письма. Почтальон приносит ему гостинцы. Для кота случайный добродетель не человек, не животное, а его, кошачьей жизни продолжение. Осмелюсь сказать – они друзья, хотя и не знают друг друга по имени.
- Привет, дружище!
- Привет! Что сегодня принёс?
- Суп с потрошками.
- Ух, ты! Хочу, хочу!
- Щас, щас, ещё тёплый.

Студент достаёт баночку с супом и пластмассовую тарелку. Потом он присядет на лавку, и начнётся беседа. О чём? О том, кто исподтишка облил машину краской, как впоследствии выяснилось, масляной.
Но это будет совсем другой рассказ.