Портрет философа в жеребячестве

Автор: Никита Ларин Две шпоры в бок, по меньшей мере: таков платёж.
Жак Деррида, Шпоры Ницше

Облачным, но светлым первомайским утром 188.. года (один агент иностранной разведки заметил как-то, что немцы например, начинают всегда сливать информацию с точного указания даты, только русские – в силу постоянной перемены у нас календарей - не договаривают единиц) господин средних лет в усах и пенсне закончил свой завтрак, состоявший из омлета со спаржей, луком и сыром, фруктов и кофе, взял свою небольшую дорожную сумку со сложенными в неё записной книжкой, ломтем козьего сыра и хлебом и встал из-за табльдота, чтобы отправиться на ежедневную пешую прогулку по южному склону Юлийского перевала через лес вдоль озера Сильваплана.
Этот господин работал в настоящее время над своей новой книгой, бывшей для него pharmacum от мучительных головных болей; весенним ветром, дарующим долгожданное спокойствие и отдохновение. Горный воздух, глубоко вдыхаемый им во время его утренних прогулок, дессиминировал по всему измученному организму и душе, если она, конечно, у господина философа, - а именно таковым являлся наш новый знакомый, - присутствовала. Искушённый пустотой и предательством, он выздоравливал и чувствовал себя вставшим из мёртвых Дионисом, воскресшим из огненного пламени Эмпедоклом, инкарнацией Александра Великого и Цезаря одновременно. Кем же он был? Этот вопрос мучил и пытал его, но в то же самое время давал столь требуемые телом питательные соки жизни.
Узкая тропинка в Les Alpes Suisses была словно натянутый над пропастью канат. На такой не разойтись двум путникам. Навстречу шёл коренастый турист, приблизительно одного возраста с господином философом, и с такими же, как у него пышными усами (в то время вошли в моду специальные приспособления, называемые наусниками, и все мужчины поэтому носили усы самых дичайших видов и фасонов; хотя это может быть и анахронизм, - в придуманной истории такое дозволяется), но волосы его уже тронула седина; на шедшем туристе был одет костюм какого-то засаленного горохового цвета поверх цветастой рубахи с громадным воротником; в руках он держал шляпу стиля канотье с широкой красной лентой.
«Вероятно, русский, - подумалось господину философу, - слишком странно выглядит. Хотя чему я удивляюсь, меня самого здесь часто принимают за поляка или русского. Мы печальны на один манер с ним, и кажемся странными. Это не Weltschmerz…»
Раздумья господина оборвал гортанный возглас Первого встречного, доносившийся будто из горной расщелины, по которой вниз катились камни.
- Тпрррру! Софист ты ли это, родимый?
- Извините, господин, но софистику я ненавижу в равной мере с диалектикой и механицизмом. Я считаю их, относящимися к «бытию»…
- Самый, что ни на есть Софист, вот тебе крест. Боевой конь Семёна Михайловича, дарёный ему нашим ударным краснокавалерийским полком имени товарища Розы Люксембург, - прервал Первый встречный.
- Мне кажется, вы всё-таки изволили меня с кем-то перепутать. Я ни в коей мере, ни на гран не являюсь лошадью и не имею чести быть знакомым с упомянутым вами Семёном Михайловичем. Если на кого я и похож, то на заклинателя пустоты или канатоходца…
Первый встречный уже стоял на столь близком расстоянии от господина философа, что тот чувствовал запах clove (именно это английское слово пришло ему в тот момент на ум для обозначения чеснока) и прокисшего супа.
- Как не знаешь, коль имя его сразу-таки и выложил? Он такой вот, - Первый встречный набрал плотно воздуха в свою мощную грудь. – Среди зноя и пыли мы с Будённым ходили на рысях и так далее. Вот ты и был его гнедым.
- Я решительно отрицаю сей факт. Да, однажды женщина запрягала меня с нашим общим другом в повозку, но это было исключительно в связи с тем, что когда я к ней шёл, я забыл плётку.
- Ну-ну, будешь ерепениться, как схвачу тебя под уздцы! – сказал на выдохе Первый встречный.
- Может быть, я ем пророщенный овёс и яблоки, но это, потому что у меня присутствуют некие проблемы с пищеварительным трактом. И пусть я сплю стоя, но это всё целокупно из-за моих проблем с позвоночным столбом.
Первый встречный сделал движение в сторону господина философа, указывающее на то, что он хотел ухватить его за нижнюю часть лица. Господин философ забыл упомянуть в перечне своих недугов крайнюю степень слепоты – и в силу данного заболевания он слишком поздно заметил жест и нелепо дёрнулся, поскользнулся и упал наземь.
- Вы чудовище, от вас так и веет духом подонка, ressentiment… - задыхаясь пролепетал господин философ, лёжа на земле.
- Я на твоём лошадином не разумею, а вот на пол ты улёгся не зря, вставай на четвереньки, так подпругу на тебя нахлабучить удобнее будет.
- Я в последний раз вам повторяю: я не лошадь, не конь, не жеребёнок, ни даже не ваш маленький пони. Да, я разговариваю с семейством лошадиный, или Equidae по-латыни, или Ιππίδες по-гречески, и они меня понимают и любят побеседовать со мной, но только потому, что являюсь ординарным профессором классической филологии и знаю множество языков, как живых, так и мёртвых.
- У меня и нагайка есть…
Тут уже фразу докончить не дал сам господин ординарный профессор. Вставая на руки и ноги, он произнёс:
- Ладно, соглашусь, я лошадь немного. Все мы немного лошади, как скажет однажды один ваш замечательный поэт.
- Морковку хочешь?
- Не откажусь.
- Скажешь: и-го-го, - получишь.
- Вообще-то, мы говорим: Шазууууууууу…
В этот происходящий момент Первый встречный со всей силы бьёт ногой господина философа по рёбрам. Раздаётся приятный звук ломающихся костей. Далее Первый встречный продолжает наносить множественные удары в область живота, грудной клетки и лицевой полости господина философа. Из господина философа вылетают лужи крови и обломки зубов на мягкую изумрудную траву альпийского склона.
- Я тебе эту морковку в пукан твой щас затолкаю! Я твой еблет, ссука, сразу признал, глор ебучий! Блять, хули ты забыл, как выезда вместе пробивали, на фаирплеях ебошились, как таких же, как ты, коней, блять, щемили? А ещё другом назывался! Пидор ты мне, а не друг! Ебать, коней, ебать! Всё, бля, пизда тебе, сука ебаная! Давай, заряжай, нахуй: цска – команда гондонов…
- …чээшка хмнда кнднв… - хлюпает кровью господин философ в ответ.
- …Больше вам не стать чемпионом… - заряжает Первый встречный.
- …пльшэ вм нь штать пфмпфнм… - хлюпает кровью господин философ в ответ.
- …Отсосите хуй вы у мяса… - заряжает Первый встречный.
- …тьитьи хй фы мяца… - хлюпает кровью господин философ в ответ.
- …Красно-синие – пидорасы! - заряжает Первый встречный.
- …грэшнэ чинь ппршы… - хлюпает кровью господин философ в ответ.
Вот так они и общались на непонятном языке. Прямо-таки нелепица какая-то, нонсенс. Придётся оставить их одних, дабы не смущать более.