Помни (часть 1)

Автор: akimov_sasha «Внезапно на меня накатило, и я попытался коленом раздвинуть ей ноги. На две мои первые попытки она только крепче сжала колени. Я пропел ей в ушко: У кроватки Дельгадины ангелы стоят. Она немного расслабилась. Горячий ток взметнулся в венах, и мой медлительный, отошедший от дел зверь проснулся после долгого сна».
(«Вспоминая моих грустных шлюшек» Габриэль Гарсиа Маркес)

Парафин плавает в масле, он нагревается и всплывает, остывшие кусочки оседают на дно. Лавовая лампа – неудачная попытка украсить неуютное помещение приспособленное только для ебли. В комнате полумгла, шторы задернуты, свет исходит только от тусклой декоративной лампы. Это одна из множества однотипных секций. Когда-то все это было коммунальной квартирой, комнаты удобно расположены по одной стороне коридора. Теперь это бордель.
Взял самую мелкую проститутку. Я уже оплатил два часа. Она пришла из душа и уронила на пол кимоно. Назвалась Лерой, увидела татуировку у меня на ноге. Спрашивает: «Ты любишь велосипеды»? Ничего не отвечаю, беру ее за талию и притягиваю к себе. Какая же она худая. Говорит, что весит тридцать восемь килограммов. Охотно верю. Крохотная округлая жопка, тощие ручки и ножки, грудь как у ребенка. Она озадачена: «Ты посмотреть пришел или что»? Но я пока только любуюсь, трогаю ее ребра, провожу по торчащим спереди тазовым косточкам. От нее ничем не пахнет, то есть вообще абсолютно ничем, ни парфюма, ни сигарет, ни пота. У нее коротко стриженные блондинистые волосы на голове, а на всем теле нет ни волосинки. Даже нет синевы в подмышках, на лобке или вокруг анального отверстия – наверняка, эпиляция. На ее плоском животе внизу надпись на латыни: OMNIA VINCIT AMOR. Хорошо хоть не DESINE SPERARE QUI HIC INTRAS. На правой ягодице еще одна небольшая татуировка: бабочка расправила крылья.
Я усаживаюсь на недавно постеленную кровать. Девочка выкладывает на тумбочку бумажные салфетки и презервативы. Раскатывает мне на член латексную оболочку. Она как-то очень уж деликатно сосет; видно, что боится сделать больно или задеть зубами. Я сначала глажу ее по голове, но вскоре мне надоедает эта возня. Предлагаю ей усесться на меня верхом. Лера обильно смазывает себе узенькую пизденку. С трудом насаживается.
На вид ей лет двадцать, но может быть и меньше. Совершенно не хочется задаваться какими-то вопросами, пока эта красавица медленно движется на твоем каменеющем хуе. Я практически не могу пошевелиться, лишь три дня назад снял шейный фиксатор. У меня были выбиты из суставов обе ключицы, и был компрессионный удар позвоночника. Я больше месяца провел в основном лежа на спине. Болят плечи и грудина, ноет шея. Но мне уже начинают наскучивать вялые безынициативные движения проститутки. Ставлю ее на четвереньки и неистово ебу. Она утыкается лицом в подушку и издает какие-то невнятные звуки. Вообще, хотелось бы ее покусать, придушить, отшлепать, выебать в жопу и обоссать. Но большая часть этих вещей запрещена, а какие-то проделки будут стоить денег. Я не хочу переплачивать за дополнительные опции. Во мне не осталось ничего кроме ненависти. Не могу ненавидеть ту, ради которой готов был убивать, серьезно, без метафор и красного словца. Ведь и сам чуть не умер. Мчался на велосипеде, игнорируя светофоры, ехал со скоростью чуть за сорок, а на глазах выступали слезы – катастрофа была неминуема. Я увернулся от нескольких автомобилей, слишком резко повернул руль и он вырвался у меня из рук, я почти сделал сальто. Пролетел кубарем по асфальту еще метров пять, велосипед вместе со мной, потому что я не вытащил ноги из туклипсов. Одежда, что была на мне, уничтожена. Поездка в машине скорой помощи, пару раз отключился, розовые круги в глазах, вены исчезли, сильные обезболивающие, рентген, ФМРТ, кусочки асфальта вытаскивают из ободранного тела.
Кончаю. Проститутка выглядит измученной, тяжко вздыхает, будто после драки. Просит разрешения покурить, разрешаю, только не рядом со мной. Она вышла, а я лежу на кровати. Мне было больно и тяжело заниматься сексом. Я чувствую себя опустошенным и мерзким. Снимаю заполненный спермой презерватив, вытираюсь салфетками, заворачиваю в них его. Мы так часто спрашиваем себя, почему нам нравится девочка или какая-нибудь мелодия – и нам кажется, что мы знаем ответ. На самом деле это может быть не так. Попытки найти рациональные мотивы не бывают исчерпывающими.
Я осознаю, как глубоко запутался в конфабуляциях.
Алкоголь мне давно не помогает, он делает только хуже. Чтобы это понять понадобилось время. Теперь я понял, что и бляди не помогают. Вернулась Лера, мы решили продолжить, чтобы время не пропадало. Она снова отсасывает, я вставляю ей в письку пальцы. Мне приятна ее продажная красота, но в то же время мне становится невыносимо скучно. Я говорю, что хватит. Одеваюсь. Направляюсь к выходу, она провожает меня до дверей. Она говорит дежурную фразу: «Приходи еще».
На улице пошел первый снег типичный для Петербурга. Мокрые хлопья липнут к одежде, а на узких тротуарах снег почти сразу тает, создавая скользкую хлюпающую жижу.

Набережная мойки девять, я набираю на панели домофона четырехзначный код, поднимаюсь на нужный этаж по лестнице, лифт не вызывает доверия. Игорь открывает хлипкую деревянную дверь. Я принес двойные не пистонированные алюминиевые обода и втулки с японскими промышленными подшипниками и полыми осями. Через пару дней Игорь соберет мне два колеса. У него же беру локринг и ког на пятнадцать. Приличные детали для моего типа велосипеда довольно сложно найти в России, поэтому приходится вертеться. Можно вписываться в заказы с кем-то, когда такие же энтузиасты совершают покупки в западных интернет-магазинах. Что-то можно выцепить на барахолках, из рук в руки. Мое средство передвижения – это велосипед с фиксированной передачей. Я несколько лет ездил на городском гибридном велосипеде, у которого были амортизаторы и широкие колеса с протектором. И еще двадцать четыре скорости – совершенно ненужные в Петербурге. Мой родной город достаточно гладкий, тут нет нужды переключать скорости. Почти всегда используется лишь одна, наиболее комфортная. Поэтому я решил отказаться от лишних деталей и трат КПД. Купил стальной трековый велосипед с классической геометрией. Руль баран, одна скорость, узкие твердые колеса, отсутствие тормозов. Впрочем, я поставил чуть позже передний тормоз, для того чтобы иметь больше контроля над велосипедом при совсем уж внезапных ситуациях на дороге (несколько раз влетал в открывающиеся двери автомобилей). Но в целом, если у тебя нет тормозов и прямая передача, то есть, нет свободного вращения заднего колеса – ты будто сливаешься с велосипедом, чувствуешь его, словно он часть твоего тела. Санкт-Петербург не сильно крупный город, поэтому я могу перемещаться по всему его периметру довольно быстро. Не тратя денег на проезд в общественном транспорте, не спускаясь в подземку и не видя людей вокруг. На велосипеде – ты один, ты сам по себе. Против всех.

Быстро набираю текст, пальцы звонко скачут по клавиатуре. Написал и перечитываю абзац, получилась какая-то чушь – удалил. Играет музыка, Philip Glass. Надрывно ревут духовые, потусторонними голосами хор произносит Koyaanisqatsi, что на языке индейцев племени хопи означает – беспорядочная жизнь, вне баланса, на грани распада. Эта музыка приятный фон, почти незаметная.
Замечаю за собой, что я начал большую книгу, но всеми силами стараюсь избежать завершения. Боюсь большого опустошения, поэтому творю меньшие произведения, как затянутые комментарии к грядущей книге. Если собрать все эти подступы вместе – то даже из них получится солидный текст.
От отчаяния, я пытался сделать себя бессмертным и достаточно банальным способом, при помощи передачи своих генов. Помогал лесбийским парам забеременеть, дрочил в баночки.
Начинает воспроизводиться следующая мелодия, под названием Poet act. Но меня отвлекает звук, оповещающий о новом сообщении в социальной сети «Вконтакте». Пишет девочка, которую я никогда не видел в реальности, и вообще толком не знаю. Ее зовут Лиза и ей уже 17 лет. Она захотела быть моим виртуальным другом, когда ей было 15, после прочтения моего очередного коротенького рассказа. Как-то я разглядывал ее фотографии. Она очень красивая. На некоторых снимках похожа на Матильду из фильма «Леон». Маленькая еврейская сучка.
Да, писательство, пусть даже и не бумажное, пусть лишь сетевое – способствует большему разнообразию потенциальных половых партнеров.
Девочка была два года бессмысленным балластом, а тут вдруг решила встретиться. А мне как раз нечем себя занять. Любопытно взглянуть на эту малышку. Она в «Озерках», я на «Комендантском» – договорились о встрече в нейтральной зоне, на «Удельной».
Приехал раньше, поэтому жду девочку в вестибюле метро. Лиза сходит с эскалатора и идет мне навстречу. Быстро меня узнала, впрочем, там и нет никого больше. Лишь пара унылых бомжей в серых тряпках, стреляющих мелочь на выпивку. На мне нелепая ярко-голубая шапка с помпоном. У Лизы на голове смешная меховая шапка с навостренными ушами. Она выглядит как маленький волчонок с усталыми глазами. Неловко обнялись и пошли на улицу.
Лиза срочно хочет в бар. Она соврала своему парню, чтобы пойти на эту встречу, сказала, что на съемке. Она подрабатывает моделью. Хвастается, что сиськи стали большие (их на самом деле нет). Говорит она быстро, отрывисто, часто невпопад, будто выстреливает порции слов. Под ее детский лепет пришли в какое-то отвратительное заведение в подвале. Внутри накурено, сидят за столами некрасивые люди, играет паршивая музыка, стены покрыты пылью, неярко помигивают неоновые названия производителей пива. Денег у меня немного, купили грошовое пойло. Уселись за столик, Лиза говорит: «Давай выпьем за встречу, старый грязный педофил». Чокаемся, выпиваем напиток, который можно назвать пивом лишь с большой натяжкой. Я шутливо оправдываюсь, что мол, молод, чист и не ебу детвору. Но Лиза напоминает мне о продолжительных отношениях с Полиной.
Несколько лет назад я жил с нелюбимой женщиной, а эта девочка стала моей богиней. Она влюбила меня в себя, и я ей полностью отдался. Это было всепоглощающее чувство, разрушительное и иррациональное. Я стал беспомощным и жалким, полностью раздавленный ее красотой и нежностью. Она выиграла последний конкурс талантливых подростков, будучи в платье, которое я ей подарил; исполняя песню, которую я ей посоветовал. Видя, как она раздвигает ноги, я испытывал нечто вроде религиозного экстаза. Бормотал бессвязные пошлые молитвы, когда видел ее нежнейшую заднюю дырочку. Это была самая прекрасная женщина на свете, достойная любых жертвоприношений.
С явно фальшивой улыбкой я отвечаю Лизе: «Прошла любовь – завяли помидоры». На самом деле ничего не прошло, никогда я не смогу забыть эту царственную красоту.
Лиза выпила всего кружку пива и уже довольно пьяная. Или притворяется. Несет белиберду о своих бывших. Какой-то цирк уродцев, алкаши, наркоманы и прочая низкосортная шваль. И самое смешное, что она по-детски считает отношениями, когда кто-то ходит с ней за ручку. Даже не пытаюсь развеять ее грезы. Дети сами теряют невинность и засирают себе мозги. Им помощь извне не нужна. Я вижу, как она стремится утратить остатки чистоты и нырнуть в мирок полный дерьма. Пока она еще зашла по пояс в фекальные массы и застыла в нерешительности.
Она говорит, что в животе странные ощущения и сиськи затвердели. Отвечаю, что она просто менструирует.
Лиза скачет с темы на тему, теперь завела речь о том, что хочет похудеть.
-Зачем? Куда еще худее?
-Ты меня не видел голой, я толстая.
Я бы с удовольствием посмотрел на нее голую. У нее большая голова относительно остального тела и в целом пропорции как у ребенка. Повадками она напоминает какого-то маленького мальчика-шпану. Курит сигареты одну за другой. Рассказывает полные лжи истории о том, как пыталась покончить с собой. Слишком смешные несовпадения и нелепости в ее рассказах вызывают лишь ухмылку. Она явно переигрывает. Вероятно, хочет привлечь к себе внимание. Я не склонен сопереживать мелким трагедиям и откровениям, которые на меня посыпались. Но я терпеливый зритель. Кормлю ее с рук, наблюдаю за повадками. Все еще не могу понять, что это за зверь. И хотел бы я его приручить или нет.
Мы выходим на улицу, все занесено снегом и дует холодный ветер. Купили в ларьке самое дешевое пиво, теперь уже на ее деньги. Решили пройтись и наткнулись на сгоревшее заброшенное двухэтажное здание. Оно обнесено хилым синим забором из гофрированных металлических листов. Девочка хочет перелезть забор, но я предлагаю проползти под воротами, довольно высоко подвешенными над землей. Так и сделали. Ворота оказались даже не заперты, мы смеемся. Проходим в полуразвалившееся здание. Свет от мобильных телефонов рассеивает мрак внутри. Лиза щелкает мертвыми выключателями. Потолок обвалился, лестница разрушена, окна повыбиты. Прошли насквозь и остановились на крыльце. Лиза думала, что я попытаюсь ее изнасиловать в темноте. Никто ведь не услышит криков о помощи. А потом расчленю и съем. Но мне хочется только отлить после невкусного пива. Отворачиваюсь и рисую желтые узоры на снегу. Пиво настолько мерзкое, что мы его не допили. Лиза берет бутылки, размахивается, как метатель ядра и они улетают во тьму.
Проводил ее до метро, обнялись на прощание. Впечатления от этой невразумительной встречи смешанные. Она кажется до омерзения фальшивой и жалкой. Но в то же время в ней есть еще чистота и наивность, детская непосредственность, готовая улетучиться в любой момент. Я сказал, что она не такое дерьмо, как мне думалось. Она ответила: «Ты тоже».

На третьем этаже работают с арматурой, сваркой и электрической начинкой. Там же стоят печи для покраски порошком. На втором этаже хранятся картонные коробки и отдельные детали, такие как плафоны, электрические патроны и всякие гаечки и болтики. На первом происходит комплектация товара. По конвейеру движется продукция, ее пакуют в коробки, вкладывают инструкции и схемы, наклеивают штрих-коды с артикулами. Работа в таком месте скучна и однообразна, головной мозг практически не участвует в происходящем. Мне это нравится, можно спокойно думать о чем угодно, а в перерывах записывать свои мыслишки. Главное что нет никакой лишней ответственности или чрезмерных требований. Заработная плата стабильна, без ненужных треволнений. Идеальная временная работенка, чтобы спрятаться зимой от суеты.
Раньше тут трудились только русские, теперь же сплошь узбеки, кроме меня единственного. Все на этаже мусульмане, один я – кяфир.
Молодой паренек по имени Бобур принес насвай и угощает коллег. Стоящий в начале конвейера Эльмурот, закладывает под язык комок похожей на мышиный помет смеси. Видимо, головокружение мешает ему сосредоточиться, отчего он слишком быстро посылает коробки, и они в итоге скапливаются в гору. Я ему кричу:
-Шошельмэ!
Он улыбается и отвечает:
-Тезрох!
Так как нет никакой нормы, я никуда не тороплюсь, совершаю свою часть работы размеренно и умиротворенно. Мне платят за время, а не выработку. Говорю узбекам: «Солдат спит – а служба идет». Они не понимают смысла этой поговорки, пытаюсь пояснить, неуверенно произношу: «Джанготейге ишь». Все смеются.
Ойбек хочет взять у меня взаймы денег, ему пришлось отдать почти всю зарплату на оформление нового разрешения на работу. Но я отвечаю: «Ёк пюль». Я сам трачу деньги быстро. Бляди, компьютерные игрушки и вкусно покушать. Да и собирать трековый велосипед – дело недешевое. Узбеки тоже любят перемещаться на велосипедах, правда, с целью экономии денег, а не по каким-то убеждениям. Обычное их транспортное средство – это «Аист» или Stels, не по росту, скрипящий несмазанной цепью. Узбеки паршиво питаются, какие-то скудные лепешки и лапша быстрого приготовления. Большую часть денег они посылают на родину, а сами ютятся в маленьких комнатушках по несколько человек, спят прямо на полу. Они ничего не читают, кроме религиозной литературы и многие мечтают об установлении в своей отчизне (да и во всем мире) исламского государства. Они, без шуток, считают, что побивать камнями и отрубать руки – это замечательные способы поддержания порядка.