Два негодяя (1)

Автор: Полспирта-полводы Яблоки рассыпаны по коридору, они везде - на общей кухне в тазиках, на газете, в карманах плащей и курток. В дальней комнате мать орет на сына-первоклассника, учебный год начался, осень.
Человек сидит на кровати контуженный сочным сновидением, пытается прихлопнуть, зацепить ускользающие фрагменты. Он помнит мелодию, слышал даже, как шуршит иголка по краю пластинки и все как бы замерли перед стартом. Синкопы бутылочных этикеток, незнакомых женских лиц и голых задниц, кафельные периметры бань, кокаиновые слоны, слезы и сопли. Но вся эта карусель слилась в оранжевое пятно, портал памяти захлопнулся, нет, там было что-то еще, какие-то конкретные лица и осмысленные, очень разумные действия.
За окном утренний звездопад, блестит полумесяц в фиолетовой дымке, слышно, как хлопает со скрипом дверь парадной; эхо лижет стены старого дома.
На полу грязная сковородка и пустые бутылки. Отвратительное это зрелище - грязная посуда на полу. Человек подхватил сковородку, накинул на плечо полотенце и вышел из комнаты.
Комната большая, квадратная, классически поделена шкафом на две половины, за шкафом кровать, плазменная панель на стене, у окна письменный стол, компьютер. Крошечное бра освещает над кроватью картинки, распечатанные на принтере, черно-белые фотографии, прилепленные скотчем к обоям.
На одной "Beatles", совсем еще дети, за их спинами - подворотни Ливерпуля, блестит булыжная мостовая. А вот Купчино: двор с помойкой, "хрущевки", лето. Несколько человек: Цой, Рыба, Свин, Болт, Алекс тоже смеются...
Человек вернулся с дымящейся кружкой, мокрое полотенце полетело на веревку. Проморгался Интернет.
Вчера он отправил свой новый рассказ на "Литсбыт", вот он третий сверху в ленте на главной. Шесть комментариев от полуночников, пока одни дебилы, к вечеру отметятся достойные люди, тогда и надо ответить, поблагодарить всех.
- А это что?
Замигал конвертик в углу монитора, письмо на его "литсбытовский" почтовый ящик, в час ночи от некоего О. F.
"Привет Антон позвони сегодня этому номеру в любое время"
Телефонный номер прилагался.
- Как телеграмма, позвоню вечером, интересно...

Метро. Потоки чужого дыхания, запах зубной пасты, каждое утро одни и те же лица, телодвижения, даже машинист приближающегося поезда всегда один и тот же.
- Проспект просвещения, следующая - Парнас.
Десять минут от метро на служебном автобусе, и родные склады за виадуком, шлагбаум, пропуска, перекур.
Фыркнул, завелся погрузчик, зажужжали рич-траки, поползли вверх роллеты на воротах, Антон идет встречать новую партию узбеков. Узбеки прибывают каждый день, с баулами, нарядные, прямо с поезда, еще перепуганные насмерть цивилизацией.
Он, как Оскар Шиндлер, со своим списком ходит вдоль шеренги, выбирает, отворачивается от несчастных аксакалов. Приходится изображать агрессию, нервничать, материться, так легче погасить приступы сочувствия. Нужны двое. Остальным не повезет, они пойдут на склады в "Пятерочку". О, они уже знают! Пятерочка - мазги сыктым! Там весь день будешь носиться как в жопу ужаленный без перекура на обед, и ленивых бьют палками по спине злые киргизы - надсмотрщики.
Пятница, заказов много перед выходными, про письмо вспомнил только вечером, склад уже закрывался. Он набрал номер, ответили сразу.
- Алло, я вас слушаю.
- Здравствуйте...
- Тоха! Это я Олег Филимонов, Фил! Узнал, не?
- Еб твою мать, напугал. Ты где?
- В центре. Только вчера из Лондона, в гостинице пока, давай приезжай.
- Я далеко, час-полтора...
- Хорошо, жду тебя в семь на "Чернышевской", буду там где-нибудь шляться у метро, выйдешь - набери меня, я сейчас номер тебе продиктую.
- Ты надолго?
- Нет, в том-то и дело...
- Все, записал, выйду из метро - позвоню.
- О кей, до вечера.
- До вечера...

На следующее утро Антон проснулся в ресторане «Атлантида», спал на стульчиках в отдельной кабинке, домой он вчера так и не вернулся. Сел, рядом никого, неподалеку официант накрывает на столы, шуршат скатерти, звенит посуда. Очень захотелось в туалет, еле добежал. Олег Филимонов стоял у зеркала над умывальниками и причесывался.
- Гуд монинг.
- Привет…
Через пять минут они покинули гостеприимный подвальчик, все равно бар еще закрыт и кухня тоже. Вышли на набережную Мойки, прокашлялись, вдохнув утренний, речной воздух, пошли в сторону Невского проспекта, суббота, утро людей мало.
- Надо позавтракать...
- Да, не мешало бы.
Заняли столик у окна на втором этаже прямо над станцией метро «Маяковская». Торговый центр еще был закрыт, но кафе работало, им принесли графинчик водки и бутерброды.
- Так вот. Мы вчера вспоминали господина Заволоцкого.
- Он вроде как издох в прошлом году или в позапрошлом.
- Позапрошлом. Осталась вдова, не молодая и не старая тетка, по-прежнему живет в Лондоне, после смерти мужа объездила весь мир, жила на островах в Индийском океане, все ей надоело, и решила вдовушка книгу написать. И меня, как своего помощника и консультанта по любым вопросам, попросила найти толкового писателишку, литературного нигера, так сказать.
- И ты нашел меня.
- Почему нет? Да, есть целые производства, цеха с высшими филологическими и прочими гуманитарными дипломами, за один день они испекут толстенный пирог в суперобложке, но нам не требуется в один хлопок! Здесь нужна литературность, авторский крючок, синкопа, душа если хочешь. Да, и таких немало! Но тебя я знаю, ты наш, короче, ты сможешь.
- Как ты отыскал меня?
- Скролил «Литсбыт», самый интересный ваш ресурс, кстати, случайно наткнулся на твоего «Гангстера после полуночи», название понравилось. Читаю: погоняла, места, события, девяносто второй год - все знакомо. Ночь не спал, воспоминания мучили. И не хочу льстить, но написано здорово, как и последняя твоя новелла.
- Бесконечная история, все о том же, о девяностых.
- Ты это смотри, многие еще живы Кот в Барселоне, Пластилин где-то в Швеции.
Антон рассмеялся.
- Думаешь, в эту помойку кто-нибудь лазает? Из нормальных людей?
- Я-то заглянул.
- Ты искал. Сайт раскручен и популярен…
Антон снова опьянел, они оба великолепно опохмелились. Пока завтракали, пошел дождик, расцвели зонты на Невском проспекте, в кафе стало многолюдней.
- Ну, ты согласен?
- Когда начинать?
- Она хочет сама на тебя посмотреть, но это формальность.
- Едем в Лондон? Ура.
- Релакс. Вдова в Петербурге, в поместье старого друга семьи Заволоцких, у них же все конфисковали еще в двухтысячных.
У Олега запиликал телефон, он что-то ответил на английском.
- Это за нами.
Их ждали тут же на Марата, большой черный автомобиль, Антон устроился на заднем сидении, Фил сел рядом с водителем. Выехали на Невский проспект, полетели…
Олег обернулся, Антон принял позу весь во внимании.
- Хозяина поместья зовут Анатолий, принимает меня за какого-то Вована, хули контузия в девяносто первом, в милицейскую машину гранату самодельную бросил, только неудачно - три пальца на руке оторвало, да с башкой проблемы и каждый день по литру водки.
- Силен.
- Он не вылезает из своей крепости уже много лет. Нельзя. Не разрешают. Ты при нем лучше молчи, может, не заметит.
Проехали мимо ЦПКиО, промелькнули небоскребы Лахты, пост ГАИ, город кончился. Зарябили деревья, мелькнул голубой треугольник Финского залива, пустой пляж, заколоченный на зиму пионерский лагерь, снова сосны. Лес теперь казался бесконечным, черным и неприветливым, пропали совсем дома, дорожные знаки и встречный транспорт.
Автомобиль повернул налево, стало темно. Шлагбаум в лесу, будка тонированная, забор из сетки рабицы в обе стороны. Секунду их разглядывали, потом эрекция шлагбаума, и они поехали дальше по дорожке. Лес оборвался, выехали из мрака на берег залива, дорогу утрамбовали петлей, вопросительным знаком, как объяснил потом Олег, специально, чтобы с вышки видели, кто приближается к поместью. Антон с любопытством оглядывался, действительно дворец прямо на берегу, но какой-то глупый, сказочный, что ли. В стиле девяностых. Справа и слева черепичные крыши таких же построек, еще дальше он разглядел полосатую башню маяка, острова на горизонте, белые пятна кораблей и одинокую резиновую лодочку с рыбаком.
- Приехали.
Водитель вылез из-за руля, сам открыл ворота. Они въехали во двор, остановились у крыльца. Машина покатила куда-то за угол, Антон с Олегом остались, ударил ветер с залива, они подняли воротники курток и застегнулись на все пуговицы.
Услышали шлепанье босых ног, парадная дверь распахнулась, и на порог вышел толстый пожилой мужчина в спортивных штанах и с одеялом на плечах. Пахнуло из помещения рестораном - перегаром и вкусной едой.
- Анатоль!
- Вован! - они с Олегом обнялись, в дом пока не приглашали, расселись в беседке во дворе на кожаных диванах, и выпить не предложили, Антон приуныл.
- Братан! Ну, как там в Нью-Йорке?
- Не знаю…
- Я думал, тебя за Америкой смотреть поставили вместо Японца!
Толстый захихикал, вытащил своей двупалой клешней откуда-то из штанов бутылку «Абсолюта», вставил себе в пасть и вылакал половину.
- А помнишь, как мы ваучеры у старух отбирали у сберкасс?! С чего начинали!
- Помню, конечно.
- Как там Заяц?
- Нормально. Живет…
Лицо дяди Толика стало совсем фиолетовое, он повалился на мягкую кожаную ладонь дивана, сказал: "Я сейчас" - и вырубился.
Минут пять друзья сидели молча, слушали шепот волн Финского залива, разглядывали клумбы с астрами, ухоженный яблоневый сад, сугробы из опавших листьев и ведра с яблоками, много ведер под деревьями и на тропинке.
Они услышали шаги, в беседку вошел молодой мужчина в костюме, белая рубашка без галстука. Раскованный британский стиль, почему-то так подумалось. Протянул руку Антону:
- Александр.
Такой же эмигрантский акцент, как и у Олега, он махнул ему ладонью – виделись, потом кивнул на дом.
- Она еще спит. Итак. Антон, Олег объяснил суть дела? Екселент. Он передаст вам мемуарные записи Светланы Абрамовны, так же готовые копии из-под вашего пера будут отправляться обратно на читку. Работы много, но летом надо успеть закончить, и в августе этот плод нашей совместной интеллектуальной деятельности должен лежать на прилавках и в Сети. Как раз в конце следующего года сценарист и актеры освободятся.
Антон с Филом переглянулись.
- Какие актеры?
- Будем кино снимать! А как же.
Все достали сигареты, прикурили.
- Понимаете, наш герой - романтик. Да! Вы его таким и нарисуете, Олег сказал, у вас получится. И производство кино не такое оперативное, повторю, те, кто нам нужен из мира кинематографа, освободятся только к ноябрю следующего года.
Дальше Александр стал расспрашивать про личную жизнь Антона, нес какую-то херню про пиратский беспредел в русскоязычном Интернете, растягивал слова, вздыхал, шутил, спрашивал что-то у Олега на английском языке, словно ждал какого-то знака. Антон понял, что за ним наблюдают, следят, разглядывают через невидимую амбразуру.
Наконец, Александр улыбнулся, хлопнул в ладоши, все поднялись с мягких диванов, кроме дяди Толи.
- Алекс.
- Да?
- Антону придется уволиться с работы.
- Конечно! Я помню, ты же говорил.
Александр вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт.
- Держите. Здесь, конечно, немного…
- Спасибо.
- О! Вам спасибо, что согласились сотрудничать.
Попрощались. Алекс скрылся в доме, автомобиль уже ждал у крыльца. Олег открыл дверь рядом с водителем:
- Садись, я не поеду, мы сегодня вечером всей кодлой возвращаемся в Лондон. Вернусь через пару дней, надо закончить там кое-какие дела. На работу больше не ходи. Вот Майкл отвезет тебя, куда скажешь.
Попрощались. Когда выехали на шоссе, водитель сказал:
- Есть минибар, если желаете, панель на спинке пассажирского сидения.
- Благодарю вас, большое спасибо.
Через минуту два пустых бутылька полетели из окошка в лес. Теперь надо позвонить, но при шофере он вдруг постеснялся набрать тот самый номер, боялся вдруг там возьмут трубку. А зачем звонить? Он сейчас пойдет в гости, скажет: "Знаешь, я теперь другой..."
Машина остановилась на том же перекрестке, где он сегодня завтракал. Его развезло и укачало, он с трудом покинул автомобиль, спрятался за рекламный щит. Теперь толпа не мешала ему, шелестела мимо, не задевая его своими конечностями. Или все же позвонить? Я теперь другой, я теперь...
- А кто я?
Он вдруг стал выше всех, толпа напоминала лягушачью икру. Людишки. Вы никто. А я винтик, пусть пока самый маленький и ничтожный, но винтик того самого механизма, который заставляет вертеться эту планету. Я кнопка! Пусковая зеленая кнопка!
Проклятая гравитация, шаги давались с трудом, минуту назад он еще добавил в гопницкой рюмочной на Стремянной улице.
- Зачем иду? Ну зачем?
Ноги отдельно от сознания сами ступали твердым шагом в нужном направлении. Дороги он не видел, перед глазами канализационные люки да шнуровка на ботинках.
Поднял голову, ее подъезд, двери нараспашку, рядом микроавтобус, два туловища в красных комбинезонах выгружают стеклопакеты. Он вскарабкался на второй этаж, надавил на кнопку звонка, услышал шаги. Из-за двери спросили:
- Мама, ты?
- Я...
Дверь распахнулась.
- Осспади!
Секунда, строчка времени, полузабытый портрет, он хотел что-то сказать, не получилось. Рухнул не подставляя рук, как памятник, прямо через порог в коридор. Прибежал еще кто-то в шлепанцах, тело затащили в квартиру, вызвали полицию.