Меньше двухсот пятидесяти слов.

Автор: Юра Дзоз Два монаха – молодой и старый - молчальники и постники дали обет не прикасаться к женщинам до конца жизни. Идут они по лесу, подходят к реке, на берегу стоит старуха и не может вброд перейти: течение разбушевалось. На её счастье выходят из чащи двое в рясах. Она к ним: "Помогите, а то домой не доберусь". Молодой монах отошёл, ни слова не сказал и даже в её сторону не взглянул, старый - взвалил старуху на плечо и перенёс на другой берег. Шли они целый день до вечера. Когда уже подходили к монастырю молодой монах не выдержал и сказал: "Как же так?! Ты дотронулся до женщины! Ты нарушил обет!" Старик ответил: " Я оставил старуху на том берегу, а ты носил её весь день".

***
Три человека громко спорили о политике, а один сидел молча, изучал полёт птиц в небе, думал о своём и улыбался. Когда спор достиг своего апогея и трое были готовы разорвать друг друга на части, один из них вдруг перевёл взгляд на мечтателя.
- А ты чего молчишь? Ты за кого вообще?
- Сам за себя,- улыбаясь, ответил тот.
- Ну, это понятно, мы тут сами все за себя, но всё-таки ты скажи, кого поддерживаешь? Обозначь позицию.
- Я, знаете, не люблю о политике говорить.
Двое остальных нахмурились.
- Ну, мы тоже не особенно любим, но, тем не менее, безучастными не остаёмся. Должна же гражданская позиция быть!
- Быть должна, наверное,- сказал мечтатель, - но обсуждать её дело иное. У меня голова и без того забита, место на эти дебаты не хватает.
Дискутирующие обступили его кругом, они вмиг позабыли свои разногласия, вся агрессия их сконцентрировалась на мечтателе.
- То есть ты хочешь сказать, что мы бездельники, да? Что у нас работы нет и семьи, которую кормить нужно?
- Ничего такого я не говорил, просто я устал от разговоров этих, пустых. И вообще мне пора, я опаздываю.
- Это мы пустые разговоры ведём! - Возмутился один.
- Да мы, в отличие от тебя, о стране думаем! - Поддержал второй.
- Ну и сука же ты. Я тебя с детства знаю, но не замечал что ты такой гандон, - сказал третий и ударил мечтателя в лицо. Тот упал на землю и его стали быть ногами.

***
Он ненавидел меня необъяснимой и бесконечной ненавистью. Не припомню, чтобы я сделал ему что-то плохое, но, не смотря на это, в каждом слове его, взгляде, безошибочно читалось мрачное чувство. У него, должно быть, на данный счёт были какие-то субъективные соображения. Если случалось ему вставить точное слово наперекор моему, то было видно какую радость это вызывает в нём. Мои мелкие неудачи и затруднения высекали на его хмуром лице кривую улыбку. Мне кажется, я был не единственным предметом его ненависти, и думается мне, едва ли не единственным счастьем в его жизни было созерцание мелких неудач подобных мне людей.


***
Сидели мужики и квасили. Время поджимало, расходиться пора, а не хочется. Тут один из них говорит:
- А пойдёмте ко мне? Жена стол накроет, посидим ещё, выпьем.
Ему отвечают:
- Это удобно? Десятый час же.
Но энтузиаст уверяет:
- Удобно и говорить нечего! Пошли!
Толпа из шести человек. Пьяные морды с перегаром. Жена открывает, а гостеприимный приятель говорит шепотом:
- Подождите пару мнут, я на два слова.
И уходит. Пять минут проходит, десять, полчаса... Дверь открывается и раздаётся крик:
- Да пошла ты на хуй!
С чемоданом в руках выходит радушный хозяин дома. Выходит и растворяется в пьяной ночи.

***
В 33 года богохульник и грешник Иван решил исповедоваться. Пришёл в церковь, батюшка дал ему перечень грехов, сказал через себя его пропустить и все свои чёрные дела на листок записать. А после исповеди листок этот сжечь. Вернулся домой Ваня и растворился в занятии этом на долгие часы. Получилось у него шесть листов мелким почерком. А бумагу он использовал толстую, как картон. Никак не получалось поджечь её: загоралась и тухла сразу. Не хотели грехи с ним расставаться. Решил Ваня для ускорения процесса бензином капнуть. Сначала трава занялась, потом забор и дом. Сельские пожарные день рождение начальника праздновали. Беда. Пинал Ваня золу которая недавно жилищем его была и думал: "Видно не простил меня Бог". Потом наступил на коробку железную, стряхнул с неё гарь, открыл и увидел драгоценности. В стене они были спрятаны. Смотрел Ваня на них и думал: "Хрен чего разберёшь в этой жизни".

***
Утро. Строительный вагончик. Сварщик смотрит в пол, на рабочий день настраивается. Приходит его напарник. Тёмные очки снимает, а там по фофану под каждым глазом. Сварщик спрашивает его: что за херня? Тот рассказывает: пьянка в лесу, а лес между двумя сёлами, Васильевкой и Ивановкой. Кульминация застолья – мощная драка село на село. Ну, тот, что с фингалами и приятели его не участвуют, уходят. Они не из этих сёл, драться не за что. Дошли до дороги и вспомнили, что в лесу, под деревом, три бутылки вина осталось. Тянули спички кому идти, выпало "фингалу". Тот аккуратно покрался, только б не увидели. Подходит к дереву, нагибается, чтобы вино взять, а на него амбал бежит и кричит: "Ты откуда, бля!?" Ну, вымысле, с какого села. Тот отвечает: " С посёлка я!" И амбал со всей дури хлобысь ему в торец и дальше побежал. Бедняга только на ноги поднялся, а на него второй бежит и тоже криком на бегу вопрошает: " Откуда?!" Замешкался "фингал" какое бы село выбрать, чтоб не выхватить? "С Ивановки" - отвечает и его под второй глаз, бабах! Не угадал.