Апокалипсис (Часть 7)

Автор: kafka 8. Архангел трубит


К. проснулся в темном помещении. Это был пункт сдачи гробов, в одном из которых, водруженном на самом верху, он и лежал. Он слез вниз, осторожно ступая по краям гробов. Внизу, у стола его поджидал тот же старик.
- Стыдно, товарищ! - Начал он осуждающим тоном. - Какой срам! Такого еще не было, чтобы кого-то выгоняли из рая. Что вы там увидели такого ужасного? Может, поведаете?
- Ты уже стар для такого, дедуля, - ответил К., сочувственно положив руку старику на плечо. - Хотя, если что, можешь перебираться туда вместо меня.
- Мое время прошло. Я уже прирос к этому стулу. Гробы для меня – всё. Без них я не смогу жить, - с грустью сказал старик и вручил К. чемодан. - Это вам пригодится.
К. распрощался с ним и вышел. Скоро он добрел до главной площади. Судя по происходящему, можно было подумать, что он отлучался всего на пару минут.
- Эй, ты! - Позвал его вдруг кто-то.
К. обернулся и увидел знакомого мента, который быстрой поступью шел в его сторону.
- Что ты тут делаешь? Ты ведь должен быть в раю? – Спросил он, насупив брови.
- Меня выслали.
- Выслали? - Настороженно переспросил страж порядка.
- По моей просьбе. Я отказался там жить.
Мент уставился на него недоумевающим взглядом.
- М-да, - почесал он ухо, - а ну-ка пойдем. Наше святейшество задаст тебе пару вопросов.
Отпираться не было смысла. Бежать тем более. К. последовал за милиционером.
В церкви шла обедня. Дьякон напевал молитвы, паства хором вторила его тяжелому басу. В стороне, подобно надзирателю, стоял священник, судя по всему, высший по сану, наблюдая за происходящим. К нему и направился мент, велев задержанному подождать у канделябра, на котором, словно предвестник чего-то недоброго, погасла последняя свеча. Шепнув что-то на ухо священнику, легавый указал на К. Густая борода едва заметно зашевелилась, после чего поп махнул рукой, подзывая незнакомца к себе. Страж удалился с почтительным поклоном.
- Пройдемте наверх, - предложил священник и завел гостя в келью. На его удивление, там оказалась кабина лифта.
Священник вставил в скважину висевший на шее крест и лифт тронулся. Они поднялись на купол, где расположен был кабинет, вдоль и поперек обклеенный фотографиями обнаженных моделей. Заметив удивление К., священник улыбнулся.
- Мы тоже люди, - сказал он. - После напряженных часов работы необходимо расслабиться.
Он подобрал лежавший на столе пульт, направив в сторону телевизора. На экране возникла пара, занимающаяся любовью. Священник досадливо покачал головой.
- Эх, мне бы его годы, - вздохнул он и подошел к маленькому окошку.
После всего пережитого К. даже представить не мог, что его что-то еще может удивить.
- Кто-нибудь знает об этом? – Спросил он и осторожно обвел взглядом комнату, словно выискивая скрытые камеры.
- Чем меньше знаешь, тем спокойней живется. Зачем обременять лишними заботами и без того примитивный разум.
- Тогда почему вы рассказываете об этом мне?
- Потому, что ты избранный, идиот! - Ответил священник, удивленный вопросом. - И по сравнению с этими неандертальцами, стоишь на более высокой ступени развития.
- Почему вы так презрительно отзываетесь о людях?
- Чем же они по-твоему заслужили более достойное обращение?
- У меня, правда, есть причины их ненавидеть, в отличие от вас, ибо вы на них построили свое счастье.
- Слишком громко сказано. Когда в счастье фигурирует сдерживающий фактор, оно превращается в пытку.
- О чем вы?
- О том, что хочу видеть их униженными! Хочу кромсать их плоть и упиваться их жалостными лицами и мольбами о пощаде! – Скрежеща зубами, выговорил священник, выразив этим неподдельную ненависть.
Судя по голосу и тону произношения слов, он не лицемерил. К. был заинтригован. Священника-мизантропа ему еще не доводилось видеть.
- Так, может, скажете, в чем они провинились?
- В том, что вообще появились на свет! - Гневно выпалил поп. - Когда я вижу, как эти скотские отродья радуются каждой мелочи, когда смотрю на женщин, разгуливающих вместе со своими вонючими выкидышами, тем более на девушек, которые должны только о ебле думать, а они по вине общества вынуждены утопать в болоте подгузнического говна, так и хочется привести в эксплуатацию фашистские концлагеря. Жалкие людишки, которые не в состоянии самостоятельно принимать решения и передают бразды правления другим в надежде, что те уладят их проблемы! Человек рождается свободным, как и любое существо. Никто не любит подчиняться. Это невозможно понять ни по каким законам логики. Человек - единственное создание на планете, добровольно отдающее себя в рабство. Теперь еще и выражает недовольство. Посмотрите, как копошатся эти выблядочные черви! Для чего вообще живут и что хотят от этой жизни, сами не знают.
К. был ошеломлен. Священник словно просканировал его мозги. Или, может, К. на время вселился в его тело, и теперь слушал, как он сам себе ведает о своих размышлениях.
- Пробил час! – Взревел поп, простирая руку к свисающей с потолка веревке. - Молитесь, твари! – И дернул за нее.
Находящиеся на площади люди одновременно застыли в оцепенении и, упав на колени, поднесли сложенные пальцы ко лбу. После второго удара площадь стала походить на дурдом, где пациенты устроили забастовку. Некоторые, изнемогая от долгой молитвы, повалились на землю. Подбежавшие менты начали стегать их кнутами, как галерных рабов. Зрелище развеселило священника.
- Нет, ну вы только посмотрите на них! - Еле выговорил он сквозь смех. - И вы еще спрашиваете, за что их нужно ненавидеть. Глядите на этих безмозглых уродов!
Радость священника действовала на К. угнетающе. С ним что-то происходило, но пока еще непонятно, что именно. Он словно наблюдал за открытием самой важной вселенской тайны, доселе спрятанной от всего живого на свете. С каждым к ней приближением приподнималась мировая завеса, и в скрытом за ней зеркале космоса, К. лицезрел свое истинное отражение, постепенно обнажающееся перед ним.
- Знаете, для чего понадобилась святое писание, религия и весь с ними связанный идиотизм? - Священник продолжил свою прерванную мизантропическую проповедь. – Зачем эта пугающая навязчивая мысль, что всевидящее око следит сверху, и что на каждого человека нацелена молния, грозящая испепелить его при любом отступлении от правил? Чтобы в конечном итоге сотворить идеальную расу, беспрекословно подчиняющуюся приказам. Построить великую эпоху, когда колокольный звон сеет в людских сердцах щемящий ужас. Вот он мир, набожный и богомольный! Когда все веруют лишь в одного владыку. Иди сюда! - Священник властным голосом подозвал К. к окну. - Смотри!
Площадь медленно возвращалась к жизни. Когда суету снова прервал знакомый звук, люди в который уже раз, как хорошо надрессированные псы, пали ниц и занесли руки для молитв.
- Ну разве это не гениально! – Ревел священник в экзальтическом припадке и что было сил молотил по колоколу, как кузнец по наковальне, вкладывая в это действие всю свою ярость. - Это же само совершенство! Квинтэссенция всего сущего! Господи, наконец-то ты можешь нами гордиться! Посмотри на свой род, как они тебя чтят! Разве может что-либо на свете порвать столь прочные узы верности!
Риторический вопрос К. принял за сигнал к решительным действиям. Он с детства был болен странным недугом, который с каждым годом прогрессировал, и теперь, после недолгой ремиссии, внезапно достиг кульминации. К. ненавидел весь мир, но в особенности тех, чьи мнение и вкусы совпадали с его предпочтениями. Он всегда считал, что отличается от остальных людей, и никто не в праве хоть чем-то походить на него. В образе священника он увидел своего главного конкурента и врага, который без промедления должен быть изничтожен, стерт с лица земли. К. почувствовал, что превратился в гору, в которой пробудился давно дремлющий вулкан. И он понял - это будет последнее извержение. К. уже мысленно представил последствия. Мир, объятый языками пламени, с шипением пожираемый огнем, как бревно, подброшенное в раскаленный камин. Дым, обдающий всю галактику, где живые организмы заходятся в судорожном кашле, а планеты и звезды слетают с орбит, как орехи, сыплющиеся с дерева. Вот оно, неминуемое! К., окончательно выживший из ума, загоготал беззвучно, короткими спадающими выдохами. Священник прервал свой ритуал и уставился на него, не понимая, чем вызвана вспышка неуместного веселья. Он решил, что К., не поверив ни одному сказанному слову, просто издевается над ним. Священник впал в бешенство.
- Ты что, решил ослушаться божьего приказа? Ты что, не слышишь его призывающий глас? А ну-ка на колени, нечестивец! Немедленно вставай на колени и проси его о милости и снисхождении! – Гневно отдавал он приказы, сопровождая каждый из них мощным колокольным звоном, звуки которого лишь разжигали в К. новые приступы буйного веселья.
- Знаете, - обратился он к священнику, когда, наконец, слегка отдышался, - ценю ваш кулинарный талант, с которым вы приготовили отменное религиозное блюдо и два тысячелетия поили им людей. Однако каким бы гениальным ни был план, в нем всегда найдется изъян. В вашем случае, он и послужил причиной возникновения религии. Пораскиньте мозгами. Не догадываетесь, о чем я толкую?
Не дожидаясь ответа, К. раскрыл чемодан и показал священнику содержимое.
- Сейчас вы станете свидетелями исторического события. Вся империя, которую вы так усердно строили десятки веков, разрушится за считанные мгновения.
С этими словами К. распахнул дверь комнаты и скинул вниз несколько пачек. Затем подошел к окну и, выбив стекло, высыпал из него оставшиеся в чемодане свертки.
- Теперь ты иди сюда! - Грозно подозвал он священника указательным пальцем.
Когда тот приблизился, К., велев смотреть на площадь, ухватился за веревку и со всей силой дернул. Сначала боговерцы не обращали внимания на летящие сверху предметы. Но когда в опавших на земле бумагах опознали то, ради чего многие готовы были убить родную мать, темп их движения стал замедляться. Некоторые прекратили креститься и приступили к ощупыванию купюр, проверяя их подлинность. После того как люди убедились, что деньги настоящие, в их глазах зажглись корыстные огоньки. На миг все замерли. Это был предвестник грядущей бури. Тем временем в церкви уже начался переполох. Дьякон громкими возгласами пытался усмирить обезумевшую толпу, но быстро убедившись в тщетности своих попыток, начал пинками отпихивать людей от денег. А несколькими этажами выше, его коллега испуганно взирал на зачинщика этой заварухи, который, удерживая веревку, ехидно ему улыбался, ибо знал, что следующий звон послужит сигналом к началу тотальной вакханалии. К. оттягивал самый главный момент в истории человечества, и пристальным взором пытался донести до попа нависшую в воздухе угрозу, которая давила на церковные врата, как вода на треснувшую стену дамбы, грозя прорвать ее бурным потоком. Он медлил, как солдат, ожидающий приказа командира произвести в смертника решающий выстрел. Вдруг его глаза загорелись страстным, лихорадочным огнем.
- Да будет хаос! – Прогремел К. торжественным, звучным тенором, ухватившись за веревку и второй рукой, чтобы вложить в этот важнейший удар всю силу. - Покажите вашу истинную натуру, покажите, кому действительно служите! Ваш господин жаждет представления! Бал сатаны официально объявляется открытым!
Стальной звон разнес свинцовое молчание вдребезги. Искры порвали сковывающие людей путы, и они набросились друг на друга, как изголодавшиеся хищники в надежде заполучить добычу. Человеческий облик мгновенно был потерян. Оскалив клыки, люди вгрызались друг другу в глотки, рвали волосы, одежду, кусались, царапались и визжали, как резаные свиньи. Каждый хотел заграбастать побольше денег. Некоторые начали жрать купюры, надеясь, что во рту они будут защищены надежнее. Несколько колясок опрокинулись и вывалившихся младенцев втоптали в землю, оставив вместо них кровавые мякиши.
Священник в ужасе наблюдал за происходящим, все еще не веря, что власть, всего лишь несколько минут назад бывшая в его руках, которой он надеялся наслаждаться до конца дней, утеряна навсегда. Он видел, что построенному с нечеловеческими усилиями миру вероломно переломили хребет, и наносят смертельные увечья парализованному телу. Поняв, что ничего уже изменить нельзя, поп решил излить весь гнев на главного виновника. Вытащив из тумбочки револьвер, он направил его на К.
- Кто ты такой?! – Дрожащим от злости голосом выпалил священник и надвинулся на жертву, надеясь этим вспугнуть К. и возвратить утраченную власть.
К. словно этого и ждал. Он специально разжигал в себе ярость, чтобы словесная блевотина, уже клокотавшая в горле, вырвалась с особым напором. Священника, имевшего все основания вышибить ему мозги, он абсолютно не боялся, ибо знал, что стоит произнести давно заготовленный монолог, как пистолет развернется в противоположную сторону. Но прежде К. захотел отпраздновать победу безумным, скребущим ухо хохотом. От безудержного смеха его выкатившиеся глаза вспыхнули пламенем и стали походить на порталы, через которые показался ад, где люцифер со своей свитой только что приступил к ритуалу сожжения грешников. К. взметнул обе руки вверх.
- Я есмь третье откровение, в котором написано, что эрегирует господь свой член, и, насадив на него эту блядскую планету, раскрутит ее, как глобус, и расшвыряет всех вшей и пиявок, прилипших к ее коре и высасывающих из утробы животворную влагу. Я мировая шизофрения, вещающая с эшафота здравомыслия. Я слеза страдания рыдающей души, спадающая в ледяной океан холодного непонимания. Я вывернутый язык Христа, пожелтевший от никотина, выжигающий дыры в целомудрии ортодоксальных куриц. Я пена бреда, вытекающая с последними хрипами мира. Я раковая клетка этого прогнившего организма, метастазирующая со скоростью света. И наконец, я ампутированный клитор святой шлюхи Марии, служащий языком адскому колоколу, который возвестит наступление Армагеддона.
Каждая последующая бредовая аллегория произносилась нотой выше. Последняя достигла такой звучности, что перекрыла уличный гвалт. Люди, внимание которых, казалось, ничто уже не могло отвлечь, обратили испуганный взор в сторону церкви. Как и ожидалось, лютая ярость, искрившаяся в глазах священника, резко сменилась первобытным страхом. Рука дрогнула, пистолет, выскользнув из ладони, повис на указательном пальце и брякнулся на пол. Поп твердо уверовал, что перед ним стоит сам князь тьмы, и сразиться с ним можно лишь веками апробированным орудием. Он сорвал с шеи крест и, выставив его перед собой, в нерешительности начал подходить к К.
- Именем Христа приказываю тебе: изыди, сатана! Не смей осквернять своим присутствием наше святое логово! Требую, чтобы ты немедленно сгинул в глубочайшую бездну ада, иначе на своей шкуре испытаешь всю жестокость кары небесной!
По идее, эти угрозы должны были вызвать у К. новые приступы смеха, но они показались ему настолько глупыми и неестественными, что только раздули гнев, ускорив происходящее преображение. К. издал пронзительный рев, сотрясаясь, как человек, запутавшийся в электрических проводах. Он дергался, словно в эпилептическом припадке, и от каждого движения воспламенялся, как Феникс при воскрешении. Сначала в верхней части головы прорвались рога, затем ступни превратились в копыта, сзади выскочил хвост, и под конец на спине прорезались крылья. Огонь потух, и К. предстал в своем новом, устрашающем обличье, с длинным согнутым жезлом в руках. Он тут же подскочил к жертве и, схватив за шею, подтащил к столу. Нагнув к нему священника, К. воткнул ему в задницу выхваченный из его рук крест, орудуя им, как взбешенный лесоруб, с трудом срезающий дерево. После казни К., оставив на столе бездыханное тело, подбежал к двери и вышиб ее рогами, как Астерий стену пирамиды. Плавно планируя крыльями, он приземлился на кафедру. Увидев его, люди сначала оторопели, затем с паническими криками кинулись к выходу. К. поочередно начал подлетать к иконам и дотрагиваться до них посохом. После касания лики святых искажались и, оживая, они выпрыгивали из рамок. Пока армия тьмы выстраивалась в шеренгу, их предводитель, Святой Георги, оседлавший огромного гремучего змея, подскочив к застрявшей в проеме толпе, ударом щита вытолкнул ее наружу. Люди разбегались, кто куда. Святой Георги погнался за ними, как разъяренный бык во время корриды, приколачивая беглецов мечом. Вода в фонтане почернела, вспенилась, и, как эякулированная сперма, брызгала в разные стороны. Капли стрелами настигали беглецов, пронзая их спины. Тем временем армия, обросшая рогами, выбежала наружу, насаживая на них кого попало, раскручивая в воздухе и швыряя об стены. Апостолы, обросшие крыльями летучих мышей, налетали на женщин, подхватывали в воздух и ебли до тех пор, пока неудержимый поток спермы, заполнивший их тела, каскадом не вырвался изо всех щелей. Город задохнулся от смертельного оргазма. Члены вытягивались и, разрывая внутренности, добирались до черепной коробки, после чего тела лопались, как гнилые тыквы, разбрызгивая коктейль из экскрементов. Уцелевшие люди рыдали и, падая на колени, молили о пощаде. Из окружившей их армии отделилась обнаженная богородица, непристойным жестом подозвавшая молодого священника. Когда он подошел, легла на землю и, раздвинув ноги, ясно дала понять, что нужно делать. Священник подполз на четвереньках, как верная псина, и подобно похотливому гинекологу, осматривающему вульву желаемой пациентки, уперся руками в ее бедра. Пизда расширилась. Как только священник просунул в нее голову, мгновенно озарился ярким сиянием. Руки лишились опоры, поп полетел вниз, прямиком в адскую бездну, на дне которой алел котел с бурлящим кипятком. Стены бездонной матки были обклеены порно-рисунками, на которых черти трахают ангелов. Пока священник летел, он не переставая дрочил, с каждым оргазмом уменьшаясь в размерах. В котел плюхнулся лишь его обмякший член.
Почти в ту же секунду сверху раздался звук мощнейшего удара, от которого вздрогнула даже адская свита. Искусственное небо покрылось трещинами и с грохотом обвалилось.