Reset

Автор: ddfedor Я родился в стране , которой больше не существует, в городе, которого больше нет, на улице, которую уже не найти на карте города, в роддоме, на месте которого теперь бизнес-центр класса «А». Я ходил в детский садик, в котором теперь находиться частная стоматологическая клиника и в школу, которая теперь стала элитной малоэтажкой.
Оглядываясь на свое детство и юность, я очень четко осознаю себя и могу вспомнить, кем я был в каждый отдельно взятый промежуток времени, куда стремился, чем увлекался, о чем мечтал, как видел будущее.Я был настоящим и жил в настоящем ,твердом и незыблемом, как мавзолей мире. И меня окружали такие же настоящие, даже еще более реальные, чем я сам люди. Люди, одним своим существованием доказывающие абсолютную материальную непоколебимость мира вокруг. Люди прошедшие войну и блокаду, сумевшие вырастить детей и внуков ,люди, которые не смотря ни на что гордились тем местом и любили то время в котором жили .
Но это незыблемая материальность, строившаяся из окровавленных кирпичиков человеческих судеб не одно десятилетие и даже столетие, внезапно рассеялась, как карикатурный мираж , взмахнув на прощанье красным серпастым крылом подстреленного евразийского птеродактиля.
И не успели еще до конца растащить растерзанные остатки некогда грозного доисторического животного мелкие смердящие падальщики, как на горизонте уже отчетливо замаячила прогнившая голова атлантической сельди слабой соли .
На смену незыблемости и монументальности пришла фантомная эпоха квазисуществования со всеми сопутствующими прелестями ,включая фантомные боли по некогда утраченной целостности мировосприятия. Да я и сам ощущал себя не более, чем фантомом ,бредущим сквозь нарисованную в 3-д действительность.
К тому моменту я уже успел окончить химфак ЛГУ и работал аспирантом на кафедре у профессора Рыбникова.
Иван Сергеевич оставался для меня той самой точкой отсчета, тем самым незыблемым столпом существования, вокруг которого ,как по орбите вращалась моя повседневная реальность. Помимо учебного процесса , за счет которого мы собственно говоря и существовали (именно не жили, а существовали, так как тех подачек ,которые нам кидали из министерства образования на жизнь не хватало) мы работали над одной очень интересной темой. Иван Сергеевич, как законченный идеалист считал смыслом своей жизни приносить людям добро. Причем не на гусеницах бронетехники, как это стало модным благодаря свежему североатлантическому бризу и не за большие деньги, как считалось обязательным в прогнившей однополой Европе, а просто так. Для того, что бы сделать жизнь хоть на чуть-чуть лучше. Хоть в каком-то ее аспекте, пусть даже самом незначительном. Этим своим альтруистичным жизнелюбием он заразил меня еще в студенческие годы. На фоне разворачивающегося всепоглощающего хаоса он казался мне тем самым светлым островком ,на котором можно переждать любой конец света и начать возрождение нового справедливого ко всему живому мира.
Проблема, над которой мы работали была не так уж и незначительна, как казалась бы на первый взгляд. Профессор Рыбников, не боясь насмешек и издевок со стороны быстро сориентировавшихся коллег пытался очистить вдыхаемый воздух , превратившийся по его словам в крупных муниципальных образованиях в гремучую отравляющую смесь с прогрессирующей тенденцией на ухудшение.
Когда он впервые озвучил мне свою идею, я отнесся к ней крайне скептически. Уж больно это попахивало околонаучной фантастикой, но со временем ,помогая ему в опытах и экспериментах убедился, что если подвергнуть разумному сомнению общеизвестные прописные «истины» ,то практически все законы, по которым сейчас живет человечество (во всяком случае основная его часть) являются ложными.
Когда я пытался с ним спорить и доказывать правоту традиционной науки, он вопреки моим ожиданиям не вступал со мной в дискуссию , а предлагал на практике проверить то, что я пытался доказать ему в теории. Практически всегда он оказывался прав, раз за разом разрушая во мне поросшие мхом столпы фундаментальных знаний.
Про идею улучшения воздуха он рассказал мне как-то за обедом в университетской столовке. В образовавшейся паузе между борщом и пельменями .
- Ты знаешь, Саша, я тут кое-что к кое-чему прикинул, и похоже наконец родил в мозжечке нечто действительно стоящее.
- Не скромничайте Иван Сергеевич, в вашем мозжечке этого стоящего на весь ЛГУ хватит.
- На это раз, Саша, это похоже будет действительно бомба!
- Кого взрывать будем, Иван Сергеевич ?
-Весь мир, Сашенька, весь мир!
- Туда ему и дорога.
- Ну уж. Ваш бы радикализм , да в мирное русло. Про бомбу я ,конечно, образно. Не будем мы мир взрывать, а попытаемся сделать еще немного лучше и чище.
- А не поздно, Иван Сергеевич?
- Никогда не поздно, Саша.
- Ну, как скажите. Так что ж за brilliant invention породил Ваш неугомонный мозжечок?
- Вы, Сашенька, читали «Колыбель для кошки» Курта Воннегута?
- Читал. И даже перечитывал. Уж не хотите ли Вы сказать, Иван Сергеевич, что смогли получить тот самый «лёд девять»?
- Нет. Но вот возможность получить «газ девять» вполне реальна!
- «Газ девять» ? Это как ?
- Вы помните, как действовал этот самый лед девять у Воннегута? При попадании в воду, он превращал ее в твердое вещество. Причем его незначительный объем мог привести к затвердеванию всего мирового океана. Так вот возможно создать такой газ, который при соединении с воздухом полностью очистит его от всех вредных примесей , тяжелых металлов, и прочей гадости. Мы получим практический чистый кислород ,но в нормальной , повседневной концентрации. И получим его сразу и во всем мире! Воздух станет одинаково чистым как в Пекине ,так и на северном полюсе. И останется таким на неопределенно долгий срок. На какой, я пока сказать не могу, надо все проверить, но точно на десятилетия, а возможно и столетия, в зависимости от интенсивности его загрязнения. И для возникновения цепной реакции достаточно будет всего одного кубика этого вещества.
- А стоит ли, Иван Сергеевич ,современное общество такого подарка ? Если вы ему, в смысле человечеству, окажите такую услугу, то уж не сомневайтесь, загаживать окружающую среду оно примется с удвоенным усердием, чувствуя собственную безнаказанность ,благодаря вашему открытию.
- Ну, во-первых, открытия , как такового еще и нет, есть только предварительные наброски. А во-вторых , стоит или не стоит, не нам с тобой решать. Я в данном случае выступаю всего лишь ретранслятором . И раз уж каким-то высшим силам понадобилось, чтоб мы все тут от смога не передохли, как в газовой камере, то вот они через меня и толкают эту идею в мир.
- Возможно, вы и правы. А как этот ваш «газ девять» работает?
-Сейчас нарисую. Дай мне свою салфетку, а то моя в борще вся.

Задача получить «газ девять» оказалась вполне нам по силам. Уже через месяц мы испытали в специально собранном герметичном кубе первый образец. При вскрытии контейнера с нашим газом и соприкосновении с воздухом , нагнетенным в куб произошла легкая вспышка, даже скорее не вспышка, а подсветка всего объема куба и замеры показали, что мы достигли ожидаемого результата. Проблема оказалась в другом. Этот эффект был очень краткосрочным. Какие-то доли секунды, а затем показатели возвращались на исходные. Иван Сергеевич ожидал подобной возможности и был готов к тому, что придется долго и много работать над решением этой проблемы. Мне же работать с таким позитивным человеком было сродни глотку того чистейшего воздуха , к которому мы так стремились.
Шли годы, мир за окнами нашей лаборатории менялся . И менялся далеко не в лучшую сторону.
На осколках некогда великого исполина наросли паразитической плесенью новые уродливые образования с разными названиями и статусами, но с одинаково убогой сутью.
За океанами процесс разложения тоже набирал необратимую всепоглощающую силу, всячески подпитываемую из мрачно-золоченой клоаки паучьих гнезд с ненасытными и безжалостными ко всему живому существами, которых называть людьми не поворачивался язык даже у человеколюбивого Ивана Сергеевича. Все переворачивалось с ног на голову. Правда , я подозревал, что процесс этот совсем не нов, но те темпы, которыми он разворачивался на моих глазах просто ошеломляли.
Ложь ,деньги и насилие – именно это триединство очень явственно брало верх над обезумевшим человечеством. Я не раз возвращался к вопросу о том, стоит ли этому, почти мертвому обществу делать такие драгоценные подарки, как наш проект, и каждый раз Иван Сергеевич доходчиво объяснял мне, что не нам решать такие вещи. И я каждый раз верил. Верил , что раз такие люди есть и они еще пытаются что-то сделать на всеобщее благо, а не себе в карман, то может не все еще потерянно , может еще произойдет какой-то сдвиг в глобальном сером веществе мирового разума.
Еле тлеющий уголек моей надежды угас двенадцатого февраля. К тому моменту я уже месяц как жил в подсобке на кафедре, так как комнату в коммуналке, где я был прописан с самого рождения ,оказывается , купил у меня некий пенсионер с северного Кавказа, о чем мне доходчиво объяснили его родственники, две здоровенные поросшие шерстью обезьяны со сломанными о татами ушами, пришедшие ко мне в воскресенье в шесть утра. У них с собой были какие-то бумаги с гербовыми печатями и две клетчатые сумки постсоветских челночников-первопроходцев, куда они посоветовали сложить мои вещи для удобства перемещения их из квартиры. На мои робкие попытки возразить они, не став мне угрожать или запугивать, просто набрали какой-то номер на мобильном и через минуту на пороге моей комнаты уже стоял наш участковый, который, глядя куда-то мимо меня , подтвердил законность их притязания и попросил не усложнять себе и ему жизнь.
Мне хватило одной сумки.
А уже через пол часа Иван Сергеевич вез меня на своем стареньком москвиче к нам на кафедру. Он был как всегда позитивен и даже в такой мрачной ситуации нашел нужные слова ,чтоб вывести меня из состояния тупого ступора и ухода в полное отрицание действительности.
Что бы не отвлекаться на действительность, я погрузился в круглосуточную работу над нашей проблемой ,благо доступ к лаборатории был у меня теперь не ограниченный. Лишь на то время, когда приходила уборщица, я тихо запирался в подсобке и ждал, когда смолкнут шлепки ее мокрой тряпки по паркету лаборатории.
Вскоре мне удалось синтезировать стабилизатор, который по моим расчетам должен был продлить эффект «газа девять».В тот день я ждал прихода Ивана Сергеевича, что б вместе с ним испытать стабилизатор в нашем кубе. Он, как назло , задерживался , а меня разбирало жуткое нетерпение. Решив начать не дожидаясь его прихода, я запустил нагнетатель и вскрыл кубик с синтезированным «газом». Эффект был. Состав воздуха оставался стабильным в герметичном кубе. Но то, что показал анализатор состава , я совсем не ожидал. Несколько раз повторив опыт, и убедившись, что приборы работают исправно я заглушил установку и пошел в буфет. Надо было осмыслить произошедшее, и позвонить Ивану Сергеевичу, которого до сих пор не было .
Проходя мимо деканата, я услышал возбужденные голоса коллег, кто-то громко ругался, кто-то ,как мне показалось , всхлипывал и причитал. Войдя, я сходу налетел на зам. Декана Прохорова, который тут же схватил меня за плечи и сильно тряся стал брызгать слюной мне в лицо. Поскольку он был чем-то очень возбужден, я не понял ни слова из выплеснувшегося на меня потока.
- Вениамин Карлович, что случилось? Да перестаньте же меня трясти.
- Извините, Саша, нервы ни к черту. Вы еще не в курсе видимо ?
- В курсе чего ?
- Ивана Сергеевича убили.
Когда, я снова стал способен воспринимать то, что говорили окружающие, я узнал, что Иван Сергеевич, выходя утром из подъезда своего дома сделал замечание двум гастробайтерам, которые скидывали с крыши снег . Они кидали его не глядя вниз, на идущих в школу детей и припаркованные машины. Тупо, без участия головного мозга, лишь бы поскорее закончить и уйти бухать в теплушку. Зная давно Ивана Сергеевича, могу представить себе, что замечание он им сделал в своей интеллигентной манере, даже намеком не задев их первобытное самолюбие. Что именно так возмутило экс чабанов из бывшей союзной республики теперь уже не узнает никто, даже если их найдут (хотя зная работу насквозь коррумпированной системы, можно предположить что никто искать не будет), но только они скинули на Ивана Сергеевича оба железных лома , которыми скалывали наледь с крыши. Один из ломов попал в голову.
Я вернулся в лабораторию. Оделся , взял с собой герметичную пробирку с новым «газом девять» и вышел на улицу.
Впервые за последние несколько лет я точно знал, чего я хочу. Мое фантомное существование закончилось. Я стал настоящим и целеустремленным , как когда-то в далеком и родном прошлом .
Я шел по зимнему городу в расстегнутой куртке, с не покрытой головой, абсолютно не ощущая холодного порывистого ветра, который колючими пригоршнями бросал мне в лицо ледяную крошку. Я шел мимо обворованных бабулек, торгующих остатками своих пожиток, мимо инженеров-бомжей, ковыряющихся в урнах в поисках бутылок , мимо уродов ,плюющихся шелухой от семечек, заполонивших мой город, как воронье ,слетевшееся на запах падали.
Я шел мимо скупок и ломбардов, мимо бутиков и пивняков, мимо мусора и мусоров.
На меня никто не обращал внимания – среднестатистический, средневозрастный, среднеобездоленный гражданин, в бесконечной погоне за призрачной возможностью. Осел, бегущий по кругу ,с привязанной перед мордой морковкой.
Сегодня я закончу свой бег. И не только свой ,но и всех остальных ослов , погонщиков и тех, кто погоняет погонщиков.
Я вошел в подъезд двенадцатиэтажки, поднялся на последний этаж, открыл дверь ,ведущую в технические помещения под крышей и по железной лестнице вылез на крышу дома.
Сюда я приходил часто. Еще учась в школе, мы с друзьями нашли это место и приходили сюда играть и любоваться открывающейся панорамой города. Как ни странно все эти годы, дверь, ведущая на крышу оставалась всегда открыта, а крыша не была обсижена колдырями и бомжами, так любящими подобные уединенные места.
Я посмотрел на город, проживающий свой очередной ,ничем не примечательный день. Мне очень хотелось крикнуть своему городу и всему миру – «Остановитесь! Хотя бы на минуту опомнитесь! Ведь вы же люди! Куда вы несетесь, сломя голову , снося всех и все на своем пути? Как получилось, что вы забыли, кто вы? Как превратились в тупой послушный ,управляемый скот? Остановитесь!»

Я знал, что меня не услышат, а если и услышат, то не поймут, а те кто поймет, сделает вид ,что не понял и продолжит свой изнурительный бег в замкнутой системе.
Все-таки прав был Иван Сергеевич. Не нам решать, какие подарки делать человечеству. Мы всего лишь исполняем чей-то великий замысел, являясь всего лишь пусковым механизмом вселенской машины времени.
Я достал из внутреннего кармана пробирку с «газом девять» и поднял над головой .
Сегодня мне удалось добиться устойчивого эффекта , «газ девять» действовал и оставался стабильным . Была лишь одна особенность, которая меняла эффект, которого добивался Иван Сергеевич на ровно противоположенный. При соединении с воздухом он делал его непригодным для дыхания. Летальный исход, для дышащих легкими существ наступал после первого же вдоха.
Резкий порыв ветра вырвал пробирку из моей руки, и не давая мне времени на сентиментальные размышления нетерпеливо швырнул ее вниз.
Последнее, что я увидел - была легкая вспышка, даже скорее не вспышка, а подсветка всего окружающего меня пространства.