Гамбург. Большая Свобода.

Автор: алкей швеллер Писать путевые заметки для меня – все равно, что рассматривать фотографии «по местам боевой славы». Ни то, ни другое не греет сердце ни разу. Доставлявшие в прошлом радость картинки, ощущения и ситуации и так прочно засели в черепной коробке, пусть даже и в виде беспорядочного калейдоскопа. Так же, судя по всему, будет выглядеть и сей «аччиот», вдохновленный берлинским эссе Аватара. Итак, барабанная дробь: клуб путешественников/путеводитель по Гамбургу в исполнении Алкея Швеллера.

Лето 97-го, децтва чистыя глазенки. Швеллер бреется налысо (чтобы не пугать бюргеров причесоном в стилистике Егора Летова), пакует чемоданы, одевается в цивильное и вместе с группой соинститутников летит в гости к братьям-фашистам.

Точка сборки – Гамбург. Второй по величине город Германии. Население – 1,7 млн. человек. Площадь – 755 кв. км.. Морской порт, расположенный в 90 километрах от моря. Не респектабельная европейская столица (свой Бонн тогда, помнится, немцы называли не иначе как «Бундесхауптдорф», т.е. «Главная Федеральная Деревня») и не провинция. Нечто совершенно отличное и от того, и от другого.

Портовая специфика и ее традиции, собственно, и определяют отличительные черты мегаполиса. Если б не оная специфика, быть бы Гамбургу вполне себе обычным немецким городом, раздолбанным в свое время бомбами союзников, по-немецки тщательно отстроенным, чистым, ухоженным… и ничем не примечательным.

Зачем моряки сходят в портах на берег – общеизвестно. За алкоголем, наркотой, женским мясом и прочим «аццким отжыгом». В Гамбурге аццки жгли, наверное, лет триста подряд. В наши дни город по-прежнему напоминает портовую шлюху – шумную, расхлюстанную, разухабистую, всякому клиенту радую метиску, в которой намешано кровей от всех мыслимых и немыслимых наций.

Есть, конечно, в городе респектабельные районы – типа старой Альтоны, где благобразные пожилые налогоплательщики играют в шары. Или, скажем, ботанического сада, где мамы выгуливают детишек, а немецкие пионеры – немецких пионерок. Или идиллического озера с лодочками и беседочками в центре. Или той тихой зеленой окраины сплошь в виллах, где жили мы – но это не Гамбург. По крайней мере не тот Гамбург, слава о котором достигла и наших широт. Основное движение, как и полагается, в даунтауне. Например, у ратуши. Как раз во время нашего приезда там гудел балаганом фестиваль вина. Огромная площадь была заставлена деревянными рядами ларьков, где праздношатающийся люд за копейки накачивался белым и красным сухим изо всех немецких виноградных областей. Рядом с нами потерявшие человеческий облик немцы трясли жиром под гармошку, чуть подальше давал жару хайрастый рокенролльный бэнд… Звенят стаканы, льются жидкости, громогласный хохот, толчея, дым, шум, гам – короче, такой Октоберфест в миниатюре.

Где-то через улицу – деловые здания вперемешку с бутиками, супермаркетами и ресторанами. Витрины, тонированное стекло офисов, ряды припаркованных машин (каждая вторая брошена с открытым верхом – несмотря на криминальную славу Гамбурга), серые и черные костюмы, галстуки, цокот каблуков, морды кирпичом. У всех дела – либо переговоры, либо лихорадочный шоппинг, либо – если перед вами японский турист – протоколирование каждого шага через объектив. Островок логики и упорядоченности в хаосе даунтауна (да и то лишь днем, вечером здесь тоже появятся активисты международной секты алкоголиков, тусовщики, ниггеры с дредами, торчки, дилеры, бомжи и так далее и тому подобное). Потому как с одной стороны – винный фестиваль на площади у ратуши, с другой – главный вокзал (о нем позже), а с третьей – ух! – знаменитые на весь мир красные фонари улицы Репербан.

Район, где располагается эта славная улица, называется Сен-Паули. Есть одноименная футбольная команда второго или третьего дивизиона. Эмблема команды – символ разнузданной анархии и свободы, пиратский «Веселый Роджер» с черепом и костями. Флаг стоило бы сделать эмблемой всего района, и улицы Репербан в частности.

Когда-то весь Сен-Паули контролировали турки. Не так давно оперившаяся албанская община отстреляла несколько турецких авторитетов и взяла многотрудное дело контроля в свои руки. Говорят, теперь туда не суются даже полицейские. Внутри по слухам действует собственная «полиция» – суровые дядьки в костюмах, которые оперативно гасят нарушителей беспорядков, складируют в уголке и только потом сдают на руки официальным стражам порядка. Но это к слову о пиратах.

Итак, Репербан. Как много в этом слове! Не меньше, пожалуй, чем в слове «Амстердам». Ну или там «Кристиания» (вольный хипповский городок в центре Копенгагена, где легализована марихуана).

Кстати, о наркотиках. В общем и целом Гамбург живо напомнил мне рассказы про Амстердам, до которого я, к сожалению, так ни разу и не доехал. В Гамбурге прямо на автобусной остановке можно встретить убитого вусмерть пассажира, сворачивающего ватными, негнущимися пальцами косяк толщиной с руку. Или изможденного доходягу, который прямо на ступеньках подземного перехода раскладывает «походную аптечку»: шприц, жгут, зажигалку, ложку и пакетик с веществом.

На Репербане самое оживленное время – где-то с шести-семи вечера, когда на панель выходят батальоны проституток, до двух-трех ночи. Но даже и после на улице шумно, как днем. Грязь, методично поставленная на поток. Шеренги шлюх, которые слетаются вороньими стаями на каждого проходящего мужчину. Шлюхи сплошь страшные как жизнь, с ногами, накачанными как у лыжниц. Стандартная униформа: топ, кроссовки/ботфорты, лосины/чулки, поверх лосин/чулок – трусы. Встанет на них разве что у зека после 15-летней отсидки. Ну или у рак_рака возникнет интерес… эмммм… хирургического свойства. Связываться с уличными девками делом было небезопасным – ходили слухи, как после сеанса на незадачливого клиента наваливаются местные быки и выбивают раза в три-четыре больше, чем было условлено. Зато можно поболтать:

- Вир зинд нихт Бандитен, вир зинд руссише Штудентен!
- Ах найн, Руссен зинд АЛЛЕ Бандитен!

Полагаю, перевод не требуется. Кстати, здесь же я узнал, что минет на немецком сленге называется «люфтваффе» (цена – 50 дойчмарок). А обозначение анального секса переводится на русский как «прицеп» (если не изменяет память, марок 100-150).

Лирическое отступление: среди немок (НА МОЙ ВЗГЛЯД, может Аватару больше повезло) вообще мало красивых. Если вам кажется, что вы видите симпатичную немку – подойдите поближе и повнимательней разглядите ее рябое еблище. Единственную терпимую немку я видел в Кёльне – плясунья go-go в клубе «Нойшванштайн». Да и та, как мне сказали – транссексуал.

Для более-менее требовательных клиентов – небольшой переулок, параллельный Репербану. С двух сторон загорожен красными щитами, на каждом – дисклеймер: «Женщинам и лицам до 18-ти вход запрещен!». За соблюдением пропускного режима ненавязчиво следят обычно 4-5 качков. В переулке же – подсвеченные красным витрины борделей (от 300 DM в час), в которых восседают и призывно улыбаются длинноногие гурии (разумеется, иммигрантки) в кружевных бюстгальтерах, комбинациях, трусиках, чулках и всевозможной эротичной сбруе. Ну прямо реклама “Victoria’s Secret” да и только.

Бордели подешевле – на самом Репербане, оформленные в виде гостиниц. Заходишь внутрь, гуляешь по коридорам и заглядываешь в комнатки, где на кроватях сидят девки на любой вкус. Нам очень хотелось найти русскую проститутку – так и не нашли.

Здесь же есть эротический театр, где актеры ебутся прямо на сцене. В глубине района – пара BDSM-клубов. BDSM-шопы и магазины со шмотьем для фриков. Бесчисленные стрип-кабаки. Один из нескольких в мире музей эротики. Здесь же – главный ночной тусовочный центр. Клубы и дискотеки щедрой пригоршней рассыпаны по всему Репербану. Безымянный набитый битком рокенролльный гадюшник с громкой музыкой, изрезанными черными столами, и отменным пивом. Подвал «Молотов» - разрисованное граффити прибежище панков, растаманов, авангардных поэтов и прочей антиглобалиствующей швали. Рейверские дискотеки. R’n’B-клубы чуть в стороне от главной тусовочной магистрали.

Самые известные заведения – в одном небольшом переулке. Его название – еще один символ района. «Гросе Фрайхайт». Большая Свобода.

О дискотеках в целом (данные на 97-й год). Все выдержаны в одном урбанистическом духе – суровый минимализм и радикальный антигламур. Музыкальная политика – сплошь жесткач: техно, транс, хардкор, драм-н-бейс и электро. Кстати, я заметил, что по музыкальным направлениям немецкие города сильно отличаются друг от друга. В том же Кёльне, например, в то время преобладал слащавый джаззи и диско-хаус пополам с европопом в формате МТВ. Впрочем, чего еще ожидать от педерастической столицы Европы? Гамбург же по музыке, мне показалось, напоминает другие индустриальные мегаполисы Северной Европы. Не случайно габбер появился в голландском городе-порту Роттердаме. Так вот, заходим это мы с приятелем днем в некий «K-Club» в районе Репербана. Антигламур как он есть: маленькое помещение, завешанное черной материей, где-то в глубине барная стойка, в углу – т.н. чилл-аут: наваленные друг на друга пыльные матрасы. Знакомимся с местным диджеем, разговариваем за жизнь, получаем приглашения на электро-пати… Он же, диджей то бишь, и поведал нам, где торгуют наркотиками. Оказалось, на площади прямо у главного вокзала.

Диджей не соврал. Если помните, в свое время среди московских торчков культовым центром была Лубянская площадь. Невозможно было пройти и десяти метров, чтобы к тебе не подскочили с вопросом «Ищешь чего?» и не предложили винта, кетамина или рецептурной фармацевтики. На Никольской, я помню, одно время даже висела рекламная растяжка «Matinique», судя по всему, ориентированная на постоянных клиентов Лубянки. Рекламный слоган был таков: «Что ты ищешь? Это здесь!» Главный вокзал Гамбурга – полный аналог. Только торговали вещами посерьезнее. Так и со мной: иду себе, никого не трогаю, ничего (пока) не ищу – и еблысь! Картина маслом: из ниоткуда материализуется оборванный турок: «Хэш? Кокс? Хероин?» Через пять метров, судя по виду, его брат-близнец с тем же предложением. И в отдалении – еще несколько дилеров, рвущихся в атаку.

Была середина рабочего дня, поэтому я сделал лицо испуганного комсомольца и поспешил прочь. Чтобы вернуться ближе к выходным с другим настроем.

Но вернемся на Гроссе Фрайхайт. Дальний конец переулка – культовое место для битломанов. Сюда в начале 60-х трижды приезжали еще неизвестные Леннон, Маккартни и Ко и выступали в кабаках, расположенных один напротив другого: «Индра», «Кайзеркеллер», «Топ Тен» и «Стар Клуб». Кстати, почему-то именно после этих концертов «Битлы» резко стартовали в чартах на родине и на континенте. А тогда непривычные к новым веяниям бюргеры называли молодых англичан мразью и сволочью. Надо сказать, поводы были. Скажем, Леннон с Маккартни как-то прикупили сапоги на каблуках и панамки экспедиционного корпуса генерала Роммеля со свастиками. В таком виде приперлись в клуб, где приветствовали публику «римским салютом» и демонстрацией голых задниц. Однажды Пола Маккартни и Пита Беста, игравшего тогда с «Битлами», даже заковали в наручники и отволокли в полицейский участок «Давидсвахе».

В 97-м напротив этого самого участка шла самая бойкая торговля блядьми. Девки располагались напротив здания с говорящей вывеской «POLIZEI» где-то по две на квадратный метр. Время от времени из отделения вальяжно выползал толстый мент с круглой усатой рожей кастрированного кота, по-хозяйски обозревал окрестности, довольно топорщил усы и неспешно удалялся восвояси. А что, удобно: все под боком, контролировать легко. Взыграет гормон – свистнешь в окно, обслужат через шесть секунд. Ну а там плановая операция, отчетность, скажем, закрывать надо, - выходи себе и винти прямо рядом столько, сколько нужно. Как будто грушу у собственного порога обтряс.

Со времен «Битлов» «Топ Тен» закрылся, а «Стар Клуб» сгорел. На месте «Стар Клуба» построили новое заведение, где время от времени играют заезжие рок-бэнды. В остальное время там можно вполне себе тихо и спокойно посидеть, посасывая апфелькорн или егермайстер. И повтыкать на памятную плиту.

«Кайзеркеллер» жив и поныне. Шумная, дымная, пьяная, грязная клоака. Где в понедельник марок за 20 (примерно 12 баксов) можно было послушать вживую (!) Эмерсон, Лейк энд Палмер, в среду – Рейдиохед (!!!), в пятницу – еще какой-нибудь пинкфлойд. Кстати, размах живых концертов в Гамбурге в 97-м был такой, до которого Москве еще срать и срать лет как минимум двадцать. Фестивали – каждые два-три дня. Джазовые фанаты могли в один день на одной сцене лицезреть Би Би Кинга, Джерри Ли Льюиса и еще пару мастодонтов такой же величины. Трип-хопперы – Массив Атак, Лайку и Трики в одном флаконе на открытой площадке. Любители тяжеляка – Фиар Фактори, Самаэль, Мунспелл, OOMPH!, Найн Инч Нейлз, Парадайз Лост, Тиамат и еще десятка полтора милых сердцу имен. Ну и так далее.

Через пару же домов от «Кайзеркеллера»т находилась местная техно-легенда – «Туннель». Сейчас он находится по другому адресу, но тоже в районе Репербан.

Про «Туннель» из российской прессы и от немцев мы знали, что это самый прославленный местный дансинг, что это классика андерграунда, и что приходить туда с нормальными зрачками – не комильфо. Ну что ж, надо – значит надо. В пятницу половина студенческого десанта отбыла в Берлин на «Лав Парейд». Мы же со знакомой вечером в субботу едем на вокзал, покупаем грамм – и черпаем «андерграунд» полными пригоршнями.

Андерграунд и антигламур начинаются со входа в «Туннель». Вход заполняет своей массой ебанистических размеров охранник-хач с Северного Кавказа (!!!), каким-то хуем занесенный в Западную Германию. Просачиваемся между ног у хача внутрь – в темный мрачный подвал с давящим потолком. Еще довольно рано, и клуб полупустой. Где-то уже через полчаса не протолкнуться, несмотря на то, что вся «прогрессивная молодежь» по идее должна была бы съебать в Берлин. Из динамиков с хрипом хуячит минимал-техно, в горло лезут клубы дыма, монотонно мигает свет (стробоскоп да пара цветных софитов). Идем наружу – глотнуть воздуха и догнаться. На входе – толпа и давка, приходится работать локтями. Заходим в ближайший двор – и не можем понять: то ли глючит, то ли нас каким-то мистическим образом перенесло на родину. Представьте себе типичный двор в каком-нибудь неближнем Замоскворечье типа Севастопольского района: пятиэтажки, ветхие лавочки, вытоптанная трава, полудохлые фонари, разъебанные подъезды, у которых – внимание – кусты сирени! Делаем свои черные дела и, вернувшись, застаем нашествие помидоров-убийц: страхолюдные тетки в строительных комбинезонах, неопределенного возраста уебки в противогазах и все в таком роде. Андерграунд, хуле. Полный пиздец в чиллауте: густая как молоко дымовуха, подсвеченная ядовитой зеленью. И в этом светящемся зеленом тумане плавают тени стивенкинговских томминокеров. Над всем незримо парит тень Гигантского Хача (ГХ), который на входе. Кстати, ГХ в один прекрасный момент вознамерился дать мне пизды (хэй, Гмыря!). За то, что я, идя в очередной раз с улицы, забыл выкинуть недопитую бутылку воды. И потом намекнул ГХ на необходимость получше учить русский язык. Сам до сих пор не понимаю, каким образом избежал расправы. Как бы то ни было, Швеллер оперативно схватил в охапку подругу и ломанулся вон.

На улице со мной произошла забавная вещь: я заблудился в районе, который изучил как свои пять пальцев. То есть стоял на полусогнутых, разведя руки, открыв рот, и медленно охуевал (медленно превращался в хуй), не соображая, в какую сторону идти.

Кстати, помнится, кто-то в каком-то обсуждении задавался вопросом: а знаете ли вы, щеглы, как выглядит небо, когда ты унюханный выходишь из клуба с подругой? Знаю. Хуево небо выглядит. Очень хуево. Сморщенное, как шагреневая кожа. И все, сука, в блядских звездах, как будто заплеванное. Мало того, что колбасит. Так ведь и подруга – ебучая дура, имбецилка, сука и ебучая дура – истерит и визжит над ухом ТАК, что хочется уебать ей (ебучей дуре, имбецилке, суке и ебучей дуре) в торец. Чтобы она (ебучая дура, имбецилка, сука и ебучая дура) заткнулась, упала и больно поранилась…

На следующий день рванули в небольшой компании на море. По пути побродили по вымершему воскресному Любеку. Мертвый компактный городишко, похожий на декорации к телеверсии сказки братьев Гримм. Потом, собственно, Травемюнде – немецкая Прибалтика: белый песок, соленый ветер, чопперы вперемешку с родстерами, где-то сбоку высится огромный комплекс аквапарка, и удивительно теплое для июля море. Только, зараза, бурное: волнение такое, что прибой постоянно отшвыривает на берег.

Вояж на море доканал окончательно. Вернулся больной, полумертвый и расплющенный, как будто меня переехал каток. «Дома» наконец вспомнил, что у меня осталось децл от вчерашнего, и воодушевленно сообщил эту мегановость друзьям. Минут через 15-ть мы уже, по-детски жизнерадостно хохоча и галдя, вовсю гоняем в футбол на улице. На дворе полпервого ночи.

Дальше, в общем-то, все было куда спокойней.

Ну разве что несколько воспоминаний из рубрики «хихихи».

Помню, как мы удостоились персональных репараций за Вторую мировую. Познакомились в кегельбане с дедом, который оказался бывшим солдатом Вермахта. И, расчувствовавшись, забашлял за наши кегли и за выпитое.

Помню, как жаждал увидеть немецких скинхедов. Хотя бы одного. Таки узрел. Одного-единственного. За две недели. Шел, согнувшись, шугался ото всех и испуганно озирался, как жертва изнасилования.

Помню, как беседовал с людьми из городского совета о проблемах молодежного экстремизма (хахаха) и наркомании (хихихи).

Помню, как чуть не поставили на уши полицию, разыскивая пропавшего приятеля. Который, мерзавец, втихомолку отправился, оказывается, в бордель.

Ну и так далее.

Да! Еще в Гамбурге есть всякие достопримечательности.