Завязочки

Автор: П.П. Конфликтные люди.

Во дворе-колодце  из четырёх разносекторных многоэтажек "сняла решительно пиджак наброшенный" плавно перетекло в русло "в нашей Твери нету таких даже среди шкур центровых". Не, ну я кагбэ ничего против состояния поющей души на закате дня не имею, но, пожалуйста, хотя бы в рамках тональности. Слышимость в колодце - как под сводами собора; акустика - "Привет, Олимпийский". Отгорланив Круга, нестройное собранье столь же нестройных форм народных алкопевцев очевидно с целью полирнуть начатое уструячило в сторону магазина, локально встроенного по-братски в ряд подъездов колодца. Нежданно-негаданно в арке правого дома нарисовался весьма подержанный фургон производства надёжно Соединенных Штатов Америки цвета толи бургунди, толи мерло, толи в мурло. Из старого американца вышли четыре сравнительно молодых кубинца. Ну о-о-очень интересные люди ...

Диван.

1. Привезла я как-то собаку ещё щенком  в родительский дом гостевать. Дело ко сну, расстелила себе, лежала на диване, что-то читала; она дремала в ногах. Около часа ночи ни с того ни с сего пёса ощетинилась, вскочила на лапы, рычит на дверь и головой ведёт медленно так вдоль стены до окна. Обратно к двери, ровно следит за чьим-то неспешным передвижением. До окна. К двери опять. Туда-сюда в течение минут десяти. Пересрала я тогда жутко, думала, от страха нагнала себе, будто ещё поддушивает меня окаянная невиданная сила. Здесь стоит заметить: Пиковую Даму не вызывала, Вейдера тоже. А на следующую ночь в то же самое время, с тем же самым давлением на шею повтор. И через день опять. И так - неделю, каждую чертову ночь, что потом как в привычку вошло: "ну, здрасте", на шею не дави, пожалуйста, кто бы, что бы это ни было.

2. Не, мой тоддлер - не проблема на ножках, она хоть и упряма, но вполне себе сговорчива, и её любознательность не граничит с правом на смерть.
- Ку-ку, - улыбается, заглядывает за спинку дивана.
- Ты играешь? - бросаю на неё удивлённый взгляд, стоя у окна.
- Ку-ку, - опять за диван.
- Ну, хорошо, давай поиграем, - бросаю постиранные вещи комом на сушилку, подхожу.
- Ку-ку, - снова за диван, смеётся.
Подкатывает ком к горлу.
- Кто там? - чёт мне вот не смешно.  Поворачивается ко мне:
- Неть, мама, - и за спинку дивана, - Ку-ку.
- Да кто там? С кем ты играешь? - стараюсь не злиться. Ещё это пресловутое давление на шею.
- Казал не грить тебе ...

Катюша.

За стойкой дакбара на расслабоне сидела слегонца пьяненькая Екатерина в классическом брючном костюме цвета блядской фуксии - зато шёл по фигуре что пиздец. В силу хмельного прихода она упустила момент, как к ней подсел мужчина в бейсбольной кепочке и наигранно томно из недр вся репродуктивной системы протянул:
- Привееет...
- Ну привет, че, - бросила Катя, поправляя прядь длинных рыжих волос.
- Что пьёшь, красавица?
- Водку исключительно.
- О-о как, - (бармену), - Два по писят и лимончик.
Подмигнул вполоборота. Казанова, ебать-колотить.
- Ха, - вырвался глухой смешок, и  Катюха подавилась апельсиновым соком.
- Солнышко, не торопись. Давай со мной... За знакомство... На брудершафт, - ухватив Катю за запястье, кепканосец погладил недвусмысленно большим пальцем по её руке. - Кста, как зовут тебя, катенок? Я - Ди..
- Да знаю я, кто ты, - прервала она томный трёп, пытаясь не заржать в голос, -  Че уставился? Дим, ну разуй ты глаза, кого клеишь?!. - Одернула кисть и шлепнула ладонью сверху. - Саечка за испуг. Димасик, я тебя ещё в  маечке и белых трусиках на тихом часу помню, и песню твою любимую, приколи, помню... про эту.. как её...боевую машину. Катенок..блять... Гав!
Провожая взглядом удаляющуюся первую детсадовскую любовь, Катя с чувством, громко и непринуждённо запела:
- Расцветали яблони и груши, поплыли туманы...

Тоннель.
Девочка плелась за матерью беззвучно, спокойно; огранизм давно привык к едкому специфическому запаху маслянистой чёрной грязи, а инстинкт самосохранения все-таки пересилил желание ныть. Она знала, куда надо идти, мама несколько раз в день повторяла одно и то же. Ещё она хорошо знала: надо быстро прятаться от людей в чёрной одежде и шлемах - у них оружие, они опасны. Прятаться вместе с мамой нельзя, её маленький братик может закричать в любой момент, и люди в чёрном найдут всех троих. Тоннель широкий, тёмный, за связками толстых спутанных проводов маленькой чумазой девочке остаться незамеченной легко. Маму спасают щиты и трубы. Спасали. До этого момента. Тяжёлые множественные шаги, скрежет металла. Младший-таки заплакал, и сестра только увидела освещенное лицо мамы с красной точкой на лбу, из которой тонкой струйкой потекла кровь. Сдерживая в горле крик и всхлипы, давясь слезами, она камнем припала к стене за проводами, а губы всё отрывисто шептали: "ма-ма, ма-ма"...
Высокий человек в чёрном перевесил оружие на спину и подошел к телу женщины. От груди её беспомощно отлип улыбающийся беззубый рот. За длинными светлыми ресницами голубые глаза- чистое небо, которого они не видели последний год от слова совсем. Ручки тянет. Сестра неясно слышала, но поняла - люди в шлемах переругались, дальний махнул рукой на "отвали", и высокий человек, нависающий над младенцем, подхватил его одной рукой, сунув к себе запазуху, пустился большими шагами за остальными...

Ах, это роса мои замочила сандали,
Зато твои глаза блестят, как две медали.(с)
Девушка босиком вышагивала по мягкому, усеянному дикими цветами лугу. С возрастом ей всё реже стали давать часы праздности, зато теперь было разрешено покидать пределы поселения. Она ложилась в высокую траву, щурилась на солнце и тихо плакала, вглядываясь в ясное небо сквозь пелену бессознательно проступающих слез. Прямая параллель неизбежна. Но если всё  же... А если асимптотически?
Мы обязательно встретимся, слышишь меня...? Прости... Там, куда я ухожу...Весна... (с)
...


Мо.
Знаешь ли ты, каково это чувствовать себя предателем? Вот у неё вроде бы сейчас всё хорошо: её любят, о ней заботятся. Ласка и тотальное спокойствие. Она теперь не чувствует себя одиноко в долгом ожидании "когда же ты придешь?". Живёт себе ровно, никто не ругает, никто не обижает ни словом, ни делом; ей хорошо. А тебя совесть грызёт или что там, которое жрёт изнутри. Самокопаешься: как же так произошло, почему ты - здесь, а она - там? Ищешь себе оправдания типа "ей там лучше". А ведь когда-то в твоей усталой депрессивной жизни она явилась ни чем иным как вновь обретенной причиной для радости, такая милая, смешная; непременно вызывая улыбку,  именно она ниточкой потянула тебя из сраного болота уныния. А ты её под нож... из-за страха. Зато нервы-то как потрепала, актрисуля, выходя из наркоза. Нежная потому что, чувствительная. Помнишь, как она худела, когда тебя долго не было? Как лезла к тебе за вниманием, которого катастрофически ей не хватало? А сейчас - всё. Нет её рядом. Почему она стала не нужна? Скучает ли? Противоречие. Эгоизм. Можно себя хоть чем оправдывать, но кто ты ей теперь?-предатель. Несложно взвалить на себя ответственность, сложно признаться себе, что не тянешь. Ещё сложнее не пытаться снять с себя вину: это не я, это такое стечение обстоятельств, но на деле - это всего лишь рокировка приоритетов. А она всё ещё такая же ласковая плюша, хоть больше не носится пропеллером, и на морде неумолимо проступает седина. Пахнет типично псиной с примесью ноненальной затхлости старика-отца. Жила бы рядом, безусловно, не въедалась бы эта разница запахов так остро.
Все равно прижмусь, когда приеду.
Знала бы ты, мой морщинистый отважный друг, задиравший соседского ротвейлера, почему ты появилась в моей жизни.
Знала бы ты, моя дорогая, зачем.. Простишь ли, ...