Старый

Автор: Сказочник Емеля Вот уже год прошёл, а всё никак не могу подступиться к рассказу о нём. Не хотелось бы просто проходно о нём рассказать. Он спас мне жизнь. Люди сказали: «Садись и пиши». И я сажусь и пишу. Это рассказ от первого лица, и, наверное, кажется, что меня много, но я не умею о нём рассказать по-другому, как только через себя.
Были поминки, и мы собрались все, кто мог, несколько человек, и «Белка», который был в отпуске. Но всего народу было человек двести пятьдесят. Были родня и односельчане. Были мама и папа, и жена. Таких поминок я не видел никогда. Спасибо его жене.
Могила. Каменная плита с фотографией. Мордастенький парень в камуфляже. Я его никогда таким не знал. Пришёл он уже седеющим, худым и скуластым – как его отец.
Мы разговорились с его отцом. Я сразу понял, кто он такой. Наверное, «Старый» со временем стал бы таким. И вечный стеснительный вопрос: «Ну как он там был?»
Как ему всё это объяснить? Как всем окружающим объяснить, каким он был?
Говорят, что старшина для солдата и мама, и папа, и товарищ, и что от него зависит жизнь в роте… А вот знаете – это правда. Если есть путёвый старшина, то рота не развалится. Рота – это клятва воинов друг другу в верности. Это закон, по которому живут и судят друг друга войны. Так было у предков наших. Старшина стоит за всем этим. Если он не «шкура», то это так.
Встретились мы ещё на моменте формирования нашего полка. И у всех нас были ещё другие должности и военные специальности. Ну да, был момент, когда с него сняли майку и использовали как пособие по медицине. Ну да, ну пневмоторакс и что? Тогда это даже не отложилось в голове. Мы же не знали, что это такое.
Прихватило ему спину.
– А кто уколы делать умеет?
– Ну, я умею.
– Вот! А не хочешь быть стрелком-санитаром?
Наверное, хочу, я же не служил, и военной специальности у меня нет, а так, может, я и пригожусь?
Вот он все дни напролёт пропадает и возит всё подряд: гуманитарка, зачем она нам? Всё это ещё неважно и проскальзывает мимо сознания. Сижу после полигона и делаю опись медикаментов, которые есть в наличии. Он смотрит на меня и приглядывается. Он тогда ко всем приглядывался. Нам, «мобикам», несказанно повезло, мы все земляки, обучали нас крепко, притирали друг к другу. У меня много медицины плюс курсы у «вагнеров». Я – стрелок-санитар. На новый год дали грамоту как одному из лучших в военно-политической подготовке. Наверное, ХА-ХА.
И вот всё: приказ придумать себе позывные и выучить их у других. Я – «Умка». Он (уже старшина) – «Старый». Пакуем вещи. Собрали много. Люди помогли вплоть до буржуек. А армия дала целый вагон БК. «Старый» бережно всё пакует и считает. Хотя всё с ухмылочкой, будто смешно и ничего это ему не надо. Я вообще его тогда «шкурой» считал, не понимал его.
Погрузили состав. Поехали. Всё круто: плацкарт и даже есть тётенька-проводница. Её слова напоследок: «Ребята, не жалейте их, стреляйте!» «Конечно, будем, мы же Войны Света!»
На прощание оставили ей все наши телефоны. Туда их брать нельзя.
Заброшенная платформа около какого-то посёлка. Блин, вот и луганщина. Прикольно, но страшно. Начинаем разгружаться и перевозить имущество полка ближе к линии. Мы со «Старым» и старшиной 5 роты «Морем» трое суток сопровождаем колонны на «Ниве», которую я захватил с собой. Наша первая работа. У «Старого» вырывается: ««Умка», мы же с тобой возим БК по вражеской территории и без оружия!» Он, как всегда, был прав. Смешно. Гоним с включенными аварийками и не смотрим на светофоры. Армия. Спали за всё время часа два. На третий день выскакиваю на встречку и еду на свет фар «Урала», сплю, «Сарый» в последний момент хватает за руль, разъехались. Ругается и садится вместо меня за руль.
Следующую неделю колесим из посёлка в посёлок, ночуем, где придётся, мороз плюс влажность, охренеть, как холодно. Слава богу, весь свой скарб перевезли только один раз. Тут, оказывается, всё близко. Просто масштаб одной области. Привезли в очередную деревню, обживайтесь. Наш взвод, 22 человека, приютился в маленьком доме типа дачки. Ну ладно, печка есть, проживём. Нас кто сглазил что ли, потом почти все 200 из нашего домика, хотя и штатка была уже другая.
Полигон. Инструктора уже боевые. Ерунде вроде не учат. Хотя потом выяснилось, что все эти месяцы нам ерунду преподавали, блин, всё не так было. Хотя стреляли всегда боевыми. Наш фельдшер, поняв, что добром дело не кончится, свинтил куда-то в тыл. Ко мне подходит «Старый» и наш ротный. ««Умка», будешь ротным фельдшером!» «А ничего, что у меня даже медицинского образования нет? И у меня выбор есть?» «Нет.» «Так точно. Может, не зря учили?»
Ну вот, я теперь взвод управления: я, «Старый», ротный, замполь и др. Фельдшер – он же целый прапорщик, почти офицер. Хотя я об этом и не думал никогда. Но народ-то меня так воспринимал, как офицера, и это для них всегда было важно.
Приехали, была трава, пикник. Но выпал снег, и начался холод, и акклиматизация. Через несколько дней походов на полигон у меня в роте половина больных. Хорошо, что есть гуманитарные антибиотики, спасибо «Старому». Ротный запрягает меня на полигон, блин, людей надо лечить, мне когда? «Старый» посмеивается, но говорит «Забей». Я лечу. Он к нам присматривается, выстраивает отношения с ротным и разрешает некоторым оставлять оружие на хозяйстве.
Ну вот, армия, на построении никуда не ехали, а в обед дали всего 2 часа на сборы. Медицины набралось шесть ящиков из-под РПГ. Транспорта нет, умоляю старого взять медицину, оба знаем, что там негде будет взять. «Ничего, половину шмоток пусть бросают», говорит.
И правда, куда всё это? По четыре рюкзака никто не утащит. Мы тогда этого не понимали.
Выехали, как назло холод и ветер. Половина колонны состоит из разномастного хлама, купленного у местных. Есть даже рыжий Запорожец. «Старый» с БК пропал. Ночь. Впереди зарево и зарницы на полнеба. Красиво и страшно. Так, наверно, Вергилий спускался в ад. Страшнее всего, что залпы не совпадают со вспышками. Ё-моё, куда везут?! Заблудились, едем сутки. Пацаны на автомобильном старье сломались и отстали, связи почти нет, короткими смсками пытаемся объяснить им, куда едем. Да мы и сами не знаем, куда.
К вечеру следующего дня прибыли. Буран из мокрого снега, мы тогда не понимали, но это нас спасло от «птичек». Приказ ночью заходить на позиции всей роте. Тут уже я возмутился:
– Блин, ротный, рассели людей, потом заходить. Зима. Куда мы вернёмся?
Послушался. Ищем заброшенные дома, расселяемся. Появился «Старый». Он успел уже найти в соседнем посёлке гаражи и выгрузил там БК. Как нашёл? С кем выгрузил?
Штаб требует 97% личного состава на позиции. В ночь снег кончился, всю роту погнали, ясное дело толпу заметили и хорошенько 120-ым обстреляли. Первые 200 и 300. Не успели даже дойти. Поняли. Толпой заходить нельзя. «Старый» договорился с хозротой и забрал у них Газель. «Белка» – шофёр. Господи, на ней мы осуществляли все грузоперевозки, завезти – вывезти людей, БК, воду и питание, да всё, плюс, если подвернутся, раненые. Ну тут надо знать «Белку», третий год он на ней. На целую повесть он уже наездил!
Люди вечно в окопах не просидят и их нужно менять. Как? «Старый» придумал заводить и выводить по пять-шесть человек, тогда как-то реально можно всем давать отдохнуть и помыться. В обход штаба. «Белка» начинает работать по доставке всего на ноль, иногда и дальше. Обживаемся, обваёвываемся. «Старый» занимается практически всем, ротный, как правило, на позициях, так что даже на совещаниях в штабе. Пытается растормошить замполя, но почти без толку – ленивый тюлень. Хотя как человек и солдат норм. Но это не профессия. Я потихоньку наладил отношения с батовскими медиками. Эвакуация есть, хотя бы с нуля. Ладно, туда сами дотащим. Меня заменить некому, я в роте один медик. Поэтому половину времени сижу на позициях. В остальное время напросился к батовским в эвакуацию. Медики быстро кончаются, заходило 15, сейчас уже 10. Через полгода останется 4 человека и я.
А пока ротный и «Старый» делают большие глаза и не понимают, зачем я не сижу в располаге, а лезу, куда не попадя. «Тебе что, адреналина не хватает?» Но через несколько заходов понимают, что дело не в этом, тут быстро всё про всех становится ясно. Тут на понтах далеко не уедешь.
«Старый» долго не понимает, кто я такой, и прессует меня. Как-то я ему сказал: «Знаешь, «Старый», а у меня двенашка всегда заряжена и нервы ни к чёрту!». Понял. Посчитал за сумасшедшего и отстал навсегда. Да и друзья начали называть «Безумкой». Просто он никогда не делал добро напоказ. Только через некоторое время ты понимал, что он сделал добро. На лицо ужасный – добрый внутри.
Ездит на моей «Ниве», и у него вечно полный багажник оружия. Где-то что-то достал новенькое, натрафеил левых стволов. Без этого никак. Нужно как-то списывать утраченные стволы. Или подкинуть на передовую ништяков. Если медики не справляются, гоняет в окопы на 120 км/ч. Матерится, что мы трусливые и ленивые козлы, а сам вывозит, вывозит. «Нива» пятидверка, со сложенным задним сидением длинная, да и мотор нормальный, везёт.
Одевается с иголочки и любит варёные креветки с лимоном. В окрестностях нормальных креветок найти нельзя, нет электричества. Креветки при варке издают запах того, что они и едят. «Белка» матерится и потихоньку сматывается на улицу, у него всегда куча дел. Рация «Алофенг» или там «Балофенг» обладает неважной антенной. Продаются разного вида аналоги, один другого длиннее и дороже. «Старый» перепробовал их все. Дело хорошее, всем нам на пользу, у всех эта дрянь. Вспоминаю фильм «Скалолаз», там Сталлоне бегал с «Алофенгом». Так его запеленговали в Скалистых горах в 1988 году, блин. У нас на дворе 2023. Хотя там и так есть кнопка «скан», и задача остаётся просто на неё нажать. «Старый» из дома заказал зелёные (белые), в зависимости от сезона, мешки и канистры под продовольствие и воду. Снабжение налаживается.
Третий месяц находимся здесь, а по слухам ещё в России. «Старый» с самого начала пытается стрясти со штаба справки, что мы как бы за ленточкой, вот дали. Начинает оформлять ветеранки, их он уже не увидит, они будут готовы осенью.
Спим мы с ним на одном матрасе. Я на фронте стал здорово храпеть, ну, правда, очень. Всегда получаю или тапочком или ещё чем и вечный приказ – «Умка», перевернись на другой бок. Это, видимо, помогает ненадолго, потому что опять прилетает подзатыльник. Хорошо, что сплю в последнее время часа два-три, между ночной эвакуацией и ежедневным обходом всех моих с проверкой на здоровье. «Старый» спит чутко и даже со сна всё понимает. Я не могу вечно следить за рацией. Я если уснул, то всё. Он, как старый пёс, понимает даже, о чём речь. Блин.
Утром все, кто дома, пьют кофе. Кофе за любую цену, тут дрянь, но чай ещё хуже. Хотя, может, это от воды? Завтрак помогает создать настроение и почувствовать себя почти как дома. «Старый» пытается, как всегда, настроить «Жигуля» на рабочий лад. Они орут, ругаются, потом идут курить, мирятся, и мы завтракаем. «Белку» эти еже утренние сцены раздражают, особенно если вчера было трудно. Я отношусь с иронией, лишь бы меня не трогали. А то опять начнут орать, что я слишком щедрый и добрый, занимаюсь не своим делом и, вообще, что я тут делаю?
Во дворе растёт огромный грецкий орех, который даёт тень на весь двор. На огороде бурьян выше меня ростом, но есть розы и, если поискать, можно найти лук на зелень. Укропа тут не сыщешь. Почему хохлы укропы? «Старый» по нему тоскует, креветки с ним были бы вкуснее. Но обещает, что после созревания ореха мы испытаем истинное блаженство. Говорит, что мы не понимаем, какие орехи вкусные, когда с дерева. Ему виднее, на гражданке он, как уверяет, был ландшафтным дизайнером, хотя, я думаю, что просто бандитом. Хотя одно не мешает другому. Но его районная администрация присылает нам чудесную гуманитарку. Так что точно бандит. Я говорю, что когда мы вернёмся домой, я найму его на работу к себе на дачу, пусть попугает моих родственников. Вместе потом поржём. Не знаю, доживём ли мы до этого. Разбегаемся по делам.
«Старый» – добровольно-мобилизованный, хотя скрывает это. Дома у него дети и красавица жена. Она казашка и красива тонкой восточной красотой. Чтобы мы без него делали тут, вся рота? Когда думаешь об этом, становится немного стыдно думать, что он тут забыл.
После контузии, госпиталя и ВВК нахожусь два месяца со своей ротой. Хотя поставили букву «Д», но домой не списывают. Всех это, мягко говоря, возмущает. «Старый» помалкивает и не пускает меня на позиции. Редко помогаю «Белке», когда ему одному не обойтись. Все меня берегут, потому что это несправедливо. Вчера обстреляли градом, и на нашей улице осталось два дома. Наши заходят под Бахмут. «Старый» меня отправил домой.
***
«Белка» рассказал, что собирал его по обгорелым кусочкам и определил по кожаным перчаткам. Хоронил я его уже здесь. В закрытом цынке. С красивой фотографией вместо лица.