ИНЦИДЕНТ В АРАВИЙСКОМ МОРЕ. ГЛАВА 4. Речь Королёва. Совещание у Стрельникова.

Автор: Renat-c
Начало здесь: http://litprom.ru/thread88529.html

Прошлая глава здесь; http://litprom.ru/thread88581.html

ГЛАВА 4. Речь Королёва. Совещание у Стрельникова.

Режиссёр дал вторую камеру, и лицо Королева появилось крупно, близко, как в те моменты, когда человек решает сказать нечто важное и не хочет оставлять зрителю возможность отвернуться. Он снял очки - медленно, будто делал это не в студии, а перед зеркалом в пустой комнате. Очки легли на красную папку. Посмотрел прямо в объектив, и тихо заговорил:
-Время, в котором мы живём, принято называть переходным периодом.
Ведущий произнес это буднично, даже лениво.
-Переход…- Королев чуть повёл пальцем по столешнице, будто стирал невидимую пылинку. -Это когда есть пункт "откуда" и пункт "куда". Когда путь ещё существует.
И этот путь сейчас стирают.
Стирают так, что никто не заметит момента, когда твердь уйдет из-под ног.
Он дал короткую паузу, как делают, когда знают, что следующая часть текста будет неприятной.
-В первой части программы мы увидели, как людей лишают прошлого. Наши традиции, ориентиры - всё смешивается, пережёвывается, препарируется на мемы и ярлыки. Так расправлялись с прошлым.
Теперь цель - настоящее.
Свет в студии едва двигался - тонкие тени под скулами Королёва становились резче, словно он говорил не об обществе, а о собственном диагнозе.
-Каждый день, как кролика из шляпы, нам являют новые символы. Незнакомые и непонятные. Указывают на них, как на что-то обязательное.
Сначала принижают старое, потом возводят в абсолют новое, а дальше уже не важно - был ли в этом символе смысл или только дырка от бублика.
Важна привычка поклоняться.
Он чуть повернул голову, и на секунду стало видно: Королёв устал. Просто устал. Но говорил он всё так же точно.
-Возьмём всё это нескончаемое парадное многообразие. Танцы, перфомансы, демонстративность, выставленная как освобождение.
Но освобождение - от чего?
От биологии?
От здравого смысла?

Комаровский на диване в тени лишь кивнул. Тихо. Одобрительно. Как врач, который подтверждает диагноз пациента.

-Стыд - механизм, - продолжил Королёв, - …это не пережиток. Это тормоз, без которого мы превращаемся в машину, потерявшую управление. И этот механизм сейчас ломают.
С парадами.
И аплодисментами.
Он открыл папку, но не стал читать - просто положил ладонь внутрь, будто проверял, живы ли бумаги.
-Сто лет назад комиссары шли в коже и с маузером. Сегодняшние комиссары идут с терминологией и отсутствием стыда.
Не стреляют - переопределяют.
Не переписывают историю - переписывают смысл слов.
Их революция бескровная только на первый взгляд.
Потому что кровь теперь - не снаружи. Она внутри. В головах.
Он сказал это почти шёпотом, и от этого фраза прозвучала так, будто в студии стало холоднее.
-Когда-то их называли „альбатросами революции“… людей, готовых умереть за светлое будущее. Сегодняшние - не альбатросы, а чайки.
Крикливые, ненасытные чайки.
Они кричат не о вашей боли, а о своей.
Причём чаще всего - выдуманной.
Но этот крик забивает всё вокруг.

Королёв откинулся в кресле.

-Они выбивают привычные опоры. Семью. Государство. Историю. Всё, что давало человеку масштаб.
И когда опора выбита, когда лояльность ни к чему не привязана…
Приходит второе поколение символов.
И оно направляет лояльность туда, куда нужно.
Он поднял палец.
-И это "нужно" - уже давно не семья, не страна, не дело.
А „спасение планеты“.
Он произнёс это не саркастически, но от этого спокойствия возникло ощущение угрозы.
-Новая универсальная религия, в которой нет святых, но есть догмы.
Нет пророков, но есть спонсоры.
Нет откровений, но есть страх.
Он говорил ровно:
-Под предлогом спасения природы можно делать что угодно.
Закрывать предприятия.
Перекраивать рынки.
Менять энергетические потоки.
Убирать конкурентов под лозунгом "экологии".
Он чуть наклонился вперёд.
-Закрыли комбинат, под разговоры о чистой воде. Рынок ушел тем, у кого контроль мягче, а деньги зеленее.
Потоки взорваны уже под разговоры о "безопасности". Газ пошел по другим трубам. Так же и деньги…
Вы знали, что каждый день конфликта делает среднего жителя этой скандинавской страны богаче на восемьдесят два доллара?
Но это, конечно, "экология".
За его спиной появился тёмный силуэт на карте. Королёв даже не посмотрел на экран.
-Зеленая повестка - не зелёная.
Это камуфляж.
Цвет операции, в которой вместо пехоты - корректировки норм.
Вместо танков - сертификаты.
Вместо артиллерии - рекомендации.
Он выдохнул.
-Настоящий объект этой операции - мы.
Не наши привычки.
Не наши решения.
А мы как факт существования.
Его голос стал почти документальным, как в репортаже:
-Нам говорят:
"Вы - выброс".
"Вы - углеродный след".
"Вы - переменная".
Пауза.
-Вы токсичны.
Сам факт нашего существования - угроза.
Так теперь работает мораль.
Он чуть повернул голову.
-И в этой логике планету будут спасать от выбросов.
Планету будут спасать от нас…

ВИДЕОВСТАВКА 1: узнаваемый силуэт на фоне флага Норвегии, голос:
"Мы должны быть готовы поддерживать Украину столько, сколько потребуется. Годы - если надо".

Королёв не шелохнулся.

-Годы. Если надо.
Война как фон.
Как инструмент перераспределения.

ВИДЕОВСТАВКА 2: силуэт с характерной рыжей прической, на фоне флага США, хриплый голос:

"I make great deals… This is a bad deal. A very bad deal."

Королёв тихо:

-Сделки. Выгода. Цена.
Вот словарь эпохи.
В нём нет солидарности.
Только баланс.
Он закрыл папку.
-И всё, что не приносит выгоду, - исключается.
Завод.
Поток.
Отрасль.
Страна.
Человек.

Пауза.
ВИДЕОВСТАВКА 3.
За его спиной появился цифровой силуэт девочки с косичками:
"Вы едите?.."

Силуэт дрогнул. Голос сорвался в металлический визг:
"ДА КАК ВЫ СМЕЕТЕ?!!"
Экран вспыхнул и погас.
Студия погрузилась в темноту.
Королёв, освещённый только бледным светом телесуфлёра, сказал едва слышно:
-Можно… думать об этом.
А можно - не думать.
Каждый выбирает сам.
Он откинулся назад. Лицо исчезло в тени.
Пошла музыка - мягкая, будто подслащённая отравленная вода:
"…Давай не думать ни о чём… кроме нашей планеты…"
Титры:
СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ.
ДУМАЙТЕ.
ИЛИ НЕ ДУМАЙТЕ.
ЭТО - ТОЖЕ ВЫБОР.
Музыка оборвалась.
Загорелся белый свет.
Кресло пустое.
И тут Левин вспомнил беседку.
Снег.
Королев в тени.
И кто-то, кого не разглядеть…

Это и был эффект Королева.

***
Выпуск программы "Контуры будущего" еще монтировался, а в Москве уже стемнело. Мимо исторического здания на смоленской площади вереницей ползли автомобили. Мерцали стоп-сигналы, змейкой извиваясь, растворялся в ноябрьском воздухе дым из выхлопных труб.
Ночь превращала окна кабинета номер 417 в черные зеркала. Теплый свет выхватывал из полумрака самое необходимое: портрет в тонкой рамке на стене, лица собравшихся, разложенные на полированной столешнице папки. В воздухе стоял запах бумажной пыли, и едва уловимый - оружейной смазки. Напряжение висело в каждом сантиметре пространства.
Под портретом, откинувшись в кресле, сидел Стрельников. В его службе, как в работе хирурга - каждый разрез должен был быть предельно точен, поэтому силы он расходовал экономно. Расслабленная поза, тяжелый взгляд из- под густых бровей. Слева, держа спину по-флотски прямо, перебирал уголки листов капитан первого ранга Репин. Справа - Бабаян. Аналитик, технарь. Экран его ноутбука мерцал в полутьме. И в самом темном углу комнаты, слившись с тенью от шкафа, сидел Воронов. Оперативник, для которого тишина была привычной средой.
Репин начал. Он читал низким басовитым голосом, без выражения, будто лекцию.
-Обстановка в акватории: активность хуситов на прежнем уровне, сомалийские группы смещаются к северу, две зафиксированные провокации кораблей НАТО у границ промзоны…
-Капитан! - не повышая тона прервал доклад Репина Стрельников, - Мне не нужен погодный прогноз. Мне нужна аномалия! "Мари Эритрея" - что там произошло на самом деле?
Репин захлопнул папку,придавил её ладонью, словно не давая вырваться лишним словам.
-Аномалия. Пробоина похожа на внутренний взрыв. Очаг пожара - насосное отделение. Следов внешнего воздействия нет. Ни пробоин от ракет, ни следов магнитных мин.
Он перелистнул страницу, скользнул взглядом по тексту.
-Интересная деталь, стыкуется с опросами экипажа: вечером, накануне, капитан при свидетелях вручил главному механику сигнальный пистолет, типа СПШ и патроны к нему. По словам матросов - в качестве оборонительного средства от пиратов. Стандартная, в общем-то, процедура перед заходом в «грязные» воды.
Стрельников слегка наклонил голову. Как бы фиксируя информацию этим жестом.
- Юрисдикция судна полностью чужая. Флаг - Панама, владелец судна - сингапурская фирма "однодневка". Танкер был гружен арабской нефтью.
Эвакуацию проводила береговая служба Омана. Их криминалисты первыми и ступили на борт танкера. Нам передан неполный пакет: координаты, схема судна и отчёт в трёх абзацах. Без протоколов осмотра и фотоматериалов.
-Работаем в условиях информационного вакуума, - констатировал Стрельников, -...слепым контуром.
-Так точно, - подтвердил Репин, - …Панама и Оман на наши запросы пока молчат. Глухая стена.

-Арман Каренович, что говорят ваши специалисты? - обратился Стрельников к Бабаяну.

-Андрей Борисович, данных не много, но кое-что есть!
Первое - логистика судна. Мы проследили цепочку транзакций и обнаружили узел в России. Не владелец, не получатель, но:
-страхование маршрута,
-согласование заходов в порты,
-бронирование и сервисные контракты,
Это Григорьев Роберт Петрович, независимый консультант. Специалист по сопровождению сложных грузов. В прошлом сотрудник “Газфлотбанка”. МГИМО, курсы IMO, Лондон. В 2018 участвовал с докладом на ЭФ в Давосе. Сейчас в Москве.
Второе - получена информация о перехвате радиоразведкой Ирана сообщения с борта “Мари Эритрея”. Расшифровать пакет не удалось, но есть понимание что это сигнал о несанкционированном проникновении.
-Что это значит для нас?
-Нам это дает понимание, что на борту танкера находился "BioGuard Vault-X9" или его китайский аналог "SinoVault-BG-7".
-Это оружие, компоненты, холодильник с биоматериалами - что? - Стрельников впервые выдал свое нетерпение.
-Не просто холодильник, Андрей Борисович. Это мобильное хранилище с автономной спутниковой телеметрией, передающей данные хэшами. Такие системы редко бывают “голыми”, надо искать следы эксплуатации. Флэшки, жесткие диски, сервера. Место, куда холодильник отправлял данные для хранения.
Теперь самое интересное - контейнер отправил сигнал хозяину не во время пожара. Он отправил сигнал за полчаса до пожара. То есть он не сообщал о пожаре. Он сообщал именно о вскрытии!
Мы вышли на экосистему, значит и человека найдем. Клиентов такого уровня не много.
На этом пока все.

Стрельников посмотрел в сторону Воронова:
-Игорь Николаевич, вам слово!

-Наша версия, что планировалась передача некоего груза помимо нефти. Передача была сорвана третьей стороной. Возможно груз похищен.
Ведется работа по линии Григорьева. Через него планируем выйти на грузоотправителя.
Есть перехваты звонков из России на номер капитана и на номер главного механика. Владелец номера Щербина Александра - покинула страну сразу после сообщения о пожаре. По данным миграционной службы - выехала в отпуск за границу.
По капитану - пропал сразу после допроса и общения с прессой в Омане. Формально - находится «под процедурной защитой». Реально - недоступен. Канал связи оборван.
-По Бойко: материальных свидетельств гибели нет. Ни тела, ни элементов снаряжения. Он единственный, кто мог физически контактировать с грузом в насосном отсеке. Пропал без следа.
-По Григорьеву: логистическая роль подтверждается косвенно, но однозначно. Через его схемы прошли платёжные маршруты, помеченные как «специальные условия транзита».
-Цепочка для разработки: Григорьев – его круг контактов в Давосе (2018) – Александра Щербина (как вероятный технический консультант) – конечный получатель. Телеведущий Королёв и его сотрудник Левин - возможные косвенные информанты или точки входа; они вместе с Щербиной и Григорьевым были в Швейцарии в 2018 году.. Работаем с предельной осторожностью.

Стрельников постучал костяшками пальца по столу. Звук был сухим и окончательным.
-Фиксируем медийную линию с этого момента, – сказал он, глядя по очереди на каждого. - Для всех официальных и неофициальных каналов: груз не наш, судно не наше, юрисдикция чужая. Россия в этой истории наблюдатель, оказывающий необходимое содействие в рамках международных норм. Никаких эмоциональных оценок. Никаких намёков на вовлечённость. Абсолютная скука и процедурность.
Три кивка в ответ были синхронны, как отлаженный механизм.
Стрельников поднялся. Прошёл к окну, посмотрел в чёрное зеркало ночной Москвы, где отражалось его собственное бесстрастное лицо. Повернулся.
-Итак. Резюмирую задачи.
Григорьев - под внешнее наблюдение. Без контактов, без давления. Нам нужна вся его сеть.
Щербину найти. Использовать тихие методы: цифровые следы, круг общения, старые связи. Попробуйте выйти через Королёва.
Бойко - сменить статус с «погибшего» на «пропавшего при подозрительных обстоятельствах». Через МИД направить пакистанцам и оманцам запрос о всех лицах, подобранных в море за последние семь суток.
Королёв и Левин - установить мягкий, фоновый контроль. Они могут стать либо приманкой, либо каналом. Нам нужно видеть, кто к ним проявит интерес.
Он вернулся к столу и закрыл папку с тихим,но весомым щелчком.
-Это больше не расследование аварии. Это контрразведывательная операция. Ресурс - биологический. Противник невидим. Работаем без шума.
Он отодвинул стул.
-Совещание окончено.