Федя

Автор: Прохор Федя

(вся история – авторский вымысел. все совпадения – лишь плод воображения пытливого читателя)

«Pari siamo! Io la lingua, egli ha il pugnale»
(«С ним мы равны: я владею словом, а он кинжалом»)
Риголетто

Они познакомились в кафе, на "сорока днях", как не стало его отца, учителя и художника.
Мастер ушёл в 92, тихо и скромно, как и старался провести всю свою жизнь, строго ограничивая внимание к своей персоне, но оставив после себя вечную память – картины и благодарных учеников. Его пейзажи украшали дома, школы и больницы не только района, но и за пределами страны. "По-людски заболел он и умер, а как же иначе"...

Фёдор аккуратно придвинулся всей горой своего тела:
– Андрей, а можно мне приобрести хотя бы пару картин Ивана Гордеевича?
– Хорошо , приезжай, пообщаемся.
Поздно вечером ко двору подкатила ушатанная в усмерть "копейка". Машинка с облегчением выпрямилась после того, как из неё выкатился огромный её обладатель. В приветствии, совсем не маленькая кисть Андрея просто утонула в лапе Фёдора. "Сколько же зубов тут осталось" - пронеслось у Андрея в голове, мельком увидевшего бликующие при полной луне шрамы на лапе нового знакомого...
Зашли в "Место Силы" художниа, его мастерскую: низенький саманный домик с мазанными полом и потолком. Там ещё витал его дух: смесь растворителей, скипидара, масел и чего-то неуловимого, но очётливо воспринимаемого на каком-то ментальном уровне. Смотрели эскизы, наброски, картины, некоторые были не закончены. Пыльные полки были завалены книгами.
Андрей уступил ему пару картин по символической цене и как-то, сама собой, потянулась ниточка знакомства. Сперва – общие фразы, но очень тёплые и искренние об учителе и просто человеке.
Затем, как-то вскользь:
– Обо мне тут в селе многое говорят, но фактически никто ничего и не знает. Сторонятся многие, в том числе и учителя, кроме твоего бати, удивительный человек был...
Андрей ловил себя на "когнитивном диссонансе": натуральный боевик из 90-х, просто медведь в человечьем обличии, но умница и душка, как так?
Уравновешен, начитан, юмор присутствует и абсолютно никаких понтов. Фермер. Крепкая семья, хозяйство, работники.
Как потом оказалось, отчасти Андрей был прав касаемо Феди, в том числе и ассоциативно: по славянскому календарю новому приятелю покровительствовал Чертог Медведя, как он потом раскопал ради шутки, и сварил ему этот пятикилограммовый оберег из металла на днюху, но то было потом.

Лето. Очередной визит в село, навестить овдовевшую матушку. С нею сразу же – на кладбище.
Вернулись. Первым делом – помянуть. Незатейливый самогон от Танюхи соседки, селёдка под шубой, которую себе на старости лет открыл Андреев отец с подачи невестки, да матушкино коронное: вареники с творогом, которые всю жизнь называли "с сыром" и пышки "катланцы" из того же теста, но на постном масле. Трапезу прервал звонок:
– Привет, Андрюш, мимо проезжал, увидел твою машину. Не против встретиться вечером?..

Повизгивание свиней, кудахтанье кур и теплую, неповторимую прель из сонной Еи в огородах укутала уютная сельская ночь. Граничащий с ультразвуком, но не режущий ухо хор цикад, на подпевках жабаки и где-то вдалеке бэк-вокалом беспокойные гуси. Серыми тенями порхают кошки и позвякивает цепью в будке Тузик, гоняющий назойливых блох. Могучий дуб на правах хозяина раскинулся на весь двор, посаженный художником с сыном ещё в уютном и беззаботном 1973-м...
Он приехал поздно: дойка коров, потом надо развозить молоко по заказчикам. Затем мытьё всего оборудования. Оказалось, Фёдор никого к этому не допускал, вот такой педант...
К арбузу, соленьям и салу гость прибавил полторашку самогона, колбасы, ещё сала, но копчёного лично, пирожков и ещё бог весть чего, чем снарядила его хозяйка – жена, красивая, крепкая сельская Венера, будто сошедшая с полотен Кустодиева. Вечер обещал быть долгим...
Шли воспоминания, "ты знаешь того – этого?" Оказалось, у них разница ровно в десять лет.

Андрей после школы подался в город, оттуда – в армию, и ни с кем из села особо не общался, а здесь, в крепко стоявшем на ногах колхозе, "девяностые" круто заварили свою гнилую тюрю:
Приезжали одна за другой "похоронные команды":
Одни банкротили и разрушали консервный завод, гнавший продукцию даже на экспорт, другие – молочный, третьи – кирпичный. Бессменный директор СМУ и хозяин жизни постарел, а его недалёкий отрок проиграл в карты батино детище какому-то дикому чечену, который потом стал "смотрящим" по селу. Рухнула Сельхозтехника, обеспечивавшая весь район. Элеватор только не сдавался, крепкий там был хозяин, хотя потом это стоило ему жизни...

"Я после школы пошёл работать в Сельхозтехнику, да не задалось. Мастером был там какой-то комсюк-сучёныш, кстати приложивший потом свои пакши к распродаже предприятия, но на тот момент он с небывалым рвением подсекал за нами, пацанами и стучал покруче барабанщика. В общем, я взял, да и закинул его в мульту с железной стружкой, хоть поржали все...
Поступил в Тимирязевку, да вылетел со второго курса за "нехорошее поведение", тоже швондеры одолели. Подался в Москву к тётке.
Ну как тебе сказать... нашлись люди добрые, учитывая мои, не только физические данные, пристроили "работать" по N-скому району. Нет, никаких барыг – ларёчников, были другие задачи.

После случая, когда раненого шефа выволок из этой пи&дорезки, а наводчиком оказался наш же, я исчез, ушёл зализывать раны, и думал– навсегда: огород, поля, бараны, коровы, свиньи... ну и семья конечно же. Показалось, что стало всё просто, хорошо и спокойно. Но лишь показалось. Вход туда был – рубль, а выход – два, и предпочтительно – вперёд ногами..."

Затем он замолчал, и опрокинул полный стакан, как бы растворяя подкатившее и заглушая продолжение. Андрей молча слушал. У рассказчика немного отлегло, и дальше пошло о детстве, учителях, как научился у цыган уводить со двора любого, даже самого свирепого пса, и как ненавидел его физрук, после того, как он привязал украденного волкодава к дверям школы и сорвал уроки...

Андрей навещал маман, встречи с Фёдором хоть и были редкими, но стали более содержательными, особенно после возлияний Фединой пятидесятиградусной "рукописи" под памятным дубом.
Новому другу, а вышло потихоньку именно так, надо было выговориться, а Дрюше, как ласково его величал Медведь, действительно интересно было слушать.

В Краснодаре Андрей знавал многих крепких ребят. Нет, не участвовал, но был какой-то исследовательский и живой интерес. Они ему казались более настоящими, да и положиться на них можно было, в отличие перестроившихся, переобувшихся иуд...

– Еду в пенаты, что взять, Федь?
– Если можно, заедь в Колбу, купи три пакета зубровки, а то я новую партию огненной воды замутил, а мой пепелац сдох, и как на зло дочка на Мазде уехала.
– Та я уже подъезжаю, щя в райцентр сгоняем.

Мощный, большой одноэтажный новый дом, без цыганской вычурности, под стать хозяину, немного контрастировал с пыльным сельским июлем, будто бы бросая ему вызов, однако заборчик был "легкомысленный",- реденький и деревянный. Вот из-за этого заборчика Андрей и увидел Её, "Капиталийскую волчицу":
Девочка Кане Корсо стояла, спокойно глядя на него абсолютно человечьими, но оранжевыми глазами. Набухшие сосцы украшаши живот стройного мускулистого тела, она впервые готовилась стать матерью.
Любовь была с первого взгляда. Андрей не обратил внимания на встречавшего удивлённого хозяина:
– Да ты же – богиня! Красотуля! Девочка!
Он шёл к ней, очарованный, расставив руки и рассыпая комплименты. Присел на корточки в метре от неё. Собака наверное была удивлена не меньше хозяина, ибо привыкла, что боятся её все. Она осторожно подошла к нему "лицом к лицу" и тщательно обнюхала волосы, уши, губы... Андрей коснулся её холки: жёсткий велюр цвета старинного травлёного серебра переливался на солнце. Почесал за ухом... Она, глубоко вздохнув, села на задницу и положила ему на плечи могучие лапы.
Фёдор был удивлён, а Андрей сказал с улыбкой:
– Давно у меня ни с кем так не было.
– Первый щенок – твой.
– Спасибо, но нет. Семь лет у нас была Дуся, ротвейлер. Клубная девка с татухой на пузе, дочка чемпионов, безобиднейшее создание... Это был член семьи... И пятнадцать лет назад её не стало... Долгая история. Но если бы я узнал, кто траванул, – убивал бы голыми руками, чтобы чувствовать, как из этой мрази уходит жизнь...
Мы с женой ревели, как дети... И до сих пор не отболело. Теперь только кошаки... Ладно, поехали, Медведь. Андрей высморкался и украдкой утёр не кстати навернувшиеся слёзы.
– Может, что не убил, и к лучшему, – тихо сказал Фёдор, как бы самому себе...
Долго ехали молча.

Проезжали мимо одной из рощ. Федя отрывается от гостинца – от свежего пирога с мясом и указывает им в окно:
– Глянь, возле моста жердёла.
– ??
– Беспредельщик один тут обитал, притом заезжий. Тряс всех подряд, но кормил ментов и был недосягаем. Пока не замучил насмерть старика обходчика и его бабульку... Да, там было, что взять, но это же... кем надо быть?! Кароч... Менты и его подельники до сих пор тело ищут...
Были ещё колоритные персонажи, от чуркобесов до врачей...
Первые начали издеваться над бабой, работницей одиноко стоящей заправки, не обращая на меня никакого внимания. Я сделал замечание, в ответ услышал и про маму, и про папу... В общем не признали во мне старого викинга. Я их тюкнул слегка, отволок за ноги за будку, чтобы не смущали народ. А они, как очухались, с подкреплением ко мне домой приехали. Нашёлся один кандидат на "Дружбу народов", услужил братьями нашим меньшим и подсказал, где живу... Ну а там дело техники: главное – договориться устроить этот цирк подальше от дома, чтоб мои не видели, дело то привычное...
Карпухин то был, Василич. Не знаешь? Ну не много потерял. Уже за семьдесят, один из местных деятелей: у него отель, кафе, ну и та заправка.
Я когда возвращался со стрелки... кстати, просто баба местная помешала, какие-то палки в посадке собирала, а чурки шуганулись, я уже на земле лежал, в ствол смотрел... Ну, подъехал к забору Василича, посигналил, он вышел на крыльцо, а я не могу встать, жопа к сиденью от крови липнет и нога не шевелится. Я ему просто улыбнулся, и дальше поехал...
Вечером он сорок штук принёс, говорит, пока больше нету. А я так и улыбался молча, глядя на него, как на барашка перед шашлыком... В общем, он три месяца мне подъёмные носил, а потом помрал. Не, не я и не мои. Аж жалко... Ну а чурок не досчитались. Всех, кто там был. Мож и ещё кого прихватили, я ж в больничке лежал, не знаю.
И врачи, Андрюх, тоже разные бывают, одни лечат, а другие берут под козырёк и вакцинируют, не спросясь родителей, тем паче – детей. Итог: лежачая дочь инвалид у моих друзей. Можно это так оставить? Или может – в суд? О, даже тебе смешно. А мне – нет. Но их теперь тоже нет...
Андрей видел, Федя не бравирует, но и не отпускает это его. Как в тисках держит.
– Ты уж извини, Андрюх, иногда срываюсь в штопор и не пишу, не звоню... Тяжко всё это...

Через месяц – новая тихая встреча во дворе под дубом.
"Я уже говорил, что мы не трясли мелких барыг и местную шелупонь, другое...
Те, которые сейчас в самом топе, с нами варились в одном котле. Мы думали: лотерея – и в козыри. Только потом дошло, что стос то – фуфлыжный, мы - пешки, расходники, как саморезы или там изолента какая.
"Построили, помогли? Молодцы. Стража, выколите им глаза"...
Новая история – новые герои, а герой должен быть кристально чистым, и отчасти – великомучеником по совместительству. До сих пор чистят... Сперва работали вместе, но "знание приумножает скорбь". Некоторые отпочковались, став "вершителями судеб", как им казалось. Некоторым это стоило жизни, были и уцелевшие. И занялись охотой, в первую очередь на тех, кто знает их. Это растянулось на десятки лет, сам не раз исчезал, то просто в горы с полной амуницией , то даже в Калмыкию, то ещё куда...
Меняется власть – меняются кураторы, прежних стирают, как ластиком. Моего "крёстного" достали аж под Каракасом... да, да, в Венесуэле. Всю семью."

Как потом показало время, с некоторыми было ещё изощрённее...

Как-то звонит Федя, радостно сообщает: Едет его бывший "коллега", но более высокого полёта, ныне успешный адвокат со своим помощником на малую родину, в Ольгинку по делам, заедет в гости. Это частично с его подачи Фёдор жив, тот частенько предупреждал, что едут по его душу... Затем рассказывал, как вместе окунулись и в речку, и в юность: ловили раков, пели песни под забористый Федин самогон и наслаждались жизнью. По секрету адвокат поведал, что купил своему "правому руке" домик на побережье, но тот ещё не знает. После отъезда звякнул Феде:
"Дружочек, а загляни-ка в буфет на кухне, справа, за бочонок с сахаром." Засмеялся и дал отбой...
Там лежала пачка "пятитысячных".
А через неделю – звонок, ком в горле: "Всё. Нет больше Сени"...
Потом были подробности: пока ехали, им позвонили: у одного жирного и очень весомого ингуша украли антикварные шахматы ручной работы, уникальную вещь, мол, есть у тебя кто толковый, чтобы взялся за дело, но тихо, без огласки. Следы ведут в район Ассинского ущелья.
Сеня, конечно же ответил: "зачем кто-то?" И повернул на задание, "своё успеется". Сыграли, как по нотам, на безотказности и "я – лучший, я сделаю".
В общем, их Гелик был наверху, а пацаны – в ущелье. С перерезанными горлами. Утром пастух на них наткнулся. Не тронуты ни деньги , ни стволы. Только все документы исчезли. Но тут же Кто-то их узнал и этот же кто-то позвонил, кому нужно...

~~~***~~~
Прошло два года, как не стало Андреевой матушки, тоже ушла в 92.
Село тихо скукожилось, делать там стало нечего и Андрей продал родительский дом. Даже не дом, а шелёванную саманную хату местному предпринимателю с одним лишь условием: не трогать дуб. Место то хорошее: двор, сад, а в огороде – речка.

А Фёдор всё таки не вытянул хозяйство: банда местных функционеров вооружённых ветРвачами, стала, как и всем выкручивать руки: то чума, то ящур, то ещё какой куриный триппер... Не хватило нервов, да и новые грехи брать на душу не захотелось, наверное возрастное. Снова подался в Москву, к бывшим, уже поседевшим и отяжелевшим коллегам, охраняют какой-то закрытый посёлок. Шутит: "Я – кабан, смотритель зоопарка. Тут все, от макак до павлинов. И каждая зверушка чё-то бычится, бравирует. Но я то знаю:
«Свиньи ровнее» ..."

20"12"25