НИРВАНА ВАСИЛИЯ СЕРЁДКИНА

Автор: Амур Гавайский Из Сказок о Рае. Часть Третья

начало здесь
продолжение здесь

В довольно тесном и холодном помещении для обвиняемых в здании королевского суда Тимпу, княжество Бутан, сидел человек, с одного взгляда на которого было очевидно, что в прошлой жизни он был львом: очень широкий и крупный, особенно в плечах, хотя не такой уж и высокий. Большая голова с гривой пепельных вьющихся волос, коротко остриженная борода, перебитый в молодости нос, арбузообразные колени, коротковатые руки, покрытые рыжей волоснёй.
Человек сидел за хлипким шатающимся столом, на котором было разбросано множество бумаг и словарей, свежезаляпанных потом, и сопел. Звали человека Василием Серёдкиным, был он арестован недавно, неделю назад. Потел практически всегда.
В обвинительном акте, переведённом для его удобства на английский, значились: нелегальное пребывание в княжестве Бутан, сопротивление при аресте, попытка проникнуть в закрытую для туристов зону, а именно - высокогорный монастырь Тактшанг – Тигриное Гнездо, а также - курение в общественных местах.
Василий отказался от услуг адвоката и пытался сейчас выучить своё “Defense Motion” (заявление защиты), которое начиналось так: “Дорогие мои бутанцы, сёстры и братья по Друкпа Кагью…”
В помещение вошли двое щуплых полицейских, чтобы надеть на него наручники и ввести в зал суда; дело “Серёдкин vs. People of Bhutan” (Серёдкин против Бутана) было готово к слушанию.
- Ну чо, ребята, пора? – обратился Василий к полицейским по-русски и стал сгребать свои бумаги в рваный пластиковый пакет. Полицейские вежливо ожидали.
Василий, наконец, закончил и, увидев наручники, вытянул вперёд руки, но они оказались узковаты для его лап и не защёлкивались, что привело полицейских в некоторое замешательство.
- Сорри, – извинился Василий и покраснел – может, просто накинуть сверху? Издали-то не заметно, – предложил он полицейским опять же по-русски.
Полицейские, в свою очередь, виновато улыбнулись и куда-то вышли, правда, вскоре вернулись с мотком красной верёвки.
- Вот это подойдёт! – обрадовался Василий.
В просторном и довольно холодном помещении суда, украшенном портретами членов королевской семьи и самого короля, его величества Джигми Сигаэ Вангчак, собралось всего несколько человек, что в какой-то степени разочаровало Василия: он почему-то ожидал увидеть полный зал, репортёров и всё такое. Тем не менее, он дружески поприветствовал своего следователя Льяху Нганья, увидев его сидящим в первом ряду:
- Как дела, Лёха?
- Хорошо, – тут же отозвался следователь по-русски и весело улыбнулся.
В зале также находился служащий королевской прокуратуры, одетый по-европейски, знакомая Василию переводчица которую он тоже поприветствовал: Таши Делек, и даже потряс верёвками, а также несколько полицейских чинов и, видимо, стенографистка в национальной одежде.
Все уселись и стали ждать. Минут через десять в зале показался ещё один полицейский и приказал всем встать, затем в зал вошёл сам судья, господин Мадхукар Дхарма Гамжер - невысокий сухопарый старик, одетый в пурпурную с бордовым тогу; его сопровождал немолодой ассистент и секретарь суда, которого Василий, кажется, видел раньше.
Официальная часть прошла довольно быстро: сначала - присяга, затем представитель прокуратуры зачитал обвинительное заключение на языке Дзонгха, а потом, как договорились заранее, - на английском.
Затем наступила очередь Василия.
Двое полицейских подвели его к подиуму и помогли с пластиковым пакетом, в котором лежали его бумаги.
Василий отёр пот со лба, откашлялся в верёвки и, опершись обоими руками на столешницу подиума, отчего она заунывно заскрипела, начал свою речь:

“Дорогие мои бутанцы, братья и сёстры по Другпа Кагью! - Василий сделал паузу и дал возможность переводчице зачитать его текст по- английски. - Перед вами не преступник, не турист, а русский буддист-паломник, автор трактата “Пофигизм, Живая Ветвь Русского Буддизма”, напечатанного дважды под разными названиями на литературном сайте “Litprom.ru”. (пауза, многозначительный взгляд)
Паломник, жаждущий, как и всё живое в этом мире, мудрости и просветления…(пауза для перевода)
Не прошло и трёх месяцев с того памятного дня, когда я тихим осенним утром сидел в своей автомастерской в городе Лодейное Поле в состоянии довольно глубокой медитации. Передо мной лежала рукопись с записями Жени Конгви, которому посчастливилось стать учеником ученика великого ламы Джейду Дхарма Гиамтсхо, и две бутылки водки “Тайга”…(пауза для перевода)
Не переставая медитировать, я налил себе пол-стакана и прочёл мою любимую молитву: “Пусть все живые существа - двигающиеся и находящиеся в покое, высокие и низкие, грязные и чистые, видимые и невидимые, находящиеся близко или далеко, уже рождённые и готовые к рожденью – будут счастливы в сердце своём.” (пауза)
Затем - выпил, но нечто странное вывело меня из медитации и глубоко поразило: в моём стакане была не водка “Тайга”, а обыкновенная чуть тёплая вода… (пауза)
Потрясённый и озадаченный, бросился я с этой самой бутылкой в соседний магазин “Восточные сладости”, где и приобрёл обе бутылки не далее, как два часа назад до описываемых мною событий. С собой я захватил небольшую чугунную сковородку, которою я иногда использую для упражнения, названного в двенадцатом веке “Скорейшее обучение мастера Джи”. (пауза)
Известно, что когда один человек, обучавшийся боевым искусствам у мастера Кинзо, восхотел усовершенствовать себя в искусстве владения мечом, ему посоветовали найти в горах мастера Джи и стать его учеником. Долго скитался этот человек в восточных горах, пока не нашёл мастера Джи и не стал его учеником.
Каждое утро мастер Джи вставал, читал утреннюю молитву, а затем нещадно бил своего ученика, ничего ему не объясняя. Так прошли годы…(пауза)
Но вот однажды, когда мастер Джи, по своему обыкновению, колотил своего ученика палкой, карма ученика изменилась, и его обуял сильнейший гнев. Ученик выхватил палку и ударил учителя Джи по голове, но не тут-то было: учитель Джи прикрыл свою голову сковородкой, защитившись от удара. (пауза)
Движение мастера Джи было настолько совершенным, а утро столь прозрачным и чистым, что ученик впал в состояние глубокой медитации и пробыл в нём весь день до вечера, приобщаясь к тайнам вселенной. Искусство владения мечом было освоено им так глубоко, что ни один воин не смел противопоставить себя ученику мастера Джи…(пауза)
Проживая в стране, где глава демонов Давапутра Мара достиг столь многого, я часто использую уроки мастера Джи, так как заметил: как только чугунная сковородка появляется в моих руках, люди, далёкие от пути познания и погруженные по уши в сансару, осознают вещи, недоступные им в других обстоятельствах. (пауза)
Вот и в это утро прихватил я с собой сковородку, чтобы ещё раз проверить мудрость мастера Джи на продавце магазина “Восточные сладости”, которого я знал лично.(пауза)
Войдя в магазин, я обнаружил, что продавец не желает общаться со мной и уклоняется от беседы, я же, вопрошая на ходу о смысле содержимого моей бутылки, бросился в подсобное помещение, в котором укрылся продавец.
И вот в этот момент, братья мои бутанцы, со мной случилось нечто: (пауза) в полутёмной подсобке я вдруг почувствовал, что как бы споткнулся и полетел. Ощущение полёта было настолько прекрасным, что я восхотел, чтобы оно длилось вечно…(пауза)
Но меня ожидало иное, а именно - мгновенная вспышка и просветление, которое я осознал как удар головой обо что-то твёрдое. (пауза) Миллионы искр, подобных дыханию дракона, промелькнули передо мной, в их сиянии я увидел образ великого мастера Джейду Дхарма Гиамтсхо - доброго, улыбающегося. Видение было столь прекрасным, что я впал в состояние глубокой медитации и пребывал в нём какое-то время. (пауза)
Когда я вышел из этого состояния, то увидел перед собой довольно большой металлический баллон, в котором обычно хранят и перевозят газ. На нём я прочёл: “БУТАН. Clear, Safe, Efficient” и тут же осознал своё кармическое призвание - совершить паломничество в Гималаи…(пауза)
Через два месяца я был в Нью Дели, Индия, где испросил визу страны Дракона Молнии – Бутан. Мне стали объяснять, что туристическая виза стоит 250 долларов в день, мне же требовалась виза, по крайней мере, на год…
Я долго беседовал с представителями посольства, объясняя им своё кармическое призвание, и даже рассказал вот эту историю, но визы паломника так и не получил. (пауза)
И тогда я добрался до индийского города Дхака и там нанял проводника. Увидев горные перевалы, ручьи и бесконечное синее небо, я понял, что поступаю правильно, выбрав пеший путь, а не поддавшись туристическому искусу самолётного комфорта.
И вот через неделю моего путешествия я оказался в Бутане, и никто не спросил у меня визы. Да и какие визы нужны ручьям, нежно несущим свои струи, и оленям, шедшим со мной по горным тропам?
В Бутане я направился по следам великого учителя нашего гуру Римпоче в город Паро, в столицу мудрости Таксанг, чтобы испросить благословения у великого ламы Джейду Дхарма Гиамтсхо.(пауза)
Именно там, у стен древнего дзонга, я повстречался с представителями вашего ведомства, господин судья. Я объяснил им, кто я, и что привело меня в Тактсанг. В процессе нашего общения выяснилось, что мы по-разному понимаем мое видение в Лодейном Поле. (пауза)
Я понял, что упражнение мастера Джи может быть полезно и для них, и тут как раз произошло то, что вы называете сопротивлением при аресте, тогда как это было всего лишь общением буддистов у стен древнего монастыря.
На этом я хочу закончить и пожелать всем присутствующим полного и окончательного просветления. (пауза)
В качестве доказательства своей невиновности я предоставляю высокому суду его величества (Василий сверился с бумагами) короля Джигми Сигаэ Вангчак вот эти документы: мой трактат “Пофигизм – Живая Ветвь Русского Буддизма” и рукопись моего друга Жени Конгви об основах учения великого Ламы Джейду Дхарма Гиамтсхо.”

Василий высоко поднял кипу бумаг и стал шумно трясти ими в воздухе.
Он ожидал одобрительных аплодисментов, но в зале было довольно тихо. Один из полицейских чинов подошёл к подиуму, взял бумаги и передал их судье.
Судья Мадхукар Дхарма Гамжер быстренько перелистал трактат Василия, написанный по-русски, замызганный и пожелтевший уже от времени, затем довольно внимательно просмотрел рукопись Жени Конгви, написанную частично по-английски, а частично - по-русски, в которой было много довольно подробных рисунков, иллюстрирующих дыхательные упражнения, а также упражнения с колесом и гонгом.
Затем судья передал бумаги ассистенту, снял очки и, пристально глядя на Василия, спросил по-английски:
- Господин Серёдкин, признаёте ли вы себя виновным в действиях,
обозначенных под пунктами 1, 2, 3, 4, 5, 6 и 7?
Василий сверился со своими бумагами и твёрдо ответил:
- Нет, не признаю.
- Господин Серёдкин, признаёте ли вы себя виновным в действии, обозначенном под пунктом 8, а именно: “табакокурение в местах, где оное поведение категорически запрещено”?
Василий сверился со своими бумагами, совесть не позволяла ему врать:
- Да, господин судья, я признаю себя виновным по восьмому пункту обвинения и глубоко раскаиваюсь в содеянном.
Судья Мадхукар Дхарма Гамжер широко улыбнулся Василию:
- Я вас понял, господин Серёдкин, - и удалился во внутреннюю комнату. Его ассистент и секретарь суда тоже покинули зал.
Через пять минут судья опять появился, и его ассистент объявил следующий приговор:

“Господин Василий Серёдкин, такого-то месяца, числа, года признавший себя виновным по пункту обвинения под номером 8, приговаривается данною мне его величество королём Джигми Сигаэ Вангчак властью к одному году тюремного заключения в провинции Паро”…

Краткая заметка о суде над Василием Серёдкиным появилась вскорости в электронном приложении к бутанской газете “Куинсел” (“Kuensel”). В ней, в частности, сообщалось, что некий турист был осуждён на год тюремного заключения за курение у стен священного Таксанга.
Затем статью перепечатали на одном австралийском веб-сайте с комментарием, что в Бутане, типа, закон суров, далее - информация попала на страницы “Yahoo Travel”, а оттуда уже - повсюду.
В общем, не то что бы - скандал, а, скорее, - курьёз, о котором даже доложили королю Джигми Сигаэ Вангчак, человеку энергичному и вовлечённому во многие дела королевства. От него о русском паломнике узнал и сам Джейду Дхарма Гиамтсхо – один из настоятелей Таксанга.
Таким образом, Василий, сам того не ведая, нашёл один из немногих способов привлечь внимание мастера, доступного в реальной жизни лишь очень узкому кругу людей. Манёвр Василия был по достоинству оценён могущественным, но замкнутым ламой.
Самого же Василия через неделю после суда переместили из столичной тюрьмы в старинный дзонг в южной части провинции Паро, пострадавший года два назад от сильного пожара.
Одно из уцелевших помещений приспособили для тюремного ведомства. Большинство узников находилось в просторных залах первого этажа, но Василию досталась небольшая камера на втором. Рядом с ним сидел ещё один парень, совсем молодой. Третья камера пока пустовала.

В первый же вечер отсидки Василия в провинции Паро в просторный тёмный коридор полусгоревшего дзонга через южную стену второго этажа влетел человек, одетый в традиционную красно-бурую тогу.
Он внимательно осмотрел коридор и уверенно шагнул в стену камеры Василия, который давно уже спал, развалясь на соломенном тюфяке посапывая во сне.
Мастер Джейду, а это был именно он, довольно долго разглядывал в полной темоте спящего Василия. Перед ним был человек исключительного здоровья, (Василий не болел в своей жизни ни разу, за исключением детской ветрянки) но своенравный и вспыльчивый. Мастер Джейду сразу же определил высокий духовный потенциал Василия и, вообще, остался им очень доволен.
Затем он шагнул через стену и попал в соседнюю камеру, где на таком же, как у Василия, тюфяке спал совсем молодой человек, худенький и очень смуглый. Мастер Джейду определил, что молодой человек, которого звали Угиен Норбу, осуждён за преступление, совершённое его женатым братом.
Угиен был человеком малообразованным, из далёкой горной провинции, и по натуре очень пугливым. Карма Василия и карма Угиена Норбу были связаны, для мастера Джейду это стало очевидным, как только он попал в полусгоревший дзонг. На левом плече у обоих он увидел зажившие полоски шрамов: Угиена в детстве поцарапала бездомная собака, а Василий имел неприятную встречу с медведем по пьяному делу на слёте КСП лет десять назад. В обоих случаях животные пожалели людей и оставили их в живых.
Пробыв какое-то время в камере Угиена, мастер Джейду шагнул обратно в коридор и спустился по лестнице вниз, где в небольшом предбаннике расположился офис надзирателя тюрьмы Кенчо Вангди.
Надзиратель, полный лысоватый человек, сидел спиной к полуоткрытой двери и смотрел по телевизору индийский фильм.
На экране, интенсивно сотрясая телом, пела крупная полногрудая красавица, развлекая томного вида юношу, разлёгшегося в шикарном джакузи. Когда эта сцена закончилась, и на экране появились злобные юноши, направляющиеся с палками к дому счастливой парочки, Кенчо Вангди, надзиратель тюрьмы, почувствовал, наконец, что в комнате кто-то есть и обернулся. У дверей стоял мастер Джейду.
Надзиратель сразу понял, кто к нему пришёл, и страшно испугался. Он тут же сполз со стула и бухнулся на колени:
- Благословите меня, господин, я буду делать так, как вы скажете! – взмолился надзиратель на языке Дзонгха.
Мастер Джейду подошёл к коленопреклоненному надзирателю и дотронулся до его спины в том месте, где на позвоночнике расположен самый крепкий и крупный позвонок.
- Я не могу тебя благословить: ты - слишком суетливый и мелочный человек, к тому же, ты ешь очень много мяса, мучая своё тело. Но я могу благословить твоего сына.
- Сделайте это, мой господин, мой учитель!
Мастер Джейду достал небольшой деревянный медальон с изображением распустившегося лотоса на тонкой красной бечёвке и передал его надзирателю:
- Надень это на шею своему сыну, когда ему исполнится три года, и скажи: “Будда никому не отказывает в помощи.” Но к тому времени ты должен привести себя и своё тело в порядок: с утра ешь миску зелёных и красных овощей, на закате - миску красного риса и бобов, пей тёплую воду и отвар травы ис-тсчи в любое время, как захочешь. Это - хорошая пища, и тебе этого будет достаточно. Первые три месяца используй клизму утром и вечером. Часть своего дохода трать на благотворительные нужды.
- Я понял, мой господин, мой учитель, благодетель моей семьи, я сделаю так, как вы сказали.
Мастер Джейду помог надзирателю встать и продолжил:
- Там, наверху, у тебя есть два человека. Я научу их, как правильно дышать. Тебе не нужно их сильно охранять: они не могут сбежать, а если смогут, то ты узнаешь об этом первым. А сейчас проводи меня к ним.
- Я понял вас, мой господин, мой учитель, благодетель моей семьи. – надзиратель Кенчо Вангди снял со стены два фитильных фонаря и повёл мастера Джейду наверх.
Сначала они вошли в камеру Угиена, который проснулся, едва заслышав шаги в коридоре.
Как только он увидел в своей камере мастера Джейду с его невозмутимо-холодным лицом полубога, он тут же пал ниц и затрясся от страха.
Мастер Джейду указал знаком надзирателю, чтобы тот вышел и ожидал его в коридоре.
- Не бойся меня, Угиен, я не сделаю тебе ничего плохого.
Угиен не смел поднять головы.
- Я пришёл, чтобы благословить тебя и предупредить о возможной опасности. – Мастер Джейду видел, что Угиен испытывает высшую степень страха, и решил использовать этот страх. Он подошёл к Угиену сзади и, взяв его голову в свои руки, повернул её немного налево, строго на юг. – Вот, посмотри.
Угиен открыл глаза и увидел, что в стене напротив него зияет огромная дыра, а там, за стеной, в соседней камере спит огромный лев. Ужас пронзил Угиена с головы до ног, он почувствовал, как клокочет у него внизу живота. Он попытался заорать, но почему-то не смог.
Тем временем лев, не просыпаясь, почесал своею лапой густую клочковатую гриву и громко пукнул.
Наконец, крик вырвался из груди Угиена, но Мастер Джейду тут же прикрыл его рот рукой и, склонившись к нему, прошептал:
- Угиен, чтобы избежать опасности, ты должен научиться правильно дышать. Начнём прямо сейчас.
Молниеносным сильным движением Мастер Джейду расправил спину Угиена и усадил его в позицию Падма, затем так же быстро положил его и, обращаясь с ним, как с глиной или мягкой куклой, зафиксировал в позиции Павана-Мукта-Асана. (Pavana-Mukta-Asana)
Далее он продолжил, пока не показал ученику все двенадцать позиций, объясняя шёпотом последовательность и значение позиций на языке Лхотсампас (Lhotsampas), родном языке Угиена.
Обучение длилось почти час, и всё это время Угиен видел перед собой спящего льва, но вот дыра стала как бы мутнеть и, наконец, превратилась в обыкновенную стену, какой и была до прихода мастера Джейду. Мастер тут же уловил перемену:
- Ты не слушаешь меня! – строго, во весь голос, сказал он.
- Я слушаю вас, мой учитель, мой господин, благодетель моей семьи.
- Я сделал для тебя всё, что мог. Теперь пеняй на себя.
Успокоившийся было Угиен, почувствовал новую волну страха.
- Если будет совсем туго, ты должен лезть на потолок, лев не сможет тебя там достать, – сказал Мастер Джейду и, подхватив Угиена одной рукой, прилепил его к потолку в позе Випарита-Шалабха-Асана (Viparita-Shalabha-Asana) так, что тот касался потолка только затылком и пятками.
- Ну что, так легче? – Мастер Джейду улыбнувшись в первый раз.
- Так значительно легче – признался Угиен.
- Вот и хорошо, ты пока повиси, а если почувствуешь, что тебе нужно упасть, старайся упасть вот так: - Мастер Джейду мгновенно принял позу кошки. - Ты понял?
- Я понял, – ответил Угиен спокойно что очень его удивило.
- Ложись спать спустя два часа после заката. Во сне к тебе будет приходить Учитель Сарпанг, человек мудрый и знающий. – Мастер Джейду ещё раз улыбнулся и вышел из камеры Угиена через дверь.

Василий, услышав, что дверь его камеры открывается, проснулся и стал тереть глаза. К нему вошёл надзиратель Кенчо Вангди, которому Василий приветливо улыбнулся, и ещё один человек, одетый в традиционную красно-бурую тогу. Человек этот, по виду – лет сорока пяти - пятидесяти, обладал необыкновенно молодыми блестящими глазами. Он был довольно высокого роста, очень коротко, почти наголо, подстрижен и, в отличие от многих бутанцев, был плотным, широкоплечим и мускулистым.
Василий бодро встал на ноги, подтянул штаны и решил, что ему нужно представиться:
- Василий Серёдкин, Россия. Инженер, специалист по ремонту и эксплуатации автотранспортных средств. С 83 года - буддист. Можно - просто Вася – Василий подошёл к Мастеру Джейду и протянул руку для рукопожатия.
Мастер Джейду приветливо заулыбался, блеснув своими юными глазами, (ему было далеко за семьдесят) и, схватив лапищу Василия в обе руки, тоже представился на языке Дзондха. Из длинного витиеватого титула Мастера Джейду Василий выхватил только нечто вроде Джей (Jay) и, приятно улыбаясь, вежливо спросил по-английски:
- May I call you Jay? (можно, я буду называть вас Джэй?)
- O sure, you may (ну конечно, можно) – неожиданно мастер Джейду взорвался заразительным смехом.
Василий тоже рассмеялся – ему явно нравился его новый знакомый. Оба они не заметили, как мертвенно побледнел надзиратель Кенчо Вангди: слово “джэй” на языке Дзондха означает - фаллический символ, который Василий, странствуя по Бутану, видел уже не раз; часть мужского тела, которая этому символу соответствует, также называется Джэй (Jay). Бутанцы верили, что Джэй приносит счастье и удачу.
В этот момент из соседней камеры послышался грохот падающего тела.
- Чо это, Джэй? - Василий смешно стал вертеть своей гигантской головой.
- Nothing, – Мастер Джейду опять разразился хохотом и, продолжая смеяться, знаком прикaзaл надзирателю удaлиться. Бледный, напуганный Кенчо Вангди тут же выскочил из камеры.
Когда Мастер Джейду перестал смеяться и принялся утирать слёзы с глаз, Василий обратился к нему по-русски, иногда вставляя в свою речь английские слова и делая многозначительные паузы:
- Джэй, я понимаю, что ты начальник – boss, и всё такое, а тут такое дело. (пауза) Мне очень неудобно эээ… confuse…но, знаешь, хочется выпить, просто выпить водки. Водка, understand?
- Understand, – ответил Мастер Джейду, приветливо улыбаясь.
Ободрённый Василий даже обнял его за плечи и стал прохаживаться с ним по камере:
- Понимаешь, Джэй, вся эта история с арестом и тюрьмой меня страшно депрессирует, я ведь учиться сюда приехал, а не дурака валять – depression, understand?
- Depression, vodka, understand, – мастер Джейду тоже приобнял Василия.
- Слышь, Джэй, мне очень, очень неудобно, но не мог бы ты сходить в магаз, а? Depression, vodka, supermarket, sorry, big - big sorry, very big sorry, ёлы-палы…
- Yoli pali, understand, – повторил за Василием Мастер Джейду и расхохотался.
- Слышь, Джэй, денег-то у меня нет, всё в полиции забрали, но вот есть часы.
Василий снял с руки свои ”Сейко” и протянул их мастеру Джэйду:
- Russian souvenir, no money!
Мастер Джейду взял часы и внимательно их осмотрел. Нa часaх, кроме циферблата, имелся календарь. Чaсы эти oпрeдeлённo нe являлись сoстaвляющим кармического события, вероятность которого была довольно велика. Мастер Джейду спрятал часы под тогой, затем открыл дверь камеры и что-то приказал ожидавшему там надзирателю Кенчо Вангди.
- Слышь, Джэй, а давай я сам в магаз сбегану ээээ… I go supermarket, я быстренько туда-сюда, ты мне только скажи, где тут у вас дежурный магазин и всё такое.
- Vasya, you’ll run away, (ты убежишь) – Мастер Джейду опять рассмеялся.
- Вася ран эвэй, да куда я ран эвэй? – Василий даже развёл руками – Куда Вася ран эвэй, вон, на улице темно, я тут ничего не знаю, куда я ран эвэй? К тому же, мне хочется с тобой, чертягой бутанским, выпить, закусить, - Василий даже легонько ударил Мастера Джэйду в плечо - побазарить за жизнь. Вася - не ран эвэвэй, а тут с big boss Джэй, с тобой, значит, дружить будет, friendship, значит.
- No, you’ll run away, – настаивал Джейду и тоже дружески толкнул Василия в плечо.
- Ну, чо ты заладил, ран эвэй да ран эвэй…
Минут через десять в камеру Василия вошёл улыбающийся надзиратель с дымящимся блюдом мамос, нечто вроде пельменей, и литровой бутылкой водки “Абсолют”. Василий сидел рядом с Мастером Джейду на тюфяке, они мирно беседовали:
- Нет, Джэй, ты не понял, “ёлы-палы” - это не то, “ёлы-палы” - это как бы сдержанное восхищение перед многосложностью мироздания …ээээ… easy joy – увидев водку и закуску, Василий радостно хлопнул в ладоши и пригласил всех “к столу”.
Надзиратель, правда, отказался и вышел, а мастер Джейду согласился остаться.
- Пусть нас коснётся дыхание Будды, – произнёс Василий первый тост и выпил.

Они долго сидели на тюфяке, выпивая и закусывая при свете двух, так уютно горящих в темноте бутанской ночи фонарей.
Говорил всё больше Василий, пытаясь объяснить мастеру Джейду основы русского пофигизма:
- Джэй, вот скажи: “Солнце всходит и заходит, а в Японии всегда светло.” Э-э-э… Сан камс анд ран эвэй, бат олвэйз лайт, давай- давай, скажи…
Мастер Джейду, хохотнув, повторил довольно чётко по-русски:
- Солнце всходит и заходит, а над Японией всегда светло.
Василий вскочил на ноги, смешно сощурился и сказал:
- А мне по фигу, светло над Японией или нет – он закинул голову, открыл рот и замер в таком положении, затем хлопнул свои ляжки со всей силы и, видимо, вследствие этого, из него, наконец, вырвалось первое “Ха”…потом ещё одно “Ха”, потом “ха” посыпались, как картошка из ведра.
Мастер Джейду тоже вскочил на ноги и, в точности повторяя движения и звуки Василия, сделал упражнение с “Ха”. В итоге - оба они упали на тюфяк, продолжая смеяться…
Далеко заполночь Мастер Джейду встал и начал прощаться с Василием:
- Вася, это тебе, - сказал он по-русски фразу, которую только что выучил, и повесил Василию на грудь небольшой медальон с изображением распустившегося лотоса.
- Слышь, Джэй, может, ещё посидим, хорошо же ведь, ёлы-палы!
Мастер Джейду ещё раз улыбнулся и отрицательно покачал головой. Уже в дверях он обернулся и, указывая Василию на грудь, сказал:
- You’ll run away. O yes, you will. (ты сбежишь, ты точно сбежишь)

Наутро надзиратель Кенчо Вангди принёс в камеру Василия полную миску свеженарезанных зелёных и красных овощей, один кувшин с тёплой водой, другой - с отваром ароматной травы ис-тсчи, а также рюкзак Василия, в котором в полной сохранности лежали его вещи: три пары скрученных в комочки носков, две пары нижнего белья, зубная паста, щётка, авторучка, трактат о пофигизме и рукопись Жени Конгви. Там даже была его любимая алюминиевая ложка, которая привязалась к нему с питерских ещё времён…

Где-то через неделю, вечером, в сопровождении надзирателя Кенчо Вангди, Василий возвращался в свою камеру, почти целый день он провозился со стареньким “Фордиком” – единственным моторизованным транспортным средством, бывшем в распоряжении тюремного ведомства провинции Паро. К вечеру старый, убитый горем пикап, наконец, завёлся.
Теперь же Василий громко отчитывал Кенчо по-русски, вставляя иногда английские слова:
- Кеша, пойми меня правильно, для ремонта нужен инструмЕнт, в смысле - инстрУмент, а у тебя его нет. Кеша ноу инстрУмент, андэстэнд?
Надзиратель согласно кивал.
- Я те больше пальцем чудеса творить не буду, андэстэнд? – Василий даже остановился прямо посередине лестницы и стал крутить в воздухе грязным указательным пальцем в смысле того, что чудес больше не будет.
Надзиратель смущённо пожал плечами, и они пошли дальше. Совсем рядом с камерой Василий вдруг остановился и стал объяснять по новой:
- Карма машины – кар – связана с кармой инстрУмент, андэстэнд?
- Кэнчо understand, Вася, – сказал надзиратель, сообразивший, наконец, как угомонить Василия.
- Вот видишь, – воскликнул Василий, - всё-таки ты понял! Мы же русские, у нас же буддизм в крови! – Василий стал довольно сильно бить себя в грудь…
Дверь в камеру Василия была приоткрыта; там на тюфяке сидел сам Мастер Джейду, просматривая рукопись с рисунками. Увидев Мастера, надзиратель побледнел и упал на колени. Василий этого даже не заметил: он был искреене рад видеть так понравившегося ему начальника.
- Куда ж ты пропал, чертяга бутанский? – Василий раскинул руки для объятий
и бросился к дорогому гостю.
Мастер Джейду очень быстро встал и, почти в точности повторяя движения Василия, пошёл ему навстречу. После объятий мастер Джейду вынул из-за пазухи глиняный кувшинчик:
- Vodka, no depression.
Оба захохотали, затем были зажжены оба фонаря, а надзиратель Кенчо был отправлен варить пельмени. Только теперь Василий заметил, что гость, ожидая его, читал рукопись Жени Конгви.
- Слышь, Джэй, – засуетился Василий, ты - того, be careful, в смысле - будь осторожен с этой книжкой – бук.
- Why? (почему) – удивился Мастер Джейду.
- Вай-вай, я те скажу, вай, - тут Василий нагнулся к гостю и стал шептать ему в ухо – Друкпа Кагью - традиция устная, орал традишн. А устная она потому, что при помощи её практик – практис, народ - того, в другие миры выходит тока так – тревел ин анозер ворлд, вощем - труба. – Василий испуганно осмотрелся по сторонам - Такие вещи записывать опасно, да и читать – тоже. Я за неё триста баксов заплатил – три хандред грин долларс! Это те не Лодейное Поле…мэджик - магия!
Тут нужно сказать, что рукопись Жени Конгви была ни чем иным, как краткой компиляцией неоднократно изданных работ Ламы Оле Нидал, (Lama Ole Nydahl) ставшего одним из первых на Западе учеником тибетских лам линии Кагью.
Что сразу и было понято Мастером Джейду, который тоже вдруг стал испуганно озираться по сторонам и даже побледнел на манер Кенчо.
- Спасибо, друг, – сказал он очень чисто по-русски – мы должны за это выпить.
Оба тут же расхохотались. Затем принесли пельмени, в общем - вечер вполне удался. Под занавес Василий вдруг предложил Мастеру Джейду:
- Джэй, а давай учится вместе, летс лёрн! А чо, книга – бук - у нас есть, вощем - прорвёмся. Друкпа Кагью традишн – ту пипл, уан карма, понял? Типа, два человека с одной кармой объединяются…давай, я те на пальцах объясню, тут, типа, сложно…
Василий покрутил два указательных пальца перед носом у Мастера Джэйду:
- Ту пипл.
Затем стал их замысловато перекручивать:
- Уан карма.
Потом растопырил все десять пальцев в разные стороны:
- Карма – Лотус, просветление, инлайтмэнт!
- Wow, – восхитился Мастер Джейду – ёлы-палы!
- За это нужно выпить, выпить, стоя – Василий разлил по пиалам остатки из кувшинчика и встал – Давай Джэй, по-нашему, по-офицерски!
Мастер Джейду встал, и они выпили на брудершафт.
- Начнём прямо сейчас, – заявил Василий и, кряхтя, сел в позу Падма, подвернув под себя толстые крепкие ноги.
Мастер Джейду тоже закряхтел и принял позу Падма.
- Свет выключать не обязательно, – сказал Василий, закрыл глаза и сделался очень серьёзным. Воцарилась напряжённая тишина.
Через пару минут Василий, выпивший большую часть содержимого кувшинчика, стал чуть слышно сопеть, Мастер Джейду тоже стал сопеть.
Василий заметил это:
- Джэй, не нужно сопеть, сопеть не обязательно. Думай просто о чём-то хорошем.
- Вася, не нужно сопеть, – ответил Мастер Джейду.
- Я и не соплю, – обиделся Василий.
- Вася, не нужно сопеть, – повторил Мастер Джейду и, не выдержав, рассмеялся, затем стал хохотать и даже свалился на тюфяк.
Василий не поддержал друга, вскочил и стал нервно ходить по комнате:
- Джэй, с тобой трудно – дификалт, ты не серьёзно ко всему этому относишься. Ю а нот сириоз.
- But you are… – мастер Джэйду продолжал хохотать.
Василий махнул на него рукой:
- Да ну тя к чёрту! – улыбка всё же проступила на его лице…

Шло время, и Василий чувствовал, что он “продвигается по религиозной линии”:
- Во-первых, под кожей - ни жиринки, - загибал он пальцы перед носом надзирателя Кенчо, тоже, впрочем, заметно похудевшего.
Действительно, Василий сбросил килограммов десять и очень загорел; в нем появилась быстрота и ловкость, некая “внутренняя прыгучесть”. Он даже потеть стал меньше.
- Во-вторых, меня животные теперь любят, а раньше - даже внимания не обращали.
Под “животными” Василий подразумевал молодую худющую кошку, которая привязалась к нему на строительных работах внутри полусгоревшего дзонга. (Василий упорно называл работы реставрационными)
Кошку эту Василий взял с собой жить в камеру, объяснив Кенчо, что Муся Чемоданова - так он назвал кошку - нужна ему для телепатических упражнений.
- В-третьих, боги послали мне гонг!
Что касается гонга, то, на самом деле, это была просто жёлтая латунная тарелка, часть музыкальной ударной установки “Yamaha”, случайно обнаруженная им в грузовичке полицейского управления.
Именно эту тарелку он повесил у себя в камере и использовал для “упражнений с гонгом”, описанных подробно в рукописи Жени Конгви, а также - для выхода в астральные миры.
Что касается последнего, то здесь пока хвастаться было особенно не чем.
- Понимаешь, Муся, - объяснял он своей кошке телепатически - выход на высокий уровень Тантра происходит спонтанно и мгновенно, но вот подготовка к нему может длиться довольно долго. Я уже слышу звон астральных миров, но интерпретировать, как говорится, ещё не могу…
Чуть ли не каждый вечер, озарённый последними лучами заходящего солнца, Василий ударял в свой гонг, сидя в позе Падма, полностью готовый для выхода в астрал.
Мусе это не нравилось, она гневно мяукала, спрятавшись в тёмном углу.
- Муся отлично воспринимает телепатический сигнал, – уверял он Кенчо - вот увидишь, однажды она расскажет нам секреты своего мира, мало не покажется…
Иногда Василия навещал Мастер Джейду. Появлялся он всегда неожиданно, без предупреждения, и неизменно - с кувшинчиком водки.
Василий продолжал объяснять “Джэю” основы пофигизма, чем очень его веселил, а также просил “проверить” - сопит он или нет. Для проверки Василий садился в позу Падма, ударял в свой гонг и “погружался”, а Мастер Джейду ходил вокруг и прислушивался.
- Знаешь, Вася, внешне - вроде нет, а вот внутренне…
Во время одной из таких попоек Василий неожиданно спросил Мастера Джейду о своём соседе, которого он так ни разу и не видел:
- Слышь, Джэй, а чо этот парень? – Василий ткнул пальцем в стенку Угиена
- What about him? (парень, ну и что?) – насторожился мастер Джейду
- Странный он какой-то: иду на работу утром, загляну к нему в камеру, типа - как дела, чувачок, а он - того, прячется…
Джейду неопределённо пожал плечами. Как он мог объяснить Василию, что Угиен оказался талантливым учеником и достиг невероятных успехов в магических искусствах Друкпа Кагью? Угиен теперь и сам был способен смотреть сквозь стену и видеть его, Василия, прошлую инкарнацию, да и многое другое…
- А знаешь, Джэй, сосед мой - неплохой музыкант, мьюзишн.
- O, really? – удивился Мастер Джейду.
- Прихожу когда с работы, слышу - поёт – Василий встал и попытался изобразить пение соседа.
Получилось очень смешно, и они оба стали хохотать.
- How about you? (ну, а ты?) – спросил всё ещё смеющийся Мастер Джейду.
- Я ему вот на тарелке подыгрываю, ложкой, получается очень, между прочем, недурственно. Стенка, правда, мешает. Буддизм - буддизмом, но культурный досуг ведь тоже нужен, правильно я говорю, Джэй?
Мастер Джейду согласно кивнул.
- Петь-то я не могу, я не вокалист, это у нас Саша Рудаков был вокалист. Я ведь, Джэй, когда в Питере в институте автодорожного транспорта учился - college, в общем, - я ж в команде играл, ударником. У меня, понимаешь, чувство ритма – “джик-пака, джик-пака, джик, ум цаца, ум цаца” – Василий стал изображать, как круто он когда то играл на ударной установке, стуча невидимыми палочками по невидимым барабанам.
Мастер Джэйду тут же вскочил и стал изображать гитариста, ловко перебирая пальцами по струнам невидимой гитары и подвывая очень похоже: “вауяи-и-и-и-и, тяуи-и-и-и-и”.
Муся замяукала, пытаясь, видимо, изобразить вокалиста. Вместе получилось так здорово, что какое-то время они даже не смеялись, но потом началась форменная истерика, особенно – у Василия. В итоге, он упал и опрокинул блюдо с недоеденными пельменями. Успокоился, только когда понял: за это нужно выпить.
- Давай, Джэй, выпьем за мировую гармонию, хармони!
- Давай! – сказал Мастер Джейду по-русски.
Василий наполнил пиалы водкой из кувшинчика и произнёс молитву - тост:
- Ом! Мани падме хум! (спасение в радости лотоса)
Выпив, они ещё посмеялись, Василий даже попробовал завести “Джэя” на второе “ум-ца-ца, ум-ца-ца”, но получилось уже - не то…
Потом он опять заговорил о своём загадочном соседе:
- Между прочим, вчера он из “Битлов” пел, знаешь, у них там есть про земляничные поляны – “Strawberry fields forever”, песня такая. Я уже заснул, вдруг слышу - чот знакомое. Я сразу же проснулся, а он тут же петь прекратил, пугливый он что-то...
Мастер Джейду опять неопределённо пожал плечами.
Тут Василий наклонился к нему и начал шептать на ухо тихо-тихо:
- Слышь, Джэй, на работу он не ходит, по ночам поёт, – Василий многозначительно цыкнул зубом - а может, он – того, затворник-монк?
Я тут читал про учителя нашего Бодхидкарму, ну, тот, что начал традицию Дзен, в смысле – Чань-Буддизм. Так он, когда из Индии в Китай пришёл, так девять лет, найн еарз, сидел лицом к стенке, эгейнст вол, типа - ждал правильных событий – евентс, и всё это - молча, квает.
Мастер Джейду подозрительно осмотрелся по сторонам и, наклонившись к уху Василия, сказал очень тихо:
- I think, Bodhidkarma was so quiet because great guru… (я думаю, что Бодхидкарма вёл себя так тихо потому, что великий гуру…) - тут Мастер Джейду тоже цыкнул зубом на манер Василия – … he did not speak Chinese. (…не говорил по- китайски).
Оба тут же заржали, впрочем, уже не так сильно...

Прошло ещё пол года, за это время жизнь Василия не очень-то изменилась: он всё так же ходил по утрам на “реставрационные работы”, вечером читал, занимался дыхательными упражнениями и телепатией с Мусей Чемодановой, а также продолжал эксперементировать с “гонгом”, но чаще - просто подыгрывал на тарелке поющему соседу, не замечая, что именно в эти минуты его дыхание становилось абсолютно правильным.

Однажды Мастер Джейду, находясь в состоянии глубокой медитации в храме, расположенном на крыше дзонга Таксанг, почувствовал, что там, в тюрьме провинции Паро, начались события, возможность которых он предчувствовал ещё год назад.
Энергетическое тело Мастера Джейду отделилось от реального и, пройдя сквозь южную стену тюрьмы, оказалось сначала в коридоре, где не угасли ещё звуки гонга, а затем - там, в камере Василия.
Василий сидел у окна в положении Падма, накрывшись войлочным одеялом. Его трясло. Рядом с ним медленно вращалась вокруг своей оси латунная тарелка, привязанная красной бечевкой к потолку.
- Вася, что случилось? – спросил Мастер Джейду, не прибегая к словесному языку, хотя ему и так было ясно: Василий, с помощью Угиена, оказался, наконец, в астральных мирах…
- Чо случилось, чо случилось, – заговорил Василий очень раздражённым тоном – сижу се тихо в положении Падма, медитирую после работы, никому не мешаю. А тут затворник этот грёбаный стал петь, а мне чот это уже и не в кайф. Заткнись, говорю ему, а он всё поёт и поёт.
- Ну, и что?
- А вот что, – ответил Василий, всё больше раздражаясь – я как вдарил по гонгу, тут-то всё и закрутилось…
- Вась, что закрутилось-то?
- Чувствую, звук меня затягивает, и оказался я как бы под каким-то покрывалом, а там - двое сидят…
- Кто сидит, Вась, ты их узнал?
- Чорти знает кто: один протягивает мне пластиковую карточку и говорит, вроде как, даже по-русски: “Возьми, мне это уже не нужно… ”
- Ну, а ты что?
- Ну, а я что, я взял, положил её в карман…
- Ну, а потом?
- Потом вроде как темнота какая-то, ничего не видно и не слышно, а потом вроде прояснилось, и всё стало каким-то синим, и вот там я увидел ещё одного, жалкого такого, испуганного…
- И что?
- А чо што, этот самый, в синеве который, говорит: “Холодно мне, очень холодно!”
- Ну, а ты?
- А чо я? Снял рубашку и отдал ему, типа - на те рубашку, согрейся.
- Ну, а потом что?
- Что потом, что потом? – Василий раздражался всё больше и больше – Потом - вот, сижу без рубашки, как дурак, и мне холодно, сам что ли не видишь?
Мастер Джейду понял: Василий в своём первом же путешествии повстречал людей, с которыми был связан кармически, и связь эта ещё не оборвалась. Мастер Джейду взглянул на стену и увидел Угиена, сидящего в позе созерцателя в состоянии глубокой медитации. Его связь с Василием тоже ещё не прервалась, а значит - новые значительные события могут последовать незамедлительно.
- Успокойся, Вася, выпей вот водочки, – всё так же, не прибегая к словам предложил мастер Джейду.
- И то правда, – Василий говорил по-русски, и довольно громко.
Мастер Джейду налил ему из своего кувшинчика, и Василий тут же выпил. Неожиданно его лицо искривила гримаса отвращения:
- Ты чо, воды, что ль, сюда налил?! Фу, гадость какая…
Василий взглянул на “Джэя” и увидел вдруг, что перед ним стоит человек с холодным непроницаемым лицом полубога, имeннo таким его увидел Угиен почти год назад.
- Слышь, начальник, а ты ведь не Джэй, – Василий выплеснул воду из своей пиалы на пол – и я так думаю, что ты меня, честного человека, надувал с водкой с самого начала - беспардонно надувал. Ты не Джэй, ты бутанский обманщик, вот ты кто, я тя насквозь вижу! – Василий действительно видел мастера Джэйду насквозь.
Василий встал во весь свой рост и расправил широкие плечи, громко хрустнув суставами. Мастер Джейду, приняв защитную позицию Сунгтру Кьен-ка-тиль- де-по-ле-ле-по, ответил очень громко и чётко по-русски:
- А мне по фигу, что ты там думаешь!
Василий Серёдкин почувствовал, что невероятная сила накапливается где-то внутри него, он протянул левую руку в сторону, не отводя глаз от Мастера Джэйду, и алюминиевая ложка, звякнув о железную застёжку рюкзака, влетела в его руку. Не прицеливаясь, он бросил её в сторону тихо вращающейся тарелки.
Камеру, да и всё здание тюрьмы, наполнил густой низкий звук гонга. Забившаяся в угол Муся Чемоданова мерзко и жалобно завизжала.
Угиен, не открывая глаз, пoчувствoвaл, что стена, отделяющая его камеру от камеры Василия, растворилась. В oбрaзовaвшeмся прoстрaнствe он, пo-прeжнeму не открывая глаз, увидел своего учителя Мастера Джейду, превратившегося в крупную ворону, а там, в углу, где только что визжала кошка, - огромного желтоглазого льва, прижавшегося к полу для прыжка.
Угиен молниеносно, как учил его мастер Сапранг, перешёл из позиции Падма в позицию Випарита-Шалабха-Асана, взлетел к потолку и прилип там, всё так же с закрытыми глазами.
Лев почувствовал движение и глянул в сторону Угиена, отвлёкшись на секунду от своей жертвы. Этого было достаточно: Мастер Джейду тотчас взлетел. Лев моментально осознал свою ошибку и прыгнул, но промахнулся: птица уже пролетела через стенку камеры и была в коридоре. Лев прыгнул ещё раз и, так же проскользнув сквозь каменную стену, оказался в коридоре.
Угиен не выдержал и вскрикнул, крик этот подействовал на льва. Его прыжок, поначалу совершенный и грациозный, тотчас изменился. Всем своим могучим телом лев ударился о южную стену тюрьмы и застрял в ней. Затем раздался дикий рык, и лев упираясь задними мощными лапами выдрал себя из стены, потом - рухнул на пол…
Угиен почувствовал, что льву удалось ранить птицу, и она - там, в стене, рядом с которой лежал бездыханный, казалось, лев.

Василий очнулся и увидел, что лежит он не в своей камере, а в коридоре.
У него дико болела голова, ему захотелось стряхнуть с себя эту ненужную боль. Он точно знал, чтo для этoгo нужнo: много раз он видел, как его кошка Муся Чемоданова проделывала это, отряхиваясь от воды.
Василий стряхнул с себя боль и огляделся. Там, рядом с выходом в коридор, он увидел надсмотрщика Кенчо, сидевшего на полу в позе Падма с закрытыми глазами, рядом с ним валялось разбившееся блюдо с тёплыми ещё пельменями. Василий подошёл к надсмотрщику, обнюхал его, обнюхал пельмени. Затем он подошёл к деревянной двери своей камеры, она была не закрыта на замок, собственно, она никогда и не закрывалась на замок, теперь Василий знал это наверняка.
Он стал скрести свою дверь и, наконец, открыл её. В камере пахло кошкой, его собственным потом и ещё чем-то очень странным. Он обошёл камеру по кругу и вышел опять в коридор, ему вдруг захотелось всё же увидеть своего соседа. Василий подошёл к его двери, но она не открывалась. Тогда он отошёл немного назад и прыгнул на дверь, выставив вперёд лапы.
Дверь с треском упала на пол, и Василий очутился внутри камеры, по размерам такой же, как и его собственная. Внутри никого не было, так, по крайней мере, ему показалось. И всё-таки, там кто-то был.
Василий прошёлся по камере и обнюхал все немногочисленные предметы. Затем он задрал голову - это было очень неудобно - и увидел очень смуглого молодого человека, по виду - индуса, висящего на потолке в позе Випарита-Шалабха-Асана. Только пятки и затылок индуса касались потолка, глаза его были закрыты. Василий стал пятиться и вышел опять в коридор, оттуда ему было удобнее смотреть на человека на потолке, который ему очень нравился.
Было нечто гармоничное и прекрасное в нём, Василий наслаждался совершенством юноши. Как спокойно было его дыхание, как благородны - черты лица…
Василий продолжал созерцать юношу, но что-то ему мешало. Он вдруг понял - что именно: ну, конечно, эта птица в стене…
Василий повернулся, принюхался и без труда обнаружил то место, куда влетела птица. Там, внутри стены, сияла тонкая серебряная нить, уходящая в бесконечность. Василий лёг напротив и закрыл глаза, в его голове не было мыслей, там было совершенно пусто и тихо. Теперь нужно просто ждать, птица обязательно вернётся…

Амур Гавайский. Весна 2003. Под редакцией Наташи Кердман.