тихийфон

вечер смоет с себя жир и копоть рекламного грима
эта ночь будет теплой, с дождем и, возможно, грозой
бармен ставит на стойку четыре «Дублера Гольфстрима»
свет на стенки бокалов коньяк льет янтарной слезой

это нам на двоих. четверть черного терпкого рома
вспомню взгляд, жаркий, словно карибский песок
кто же знал, что тогда в этом хоре, шальном и огромном
я услышу тебя среди тысяч других голосов…

второй четвертью, солнцем Флориды играя
в круглый мир сквозь стекло свою мяк...

ну что сказать? еще жива душа
в нелепой таре с множеством изъянов,
смотри, как в маринованном бурьяне
струится пульс, как дымка, не спеша

еще пластинка крутится и блюз
мешает в небе небылицы с явью:
тевтонский рыцарь с лампою паяльной
хранит мой сон, он думает — я сплю

прибор для измерений частоты
любых ревербераций моей кармы,
он лишь меха и сталь, но как шикарны
его багровые глаза....

я остался один в сезоне тобой неоконченной осени
позабытый диспетчером где-то застрявшей зимы
обрываю пустой календарь виноградными гроздьями
и смотрю, как они каждый день превращаются в жмых
***
для чего мне в ангарах заигранной юностью памяти
в сундуках, что хранятся вдали от назойливых глаз
ты оставила пряные краски осеннего пламени
и наброски кинжальных страстей, догоревших дотла?...

я старый больной хоккеист, из третьей пятерки «Торпедо»,
по разным спорт-пати в надежде сменить черно-белый свой «Темп»*
я шарюсь, чтоб маленький хуй под молью проеденным пледом
на новый дрочить монитор, ЖэКа, охуенный совсем...
вчера на «Здоровой семье — залоге Здоровой России!...

ливень смывает пепел с листьев хрустальным брансбойдом,
в мутных потоках пыли — свежесть умытой зари,
от Красноярска с востока к западу до Детройта
грозы куражатся в небе, в лужах шипят пузыри
***
я — одинокий окурок, в алых стигматах помады,
брошенный тонкими пальцами какой-то нездешней мадам
в вихрь потока смерти всякой искре, мне надо
выбраться из потока, что б догореть дотла
***
вот уже угольный фильтр влаги набрался грязной,
мокнет, теряя смысл, мой дорогой т...

а в Москве идет дождь… простой, как две капли воды,

гидростатика тянет на майна верхушки деревьев...

завтра будет суббота и влажно, а мне до пизды

все прогнозы на завтра, к полудню уеду в деревню…
***
оборву над околицей ветку сирени и в полночь
эту ветку в окно зашвырну с огоньком,
а Она у лампады с хорьком вдруг зашмыгает томно,
у крыльца белокурый еблет прошмыгнет босиком
***

до овина....

уходят в небо отблески любви
ухват, колун, озноб в воде колодца,
помешанные на крови волхвы
тебя пакуют в жравые колодки
***
и сеют промеж потерявших день
свой камень лучезарный лунный,
и на тебя наводят свою тень
карабинеры именем Перуна
***
а ты свингуешь, словно Бога тать
и Диониса каверзный подвижник....

Пол третьего ночи. Не спится и жарко.
Одну за одной — уж табак на исходе.
Вдруг вспомнился мне удивительно ярко
Пацанчик кудрявый – Ульянов Володя
*
Вот только не надо ухмылочек блядских,
Вы сами, конечно, все помните это:
Румяный крепыш на значках октябрятских
Счастливых птенцов государства Советов
*
Мы все собирали металл и бумагу,
Старушкам продукты и капли носили,
Покуда однажды, проткнув себя флагом,
Советский Союз превратился в Россию
*
Инерция времени стол...

в последний раз, когда я видел святого,
(кажется, Саймоном звался… или Егором),
он торговал на рынке хутора Того
спиртом в разлив и паленым кагором...
*
я подошел к нему тогда и спросил
-Саймон, мол, сколько стоит твой микс?
а он ухмыльнулся что было сил,
сверкнув одной из железных фикс
*
зачерпнул из огромной стеклянной бочки
поллитровую банку своей бодяги,
на тарелочке подал собачью почку
дескать — попробуй мой микс, бродяга!...

Милая, я тот еще уебок,
Ну чего ты глаз таращишь на меня,
Да я пьян «в говно» и беспросветно робок,
Потому что хуй стоит как у коня

Нет, «в говно» — совсем не аллегория
Твоей жопой я не интересуюсь, но
Под цветущей вишней порево
Мне уже привиделось давно

И лобковый волос твой духмяный,
Словно сена стебелек горчит во рту
Ты зачем не брила, окаянная,
Будто я любил в стогу совсем не ту

Не жалею, только хули толку
Угорать мне от улыбки от твоей,
Лучше бы лю...