Lola L dova

вот он приходит и мне говорит – любая,
поглощая меня за столом, как кусок рибая,
носит консервный нож у себя в кармане,
смотрит в глаза, надеется, что поранит.

женщины, ненужные, как бронхит,
каждая вьется, бьется внутри, шипит,
вот, ты поверь, не нужно мне ничего
кроме имени, кроме голоса твоего....

Мне все время жаль, что нельзя никуда вернуться,
Побывав на тысячах улиц и сотнях станций,
Мы сумели весьма талантливо разминуться,
Не оставив себе ни шанса вдвоем остаться.

Мы так ловко с тобой обходили пути разлада,
Совершенно не помня тех, кто толкал нас в плечи,
Изучая, пытаясь вылечить – эй, ребята,
Время лечит, клянемся швами, что время лечит....

Лед из пакета рвать, так, чтоб рука тряслась…
Сколько сладеньких, упакованных — чтобы ты наигралась всласть, сколько беленьких и пушистеньких- выбирай себе минирай… Поиграй, мое солнце, в жизнь со мной. Если скучно, то поиграй. Сколько нежных, больных, придаточных – за чахотку- любой синдром, внутривенных и внутриматочных, пьют текилу, коньяк и ром, пьют, вдыхают- и задыхаются у отметки любой, черты, проклинают и чертыхаются- все одно, потому что Ты....

Я стою в метро и слушаю поезда,
Кольцевая потоком навстречу чужих несет.
В голове стучит –
Боишься, конечно, да?
Если вдруг прямо здесь и такою тебя найдет?



…И для чего было нужно меня держать, научить говорить сладчайшую ложь в глаза,
Доверять графомании, есть мармелад с ножа,
Чтобы просто потом в вираж и по тормозам?...

— Смотрите, мистер Белл, не вздумайте влюбиться в лесную тварь, -
посоветовала ему Холли. — Вот в чем ошибка Дока. Он вечно таскал домой
лесных зверей. Ястребов с перебитыми крыльями. А один раз даже взрослую рысь
принес, со сломанной лапой. А диких зверей любить нельзя: чем больше их
любишь, тем они сильней становятся....

Плавали этажи в сонном июльском чаде
Все тебе расскажи, все дай потрогать, дядя.
Плавали над рекой, вниз по реке неслись ли.
Мамочка, он такой…
Мамочка, мы с ним, мы с ним!...

Джонни закрой мне рот ( кстати, ты в курсе, Джонни,
Здесь все наоборот, даже дерьмо здесь тонет....

Мама, не бойся, мы все когда-нибудь вырастем. Вырастем и научимся пить, злословить.
Будем летать на Кипр, кому-то выдадим: «Мама моя потрясающе борщ готовит…»

Вырастем, мама, выпорхнем как синицы, за этими(как их?) убогими журавлями.
Так же бывает, мама, нам это снится: вот мы летим за ними, по нам стреляют…
Мама, мы все изменимся, мы закуримся, мы будем хуже вас, мы уже испорчены,
Нам никогда не изгнать из сердец той дури всей, что заставляет лепить сейчас многоточия....

Я устала жить в этом ритме- не обвал, так дожди с небес.
Он садится и говорит мне- солнце, это ли не пиздец?

Хорошо бы с тобой тут вечно, ну как минимум- до утра,
Только ты же опять по встречной, мне — под ребрами свист, дыра.

И никто ничего не просит, можно врать, только нечем крыть....

Очень хочется никому не принадлежать.
Оседать на пустой постели осадком, пылью.
Чтоб свободная, чтоб без присказки и ножа
Находила любое и делала его былью,
Находила б любого – и нет, не влюблялась БЫ,
Улыбаясь от всей души, проходила б мимо –
И не надо мне вслед мольбы, похвальбы, стрельбы –
оттого ведь неуязвима, что нелюбима....

Няньчишься с одиночеством словно с запястьем сломанным.
Раскачиваешься из стороны
В сторону.
Снова входишь в свой дом, прокуренный и пустой.
Это факт-
Я не умею смотреть в глаза и говорить «Постой!..»
what the fuck?..

Универсальное, можно сказать, бесчувствие-
Как ни прикладывай — к месту везде и вовремя....