ДраКоша

Потрёпан воздух ветром. Воют мысли.
Слетает с тела грешное вчера.
Твердеет подорожник внутри сердца,
и в голове закончилась весна.
И холодно опять под взглядом Бога,
в тайгу уходят ноги без меня:
там сны для рукокрылых, разделённых,
а подо мхами скрыты небеса....

Мы снимся ей как красочные блики:
корявые прообразы любви,
две спаренные веточки у сливы,
и сто фонарных оттисков в тени.
Несдержанными мыслями безумца,
тюрьмой словесных фраз одной игры,
колючками степными, бабьим летом,
синдромами прирученной зимы,
ресницами дрожащими на солнце,
обманутыми днями, мотыльки,
глубинами исчезнувшего моря
и мороком во влажности ночи....

Вечер в миноре под тяжестью неба,
нюни развесил унылый божок,
старый асфальт пахнет лесом и тленом,
свет фонарей слишком жёлт и глубок.
На бок легла тишина у порога
(щурит один фиолетовый глаз),
олеум ветреный щиплет свободой
души, ушедшие в северный храм....

Мы не вписались в общие рассветы
и в грандиозность общих вечеров,
за нами шаг за шагом мятый ветер
и смех пустынь, и песни чужаков.

Мы в этой соли два прилипших тела
на ободке вселенской пустоты,
с нас день снимает сливки одиночеств,
взбивает в ночь остатки светлоты....

Ты же знаешь, что я не такая, как все. Я хуже.
Не стою пред тобою в батистовых платьях, в рюшах,
даже осень моя бесконечная наглая сухость,
в ней молчит менестрель: перезрел, поглупел, стал бездушен.

Ну а ты не такой. Ты лучше. Другими не станешь....

Я и Ты совпадаем во Времени –
сумасшедшие атома мира,
мы придурки, мы психи, мы гении,
упираемся лбами о небо.

Мы беседуем с талыми водами,
рай пророчим у берега бездны,
богомолов считаем по осени,
шьём из чакры текучую вечность,

из песков добываем код бремени,
сеем зёрна под кожей пустыни,
дышим хаосом, мускусом, Майями,
губим ртами мохнатость циннии....

На тысячу снов разбросалось двухглазое утро
в туманной слюде под моргающим веком моим,
здесь каждая вещь на асфальте вчерашнего блуда
куда-то спешит исчезать, пряча тени в изыск
ещё недоспелого инея в сонме деревьев,
в изнанке домов, в неуклюжем движении ног,
в стучащих по рельсам, усатых и старых трамваях,
и в душах простых слабостойких электростолбов....

Белый закат лёг ребром
на широкие улицы,
равно внутри сжалось зло и добро
в многослойный кокон.
Ты спишь всегда на юге,
с эдемским ветром на ложе,
я в это время любуюсь ещё
луной круглощёкой.

Но у нас на двоих один бог,
и его причуды,
и ему не нужна темнота
с ароматом мускуса,
он давно разделил тишину
на сто разных звуков,
и архангелам крылья вручил
из молочного шёлка....

Мир под маской морозной манны,
смежны души в одеждах белых,
змеи-ветры шипят, бормочат
литургию бесятам-нервам.
Дни в прострации, плешь на темени
у ночей беспризорно маетных,
сопки спят (истуканы ветхие)
и туманы шушуканьем балуют....

Эта вечность уже никогда не закроет глаза -
Будет смело смотреть на твои плодотворные годы,
За окном пожелтевшим умрёт не твоя стрекоза,
Будут дни просыпаться уже не с твоими восходами.

Все твои пилигримы застынут рисунком в страницах,
Твоё время замрёт в колорите оранжевых роз,
И твои тополя перестанут в июле пушиться,
А в ознобе костра не согреется осень с тобой....