Старик и море

Автор: Девочка-скандал В ноябре море почернело. Пятиметровые волны обрушивали на берег тонны холодной, бурлящей воды. Каменистый пляж, облюбованный «дикарями», не успевшими урвать место ни в местном пансионате, ни в переполненном едва ли не с начала сезона частном секторе, давно опустел. Только огромные стаи чаек, громко крича, кружили над высокой волной. Дул сильный западный ветер, серое небо казалось отлитым из свинца.
Пепельница Писателя была полна окурков, рядом на столе, в полнейшем беспорядке, валялись исписанные красивым, правильным почерком листы бумаги. На них виднелись следы от кофейных чашек и коньяка. Ветер рвал занавески. Листы, словно белые птицы, летали по тускло освещенной комнате. Творческий отпуск близился к концу. Через два дня Писатель должен был вернуться в Москву.
Он решил провести свой отпуск здесь, на Балтийском побережье, недалеко от Куршской косы. Признаться, Писатель давно уже стремился в эти края, но год за годом придумывал себе все новые причины, чтобы перенести поездку. Когда-то давно он решил, что именно здесь он напишет свою последнюю и главную книгу, идею которой старательно вынашивал все 13 лет своего осмысленного уже творчества. Сказать, что Писатель не сыскал себе на этом поприще славы и материального благополучия по-меньшей мере было бы лукавством. Его книги расходились огромными тиражами, гонорары платили всегда в срок и в полном объеме. За это время ему удалось заработать столько, чтобы весь остаток своей жизни больше не думать о деньгах. Люди узнавали его на улице, просили автограф. О нем писали как в специализированных литературно-критических изданиях, равно как и в модных глянцевых журналах. Бесконечные переиздания и дополнительные тиражи говорили сами за себя.
В какой-то момент Писатель вдруг осознал, что необходимо остановиться. Каждая история, рассказанная им, каждый образ – будь то герой или последний мерзавец – неумолимо и беспощадно отнимали и частичку собственной души. Он просто устал. Но перед тем как оставить навсегда литературу, Писатель должен был рассказать людям правду. О себе, о них, об этой действительности. Этой правдой должна была стать его последняя книга.
13 мая он сел на поезд и на следующий день прибыл в Калининград. Автобусом доехал до небольшого поселка на самом краю косы, где без особых усилий снял половину небольшого дома с отдельным входом, уютным садиком и террасой, выходящей прямо на морской берег. Хозяином оказался приветливый старикашка по имени Михал Афанасич. Писатель познакомился с ним на вокзале, когда зашел в небольшой магазинчик купит кое-что из канцелярских принадлежностей. Весь его багаж уместился в одной единственной спортивной сумке, в которой среди джинс, футболок и смены белья покоился ноутбук – орудие производства – и маленький портативный принтер. В боковом кармане лежал еще и нераспечатанный конверт – письмо от адвоката издательства, с которым он последнее время сотрудничал. В спешке Писатель сунул его в сумку и забыл. Конверт оставался нетронутым до последнего дня отпуска.
Расплачиваясь с Михаил Афанасичем (а это он, как вы уже догадались, работал продавцом в том магазинчике), Писатель мимоходом спросил его, не сдается ли в поселке жилье с видом на море. Именно так он и нашел себе пристанище на пять долгих месяцев, которые планировал посвятить работе над своей книгой.
В ноябре книга была закончена. Больше ничего не мешало писателю вернуться назад, в Москву, по которой, как ни странно, уже успел соскучиться.
Он выключил ноутбук, взял со стола полбутылки конька, сигареты, и пошел на кухню, к Михал Афанасичу.
За эти почти что полгода они успели подружиться. Старик относился к Писателю как к своему сыну, с нескрываемой любовью и уважением. В его глазах он был фигурой почти мистической, нереальной, существующим в каких-то недосягаемых для простых смертных сферах. ПИСАТЕЛЬ. А тут вот так запросто сидишь с ним на кухне, пьешь чай и говоришь на любые темы. Хочешь – о бабах, хошь – о политике. Ну и пофилософствовать конечно с умным человеком не грех. Писатель всегда давал старику выговориться, и не только потому что его суждения во многом совпадали с его представлениями о мироустройстве. В своем беспредельном, по-сути, одиночестве они были очень похожи, И писатель привязался к старику, как если бы это был его отец. Настоящий, добрый, любящий, надежный.
« А не то животное, что 10 долгих лет терзало и мучило меня и мать. На суде отца признали невменяемым и заперли в псих-дом. Все это время он тщательно скрывал свою страшную болезнь. Она проявлялась время от времени в неконтролируемых вспышках ярости, тогда он избивал нас тяжелой велосипедной цепью. Мать долго прощала ему – и эти побои, и измены, и беспричинные вспышки ревности, поводов для которой она никогда не давала. Она любила его какой-то механической, тупой любовью преданного животного. Мать дождалась его с войны. Вернувшись с фронта, отец устроился инженером на РТИ. Он не запил, как многие, вернувшиеся с войны односельчане, очень даже неплохо зарабатывал и всегда был в авторитете. Его побаивалось заводское начальство, а инструктор райкома первым подавал ему руку. Наша семья, мать и я, восьмилетний пацан, были счастливы. Многие в селе нам завидовали. Потом внезапно начался весь этот кошмар. Результаты судебно-медицинской экспертизы дали однозначный ответ: последствия 4-х контузий. Отца отправили на принудительное лечение как раз после того случая, когда он чуть было нас не убил. Сосед, прибежавший на мой крик, успел в последний момент вырвать из отцовской руки тяжелый колун. После суда мы его больше не видели. Но зародившаяся тогда глухая ненависть к отцу продолжала жить со мной все эти годы. Не знаю даже, жив ли он сейчас, лучше бы закололи его до смерти галопиридолом. В разговорах с матерью мы никогда больше не касались этой темы. После ее смерти от острой почечной недостаточности (привет, папа!) я остался в сущности совсем один на этом свете. Братьев и сестер у меня не успело родиться, детишек нет, женой - и той не озаботился. И это при теперешней-то бешеной популярности! Ничего, вот теперь у меня будет время разобраться сос своей личной жизнью».
Эти мысли и воспоминания пронеслись в голове Писателя на коротком проходе между кабинетом и кухней. Старик сидел за кухонным столом тупо вперившись взглядом в нехитрый узор на скатерти. Вид у него был подавленный. Его изжованные губы беззвучно шевелились, словно сытые мыши в подполе.
- Михал Афанасич, что с вами? – осторожно дотронувшись до стариковского плеча спросил Писатель. – Вам плохо??
- Уезжаешь значит…- тихо прошептал старик. – Видел тебя сегодня в городе, на вокзале у касс. Думал, так и уедешь, не попрощавшись.
Он плакал. Крупные слезы стекали вниз по узким, острым скулам и плюхались на стол. Потом он как-то подался весь вперед и захрипел.
- Сердце?! – Писатель вскочил, опрокидывая стул.
- Там.. в комнате на тумбочке.. лекарство…- старик разрывал трясущимися пальцами воротничок рубашки.
Писатель стремглав бросился в его комнату. Раньше ему никогда еще не приходилось бывать на этой половине дома, С Михал Афанасичем они пересекались разве что на кухне, да на террасе.
Он рванул на себя дверь, обогнул по широкой дуге стоявшую посередине комнаты кровать, и схватил с полки пачку нитроглицерина. Внезапно его взгляд наткнулся на стены. Обычные деревенские стены, обшитые вагонкой, которые встречаются в почти каждом дачном домике. Другое заставило Писателя вздрогнуть и на мгновение остановиться.
На стенах были развешены вырезанные из газет и журналов ЕГО фотографии. Рядом с ними, в рамках, интервью и рецензионные статьи. В углу, на полу, были свалены книги (видимо старик перебирал их недавно). ЕГО КНИГИ. Все это напоминало какой-то дикий, жутковатый алтарь или языческое идолище. «Вот тебе еще один тайный поклонник таланта…»- подумал Писатель. И ведь ни разу, даже словом не обмолвился! Ну стариик! »
Тут он наконец вспомнил, зачем он здесь и помчался скорее на кухню, сжимая в кулаке блистер с таблетками.
Слава богу, Михал Афанасич вроде бы тоже пришел в себя.
- Вот уж никогда бы не подумал… - начал Писатель, но Михал Афанасич, не дав договорить, взял под руку и неожиданно ровным, спокойным голосом сказал:
- Пойдем-ка прогуляемся сыночек, продышимся такскать, морской воздух - он чудеса творит…
Они вышли на террасу, которая вела к берегу и продолжалась длинным бетонным волнорезом, уходящим метров на двести прямо в открытое море. Они уже шли по бетонке, а старик все молчал. Бушующие штормовые волны грозились смести их в воду, но Михал Афанасич упорно вел Писателя вперед. Дойдя почти до самого до края волнореза, старик остановился и показал пальцем куда-то вниз, прямо в бешено кипящее морское дно.
- Ты погляди, сынок, какая красотища!!! Посмотри вниз, ты видишь?! – из-за оглушительного рёва шторма Писатель едва мог различать слова. Он подошел к краю и заглянул вниз. В то же мгновение он почувствовал, как от быстрого резкого удара сзади под колени подгибаются его ноги и чья-то рука услужливо подталкивает его обмякшее тело навстречу бушующей бездне…

«Песатели, песатели… Сортирных стен маратели… Обо мне - хотя бы строчечку жалкую…за все это время… блядское семя…ну ничего-ничего…теперь и мы в Москву..там заживем небось не хуже вашего…- усмехался Михал Афанасич, роясь в спортивной сумке.
В боковом кармане белел нераспечатанный конверт. Он достал его и аккуратно вскрыл. В конверте старик обнаружил письмо, датированное 12 мая 2006 года.

«Уважаемый В.С!
В связи со вновь открывшимися обстоятельствами, напрямую затрагивающими вопрос, который мы обсуждали с Вами в четверг (по поводу Вашего завещания в пользу «Всемирного благотворительного фонда для детей, пострадавших от домашнего насилия») прошу Вас срочно связаться со мной по рабочему или мобильному телефону. Дело принимает скверный оборот. Нашей службой безопасности была проведена соответствующая проверка на предмет возможных наследополучателей из числа Ваших родственников. Выяснилось, что существует по-крайней мере один законный претендент. Это ваш отец, который в настоящее время проживает в пос. Дивеево Калининградской области. Принимая во внимание данное обстоятельство, нам необходимо переговорить по ряду существенных моментов, касающихся завещания.

С уважением,
Начальник юридического департамента издательского дома «АЛМА-ПРЕСС»
Кобулов С.И.»

Прочитав, старик с остервенением скомкал предательское письмо и плюнул на сумку Писателя. Плевок застрял у него в бороде.
- Ничего вы не докажете! Ничегошеньки вам не доказать! Несчастный случай.. Море…