Роль борделя в мировой живописи

Автор: Кысь Выполняя просьбу Цапфанова (это вместо эпиграфа)

Карочи, заибала уже вся хуйня, которую навертели вокруг имени моего прадеда Казика эти жирные навозные жуки! Я расскажу вам всю правду. А если наследнички “великова наследия величайшего гения всех времён”, мои семиюродные кузены и прочая роцтвенная шушера, заявят, што я обдолбалсо дешовыми шышками – то нехуй им верить. Меня с шышек давно уже не прёт.

Заклятыми друзьями были они по жизни - Марк Шагал и Казимир Малевич. Эти художественные приятели в жизни столько не еблись, сколько ссорились-мирились. Бытовая срань двух примитивных мазил стала впоследствии столь мощным пластом гуано, что на нём произросла и неплохо прокормилась хуева туча так называемых искусствоведов. Да, собственно, и сейчас тоже нехило кормиццо, сопоставляя “направление эстетических, нравственных и философских векторов, двигавших жизнью и искусством двух гениев”. Один тока “Чёрный квадрат” Малевича породил тонны искусствоведческой макулатуры. А скока мудаков её читало?! А скольким бедным студентам всяческих худфаков и живописных академий эту хуеверть сдавать приходилось?! Ой, бля…

Шагал с прадедом и правда – типа общались. А куда им было деваццо? Туса-то тесновата, кормушка маленькая. А жрать все хотели. Ну, выручали друг друга порой, подпёздывали томным небедным дамочкам о выгодности приобретения всякой там их мазни. Ну и по блядям, бывало, вместе шлялись – бюджетней выходило напару. Шагал с децтва дебиловат был, но упрямый што песдец. Всякии там гербарии перерисовывал и втюхивал за ниибаццо духовный примитивизм. Больше всево он надрочилсо васильки хуярить – в разных ракурсах и местах. А был Марк, как всякий местечковый пейсах, врождённо хитрожопым. Он предложил деду Казимиру такую хуйню: обменяццо картинами (типо – ниибаццо подарок от гениальнова друга-коллеги). Тут такой коммерческий расчёт: забредёт какая-нить скучающая пани в Шагалову мастерскую, увидит картину Малевича с дарственной надписью – глядишь, и Маркову ботанику купит, из уважения к Малевичу. Ну, а богатенький местечковый олигарх к Малевичу забредёт – так под маркой дружбы с Шагалом ему тоже можно будет сопственную херь впарить. И ведь – работало!

Ну, так и жили. Периодически (и, бля, нередко, надо признать) возникали промеж ними ацкии срачи, типо как между московскими и питерскими “оплотами и столпами КК”. Срались великие среднепризнанные гении в основном из-за (как каждому казалось) неинтенсивного “дружеского” пиара. Но чаще – из-за баб. Точнее – из-за бабских сплетен. А приятели, как люди творческие, к сплетням очень болезненно относились. Ну, бухали как-то раз. Марк, нахуярившись в слюни, оседлал своево любимова мерина. Ты, мол, пан Казимир, зря залупу не обрезаешь. Я тебе тыщу раз, мол, говорил, што щастье не в длине и толщине хуя, а в продолжительности половой йобли. Ну, Малевич Шагала привычно послал в вонючую песду библейской Суламифи, рюмаху ещё опрокинул и уходить собралсо – насквозь ему не итересен был тот давний срач. А эта сцука пейсатая ему влед, да при всём честном народе, да с пьяной громкой откровенностью: “Аааааа, гой! Обрэшь хуй! И тада с тебя Сонечка из бордэля мадам Ривы Штольман будет мэньше на два шэкеля брать – за то, что дольше ибёшь. Вот как с мэня! Я своим обрэзаным даже фригидной бляди оргазм могу обэспэчить, не то шо ты, гойский босяк!”

И как такое можно было стерпеть?! А?! Тем более, что и правда – припомнил Малевич, что в борделе мадам Штольман с Шагала всегда меньше брала любая блядь. Да и ждать ебливого Марка приходилось не один раз. После того, как сам отстрелялся. Но стерпеть безответно такое беспардонное хамство пан Казимир не мог. Повернувшись от порога, он бросил в сторону обидчика, со всей шляхетной презрительностью: “А залупу мою необрезанную на твои васильки, ботаник хуев!” - и гордо удалился.

Ну, гордость гордостью, а зло берёт што песдец! Друг, называеццо, соратник по бизнесу, сцуко! Да и прецтоявшее после такой пьянки похмелье – тоже оптимизма не добавляло. И ещё одна хуйня не давала покою – выставка вскоре, а показать нечего. Хоть залупу демонстрируй… Ну, с такими тягостными мыслями домой ввалилсо, на жену наорал, наблевал на пороге и рухнул в постель, даже не разувшись…

Первой мыслью похмельного просыпания была почему-то идиоцкая фраза: “Залупу на васильки!” Бля-я-я-я-я-я! Это ж надо было так нажраццо-о-о-о!!! И вдруг, так отчётливо, так комковато подкатила к горлу вчерашняя кабацкая обида, что блеванул пан Казимир дальше, чем видел. Выблевав оскорбление, прадед ринулсо в студию, на бегу срывая загаженную одёжу и радостно вопя: “А-а-а-а-а! Залупу, панове! Залупу - на васильки! А получите, получите! Будет вам выставка, будет вам и залупа!”

Когда жена (прабабка моя, достойнейшая женщина) заглянула в святая святых творца – у неё даже шерсть на пелотке от ужоса поседела! (Исторический факт, бля!) Пан Казимир, абсолютно голый, прыгал у мольберта, неистово колотя хуем по холсту. В левой руке держал он плоскую банку из-под прованских сардин, наполненную чёрной краской, а правой сжимал свой выдающийся хуй, периодически макая его в банку. Макнёт – и бац по холсту с оттяжкой, макнёт – и бац… А потом мольберт на пол – хрясь, краску из банки на холст – хуяк! – и яйцами так зашустрил, что тока чёрные брызги вразлёт по паркету…

Пани Малевич первым делом подумала, што вот и к её Казику белая горячка подобралась. Собралась доктора звать, но слава те пан Йезус, в обморок пизданулась от нахлынувших чуйств. А придя в себя, получила вполне исчерпывающие, а главное – здравые! – пояснения. Как женщина безусловно мудрая и истая католичка, тут же приняла обет молчания и даже соседку хуями не крыла полтора месяца, пока пан Казимир священнодействовал в запертой студии, покрывая шестью слоями чёрной краски квадратный метр холста…

На открытие выставки билеты раскупили ещё за неделю, а очередь выстроилась с полуночи. Глухо бродил слух, что Малевич показывает такое, чево раньше никто не показывал и от чего все непременно словят ахуй невероятный. Ахуя хотелось всем. Малевич, трезвый, в строгом чёрном сюртуке, прямой и торжественный, как король на приёме, дёрнул за верёвочку – и глазам зрителей явилсо чёрный квадрат в золочёной раме. Глубокой чёрной ацкой черноты чёрный квадрат. Ахуй распространилсо по толпе – и воцарилсо. В немыслимой тишине слышно было, как ибуццо под плинтусом тараканы… Это был успех. Оглушительный, ахуительный, немыслимый успех! Квадрат привлекал, притягивал, манил. В чёрный его омут чаще и дольше всех погружались именно женщины (на материале данного феномена стали знаменитыми 11 ранее неизвестных психиатров, а 7 известных профессоров стали мировыми светилами). Марк Шагал с горя запил, на неделю поселился у мадам Штольман (после чего плавно переместился в лечебницу венеролога Зильбермана)… А у Малевича, неожиданно для многих, открылось пятое дыхание, в результате которого он имел оглушительный успех у пресыщенных столичных дамочек – пан Казимир обрёл способность трахаццо по часу, не меньше. Так што ебучая звезда Шагала потускнела, а потом и вовсе померкла – кому он был интересен со своими 20-минутными фрикциями?! Фи, - как сказала одна дама… впрочем, не стоит называть её всем известное имя.

Потом, как водиццо, приятели снова помирились. Затем – разругались и долго не общались. Причину многие исследователи усматривают в расхождениях творческого характера. Но это – не совсем так. Творческая составляющая этого крупного срача заключалась в том, что Шагал заибал Малевича нудежом на предмет “куда ты девал те васильки, шо я подарил тебе с автографом?” А пан Казимир отвечал лукаво: “А залупу мою необрезанную на твои васильки, ботаник хуев!” И ацки ржал при этом, сцуко!!! Марк так и не смог раскусить, в чём же кроеццо Казимирова каверза. Что каверза есть – жопой чуял, но – в чём?? В чём?! В общем, так и умер, бедолага, от невозможности разгадать ни каверзы, ни тайны гениальности Малевича…

А липучие искусствоведы и прочие разные дельцы до сих пор могзи ибут всем наследникам деда Казика – не сохранилось ли в семье сведений, куда могла исчезнуть картина Шагала “Васильки на минской помойке”, подаренная Малевичу автором на день рождения?! Уебаны тупорылые! Снимите шпателем 6 слоёв краски с “Чёрного квадрата”, блядь! И перестаньте уже пиздеть на тему загадочной творческой философии Малевича. “Залупу вам на васильки!” - вот и вся, блядь, философия…

***************

Идею, каюсь, спиздил. Как-то по ящику видел передачу, где какой-то придурок хуем холсты пачкает, а журналюги это за новое слово в искусстве выдают.