Я Ухожу

Автор: Кадетнах Автор Кадетнах – «Я ухожу».

Юля показала пропуск и тяжелый засов железной двери открылся с характерным скрипом. Ее всегда забавляло, что двери в психушке очень похожи на шлюзы в подводной лодке. Вернее ей всегда казалось, что в подводной лодке должны быть, наверное, такие же жуткие металлические двери с засовами, которые закрываются круговым механизмом со страшным лязгом.
Последний рабочий день в этой долбанной больнице-тюрьме должен был пройти банально. Подписанное заявление об уходе, дешевый коньяк, цветы, фразы коллег типа «…зря уходишь, у нас тут весело». Сегодня последний обход больных. Надо навестить любимого психа Вовку Михеева и «вечного студента» Андрюху, по кличке «деревянный хуй».

Что-то не так. Она поняла это, как только вошла в отделение. Серега, интерн и бывший сокурсник, сидел в ординаторской и что-то строчил в тетради. Отвлеченно кивнул ей, продолжая писать. Мария Николаевна стояла у окна и задумчиво курила, стряхивая пепел мимо банки Nescafe, используемой всем коллективом под пепельницу. Лева – молодой, но подающий надежды врач, сосредоточенно искал чью-то историю болезни в шкафу.
«Что случилось?», - нарушая нервную тишину спросила Юля. Нервозное напряжение в ординаторской ей совсем не нравилось.
«Вовка Михеев «вернулся» - Сергей поднял голову над тетрадью, рассеянно улыбнулся.

«Вернулся» - означало, что его психика вышла из «сумеречного состояния» и появилась «критика», то есть, пациент начинал понимать где он и что происходит вокруг него.

«Я читала о таких «возвращениях», но за мою 27-летнюю практику никогда не видела. Это очень странно и очень интересно», - по-прежнему задумчиво уставившись в окно, сказала Мария Николаевна.

На протяжении 10 лет Вовка Михеев был любимым «психом» всего отделения. Он попал сюда 16 лет назад, ему тогда было 20. Работал он на радио заводе, сидел по 8 часов в день в наушниках, его работа была как-то связана со звуком высокой частоты. Произошел сбой, очень сильный звуковой импульс оглушил его. Когда старший мастер подбежал к Вовке, он был уже не в себе, строил сами себе рожи, над чем-то смеясь, 8-й раз выводил одну и ту же надпись на газете «…ХУЙ ЗНАЕТ ШТО».
Подавляющее большинство «купированных» пациентов находились в удрученном и угнетенном состоянии духа, глушенные таблетками и уколами. Пациенты в ремиссии наоборот вели себя возбужденно, поэтому часто были закрыты в «смирительные рубашки».
Вовка был очень «позитивным психом». Ему все нравилось. 16 лет своей жизни в больнице он провел за двумя любимыми занятиями. Он либо целый день прыгал на кровати, беспрестанно улыбаясь, либо самоотверженно дрочил, по-прежнему улыбаясь во весь свой щербатый рот. Когда светило солнце и у Вовки было особенно хорошее настроение, он прыгал и дрочил одновременно, иногда выкрикивая лозунги типа «Вовка всех ебал!!!».

Юлино знакомство с Вовкой состоялось 3 года назад, в первое дежурство. Мария Николаевна делала обход, на который взяла с собой молодого интерна – Юлю. В палате стоял тяжелый запах. Юля увидела 3-х пациентов. Первый, лет 35-40, сидел на кровати и улыбался Марии Николаевне и хорошенькой молодой докторше, боязливо озиравшейся и как будто прятавшейся за высокой и уверенной в себе заведующей отделением. Второй – молодой парень лет 20-25, фанатично смотревший прямо в глаза Марии Николаевне, он, кажется, хотел сообщить ей что-то очень важное. Третий, старик на вид лет 70 с залипшим на потолке взглядом, интереса к ним не проявлял.

«Это Вовка Михеев, добрый малый и всеобщий любимчик»…- начала свою «экскурсию» Мария Николаевна, затем открыла папку и принялась читать какие-то отрывки из истории болезни. Примерно в середине повествования, ее перебил Вовкин вопрос, адресованный Юле. Он был задан с искренней, почти детской улыбкой и с тем же выражением лица, словно озорной мальчишка попросил прохожего купить ему шоколадку – «… ЖОПУ ПОКАЖИ …А?». «Сексуальный мотив с годами не проходит» - монотонно, ничему не удивляясь, откомментировала Мария Николаевна. Вовка внимательно разглядывал Юлину задницу и улыбался, не обращая ни малейшего внимания на комментарии врача.
«Это Андрей», - дошла очередь до второго «психа», «…ярко выражена навязчивая идея, которая преследует его уже 5-й год». «У меня деревянный хуй», нарицательно рассказал о себе Андрей. «Это я и имела ввиду», продолжала зав. Отделением. При этом Андрей встал с кровати с твердым намерением снять штаны и продемонстрировать свое «деревянное» достоинство. Шокированная Юля с ужасом наблюдала за происходящим, не зная как реагировать. «Уверяю вас Юленька – самый обыкновенный», затем строго посмотрела на второго пациента и железным голосом сказала – «будешь при врачах снимать штаны – отрежем. Нечем будет хвастаться». Андрей испуганно залез в кровать и спрятался под одеялом. Тем временем, Вовка встал на кровати и принялся прыгать, с большим интересом разглядывая молодую врачиху.
«Третий пациент безнадежен, о нем позже. Нам пора уходить, сейчас Вовка начнет на тебя дрочить. Новых людей, тем более, молодых женщин, он не видит, поэтому каждая новая персона в юбке вызывает у него соответствующую реакцию. Чтобы отвлечь от себя его похоть, советую тебе приносить ему разные фотографии или там журналы с девушками. Половой инстинкт – это практически единственное, что никогда не затухает в их больном сознании, а глушить уколами тех, кого еще можно «вернуть» я запрещаю. Я вообще неисправимый оптимист, поэтому, наверное, до сих пор здесь и работаю».

Свою симпатию к неунывающему Вовке Михееву каждый интерн проявлял
по-своему, вернее, в меру своего цинизма. Юля принесла несколько фотографий своей некогда лучшей подруги, отбившей у нее мужа. Кристина имела просто сказочный успех у Вовки. Юля приносила уже 3-ю фотографию своей ненавистной разлучницы, потому что на первых двух уже невозможно было установить личность «потерпевшей», так сильно они были «задрочены». Ее коллега Серега еще женат не был, возможно, поэтому повсюду носил с собой какие-то пряники, печения, постоянно везде что-то жрал. Бывало, уронит бутерброд где-нибудь в сортире, нет - бы выкинуть, так нет – любимому «психу» Вовке Михееву отнесет. Сергей объяснял это так: «Знаешь, как жадно он жует этот бутерброд, мне похуй, а Вовке нравится. Все лучше, чем слипшиеся макароны на завтрак обед и ужин. А дристать Вовка все равно будет. Или дохлых мух нажрется, или еще, какого говна.» Пролетело три года, Юля втянулась в свой график дежурств, но заставить себя полюбить эту работу так и не смогла. Каждое свое дежурство она воспринимала как подвиг, за что частенько благодарила себя изрядной порцией вина.

…… Кем-то заботливо принесенные цветы стояли на столе в ординаторской, но Юля не обращала на них никакого внимания. Она слушала Сергея.
«… собственно о полном выздоровлении, конечно, речь пока не идет. Но, тем не менее, он в сознании, с ним можно поговорить почти как с нормальным человеком.»
- «… а как все произошло? Он перестал улыбаться?» - спросила Юля.
- « Не только. Началось с того, что он ответил на мой вопрос по существу»
- « на какой вопрос-то?» не унималась Юля.
- «я сегодня вместо тебя утренний обход делал, захожу к Вовке, а он сидит ко мне спиной, подошел к нему, вижу, что дурацкую его улыбку как рукой сняло. Я ему вопрос задаю, тот самый, я его каждый день ему задавал, мол - Вовка как дела? Он помолчал с минуту и говорит – « Хуево». На секунду взглянул на меня и опять замолчал. Извините за мат Мария Николаевна, но это цитата. Я и в истории болезни так записал».
- «Правильно сделал. Психиатрия переживет слово «хуево». Когда мы с Левой к нему зашли, я по привычке стала диктовать Льву свои комментарии в историю болезни, говоря о нем в третьем лице. Вовка, по-моему, обиделся и попросил меня не говорить про него «как в театре для зрителей». Затем спросил, - где его семья и почему так воняет. Его бы конечно переселить в другую палату, да вот беда – некуда. Да и Андрюха его боятся стал, лежит под одеялом и молчит. Оно и понятно – эмоциональный фон в палате поменялся, Вовка ведь раньше все время улыбался. А теперь сидит угрюмый и своих соседей по палате полнейшими идиотами считает. Юленька, я понимаю, что сегодня последний рабочий день, скорее для проформы, тем не менее, ты его три года вела. Хочешь с ним поговорить, напоследок?

Юля сидела молча и думала, что Вовка, несмотря на 3 года «знакомства» по сути дела абсолютно незнакомый ей человек, который старше ее на 10 лет. Как рассказать ему, что его семья отказалась от него 13 лет назад, его мать умерла 5 лет назад. Что пока он прыгал на кровати и трахал фотографии, страна изменилась до неузнаваемости, появилась сотовая связь и интернет, а красный государственный флаг можно увидеть теперь чаще в кино чем в реальной жизни. В своем ментальном развитии он остался еще очень молодым пареньком, который только что закончил школу, а ему уже 36 лет и ему некуда идти, потому что квартира его матери досталась государству ввиду невменяемости единственного сына. Не хочется его расстраивать, но даже если он в ближайшее время выйдет из больницы, то на работу его возьмут только грузчиком, плюс пенсия – все равно вряд ли хватит чтобы снимать хотя бы комнату. Еще она думала, о том, что мировая психиатрия практически ничего не достигла за последние 70 лет и по-прежнему остается скорее «наблюдающей» наукой, чем помогающей людям…..

Вот такой «полный пиздец» пронесся в голове у Юли за те несколько минут, что ее терпеливые коллеги ждали ответа.

Нет, Мария Николаевна, вряд ли он захочет услышать то, что я ему скажу.
Я ухожу … . Юля поднялась, не стала забирать подаренные ей цветы из вазы, «удачи Вам», улыбнулась всем и пошла прочь из больнице. Единственное, что крутилось в ее голове, была фраза - «ебись оно все в рот!».