История мадмуазель д,Эстэ.

Автор: Серж Сакенов Некогда красивая, даже роскошная с большими янтарными глазами и изумительной гривой мелированных волос, загорелой упругой кожей, полная жизненной энергии и оптимизма, теперь она сидела на краю продавленной койки неестественно бледная, чудовищно похудевшая с потухшим стеклянным взглядом, направленным в одну точку. На против неё на такой же ржавой, продавленной койки ещё, наверное, сталинских времён производства, сидел мужчина лет тридцати и что-то быстро записывал в свой маленький блокнотик в кожаном переплёте. Ей ещё не было и двадцати, и эта эфемерная молодость не смотря ни на что всё еще пробивалась сквозь тонкие морщины и пугающую синеву под глазами. Звали её Людмила Александровна д,Эстэ, и ещё совсем не давно она гордо выхаживала на самых престижных подиумах России и Европы. Она была фотомоделью, была очень талантливой и честной фотомоделью. Не из тех кто трахается с продюсерами и знаменитостями. Она была выше этого, и её не интересовали ни бешенные бабки, которые ей сулили слишком многие, чтобы поверить в то, что все они способны сдержать свои обещания, ни слава, ни успех. Всё это было для неё не интересно, казалось каким-то будничным, если ни пошлым, по крайне мере ни тем к чему можно было бы стремиться. Она разъезжала по заграницам, ужинала в самых дорогих ресторанах, ездила в дорогущих авто, но внутренне она стремилась к другому, точно даже не зная к чему, но, совершенно явно чувствуя, что это «другое» лежит за пределами видимого, вне границ материального, и может потому, оно так ускользает от восприятия ограниченного обывателя, довольного счастьем отовариваться в немереных гипермаркетах, где есть ВСЁ, танцевать на модных дансингах и носить «клёвые шмотки». Жаль, что у этой хрупкой, слишком самоуверенной, несоразмерно собственным силам, блондиночки не было никаких ориентиров на её пути к трансцендентному, а влекло её туда страшно и неудержимо.
Мужчина закончил писать и щелкнул пальцами перед глазами Людмилы: «Продолжайте, продолжайте… Я вас внимательно слушаю…»
Она вышла из оцепенения и осипшим, срывающимся голосом, в котором и намёка не было на бархатный альт, которым ранее она украшала любую дружескую вечеринку или званный банкет, начала говорить.
«Однажды на каком-то светском рауте, которые уже тогда начали нагонять на меня невыразимую тоску я встретила его – черноволосого, благородного с изысканными манерами. В принципе я привыкла к таким выхолощенным крутым маменькиным сынкам из высшего света, но в нём было что-то, мимо чего я не могла пройти. Что-то влекущее и одновременно отпугивающее.
Мы танцевали, пили виски, смеялись, он рассказывал мне какие-то невероятные истории о других мирах, которые показались мне сначала удивительно забавными. А на следующий день он пришёл ко мне домой и попросил спрятать от кого-то. Он сказал, что является обладателем одной вещи, за которой охотятся некоторые люди, и они не остановятся не перед чем, чтобы заполучить её. У меня, дескать, его искать не будут, так-так мы едва знакомы, и, таким образом, он может найти у меня надёжное укрытие.
Я влюбилась в него с первого взгляда. Он почувствовал это, и ответил взаимностью. Как он не обычно ухаживал! Я никогда не испытывала недостатка в мужском внимании, и была уже достаточно искушена в различного рода изысканных местах, куда принято приглашать девушек из высшего света, но он был не похож ни на одного из моих бывших. Этот галантный кавалер водил меня ни в Метрополи и Национали а в грязные подвальные притоны, где собирался различный сброд, среди которого, как оказалось, было много его знакомых. Там играли странную музыку, били друг другу морды, кололись, умирали от передозов в грязных сортирах, похожих больше на зековские параши, но мне это общество показалось куда более интригующим, манящим и интересным чем-то в котором я привыкла вращаться. С тех пор словосочетание «изысканные места» приобрело для меня совсем другой смысл нежили раньше.
Но куда больше всего этого гипер-декаденского антуража, меня поражали и удивляли разговоры, которые мой возлюбленный вёл с теми кого он представлял мне как «своих друзей». Разговоры эти в целом сводились к одному – возможности по средствам каких-то магических формул открыть дорогу в другие миры, путешествовать по ним, а так же получить колоссальную силу и власть. Меня сильно потрясло услышанное, и однажды, не в силах больше скрывать своего интереса, я наконец решилась спросить у него, чем он занимается, но не получила никаких внятных ответов, кроме, как рассказов о нездешних мирах, которые я уже слышала, и, которые мне, ровным счётом ничего не говорили.
Между тем отношения наши всё больше принимали явно не здоровый характер. Он забрал себе одну из комнат моей квартиры – самую большую, врезал замок, и категорически запретил мне заходить туда без стука, но, даже, когда я стучала, он не впускал меня, а лишь выходил сам, плотно закрывая за собой дверь.
На работе мне часто ставили в упрёк мою любовь к шоколаду и склонность к полноте. Модель себе этого позволить не может. Нет, я была вовсе не толстая, даже не полная, просто в меру упитанная девушка, иногда позволявшая себе набрать пару-тройку лишних кило, но даже это очень заметно на подиуме, и поэтому мне приходилось часто по долгу заниматься в тренажёрных залах, поддерживая себя в форме. Но мой новый друг нашёл меня просто «жирной». Он ограничил мой рацион до возможного минимума, и если я вознамеривалась скушать шоколадку, или, скажем просто котлету, бифштекс или ломоть хлеба, он начинал меня просто бить. Я не привыкла к такому обращению, и после первого же удара указала на дверь, но он лишь ухмыльнулся, и, как не в чём не бывало продолжил есть сочного омара, который по его заказу был привезён из одного очень дорого ресторана (дело было за ужином). Я вызвала милицию, но после того, как он потолковал с ментами те ушли полные понимания несчастного трудяги, пришедшего с работы, и попавшего на очередной «концерт» своей психически неуравновешенной, взбалмошной и придирчивой подруги.
Мало того, что он не разрешал мне нормально питаться, он запретил мне общаться с моими подругами, друзьями, а вскоре и вообще выходить на улицу. Окна он наглухо закрыл листами железа. Выбросил телефон, оставив мне лишь телевизор и радио. Я около четырёх месяцев просидела в четырёх стенах не видя солнечного света. На показы мод он меня не пускал, да и едва ли теперь меня захотели бы видеть на них – бледную, осунувшуюся, тощую и разбитую.
Как-то он вывел меня погулять. Никогда не забуду того дня. Я так радовалась тому, что вновь увижу солнце! Но от первых же его лучей моим глазам стало жутко больно, и я зажмурилась. От постоянного сидения на месте я плохо ходила, постоянно спотыкалась и не падала только благодаря тому, что меня поддерживал мой друг. Я была пьяна от чистого свежего воздуха, у меня начала кружиться голова. За последние четыре месяца я привыкла к отвратительной вони, наполнявшей мою квартиру. Она, казалось, исходила из запертой комнаты моего бой-френда. А тут свежий воздух! Мой друг нарядил меня для этой прогулки очень празднично и экстравагантно. На мне было красное облегающее вечернее платье с декольте, полусапожки, отороченные соболиным мехом, на шпильках, а сверху полушубок из серебристой норки. Мою шею украшало огромное тяжёлое платиновое колье с большими рубинами и топазами. Но когда во всём этом я взглянула на себя в зеркало мне захотелось заплакать. На меня смотрела бесконечно усталая, больная, очень-очень бледная, страшно худая девушка.
На той прогулке я встретила своего друга детства – Сашу. В школе я часто переводила ему французские тексты, прекрасно зная язык своих предков. Мой дед – француз, и происхожу я из древнего знатного рода д,Эстэ, ведущего свою историю ещё со времён Карла Великого, на рыцарей эпохи которого, как известно, должен стремиться быть похож любой настоящий мужчина.
Но времена меняются… мы их сами меняем. При Карле Великом, моего возлюбленного сожгли бы на костре… А сегодня?... А завтра такие как он вообще станут господами положения, хозяевами жизни, героями своего времени. Глупые слуги того кто не знает благодарности и милосердия… Слишком глупые чтобы это осознать.
Саша, проходив мимо нас, пристально вгляделся в моё лицо, так, словно оно лишь отдалённо напоминала ту Людмилу которую он когда-то знал. «Люда, это ты? - Не уверенно спросил он. – Что с тобой стало!??» Затем он перевел взгляд на моего спутника, и, словно всё поняв, сказал ему – «Я тебя убью, гнида!» В ответ на это мой кавалер сотворил руками перед его лицом какие-то знаки, как я потом узнала – кабалистические, послав воздушный поцелуй, сказал «Оревуар!», и, обняв меня за талию, пошёл дальше.
Когда его не стало, я попыталась найти Сашу, но мне сказали, что он сошёл с ума, и помещён в психиатрическую клинику. Я поехала туда, и застала Сашу совсем разбитым, не помнящим себя и других, абсолютно неадекватным и агрессивным. Врачи мне сказали, что всё началось со странных видений и голосов, и, как потом выяснилось, на следующий день после нашей встречи. Саша всегда был атеистом, он дорого заплатил за свой материализм… Как в прочем и я…
На той прогулке я сильно простудилась, и слегла на месяц. Мой любимый за мной почти не ухаживал, лишь запирался в своей комнате, и часами просиживал там. От туда слышались странные и страшные звуки, похожие на заклинания. К нему иногда приходили люди, и, что-то приносили. Мне было категорически запрещено их видеть. Он запирал меня в другой комнате, а сам, с ними проходил в свою. Однажды, когда они пришли, я услышала плачь ребёнка… На следующий день, я не в силах больше подавлять своё стремление узнать содержимое закрытой комнаты, попросила у соседа пару кило тротила (он служит прапорщиком в одной из подмосковных частей) чтобы взорвать дверь. Сосед, конечно, категорически не хотел давать мне тротил без денег, но, так как он знал меня достаточно давно, поверил, что вечером с ним расплатиться мой возлюбленный. Я взорвала дверь, прекрасно понимая какой гнев это вызовет у моего бой-френда, но тогда мне было уже всё равно. Слишком сильно было моё желание узнать тайну.
Я начала осматривать комнату. Вроде комната как комната: компьютер, стол с бесчисленными рукописями, масса книг, какие-то колбы с неизвестными растворами. Но по средине комнаты, на паркете была начертана огромная, частично стёртая, пентаграмма в окружности с кабалистическими символами, а пол был запачкан кровью… Я взглянула на книги, разложенные на столе. Многие из них были ещё рукописными, датированные ранним средневековьем, так же были книги и «помоложе» - времён 16-19-х веков, уже печатного варианта. Те древние книги были написаны на таких же древних языках, преимущественно латыни, старонемецком, древнемадьярском и арабском, их тексты я разобрать не смогла, но иллюстрации в них, изображающие пентаграммы, похожие на ту, что была начертана по среди комнаты, и всякую нечисть, много говорили об их содержании. Однако название одной из книг, написанной на старофранцузском, я всё же смогла прочесть, это была «Практическая некромантия».
Время пролетело незаметно. И вот я уже слышала звон его ключей. Он вошёл, увидел взорванную дверь в свою комнату. Меня, с «Практической некромантией» в руках… Я думала он меня убьет, но он, когда я зажмурилась, приготовившись как минимум к очередному удару, он нежно обнял меня, прижал к груди и прошептал: «Девочка моя, хочешь увидеть другие миры где всё нам под силу, где нет ничего невозможного, где хаос и страсть во имя нас!» Я кивнула головой, и, тогда он, дорисовал мелом звезду на полу, достал из тайника в стене какой-то кристалл, положил его по центру звезды, капнул на него красной жидкостью, мимоходом заметив – «Это всего лишь кровь младенца, мой друг», прочитал заклинание, и я увидела… Это видение было чудовищно, похожее на кошмарный наркотический бред, вызывающее омерзение и отвращение. Но меня оно почему-то заворожило. С тех пор меня начали интересовать лишь другие миры, увиденные года, хотя он и не посвящал меня во все тонкости своих преступных занятий. Я уже не догадывалась, а знала, что в мою квартиру приводят и приносят для омерзительных сатанинских обрядов девственниц, детей, просто людей, и на всё закрывала глаза, словно какое-то помрачение нашло на меня. Мой любимый сулил нам вечную жизнь на земле, говорил, что этот мир никогда не кончится, что эсхатология – обман, что мы будем вечно молодыми, будем властвовать над людьми, править ими. Но, зеркала откровенно смеялись над его словами о вечной молодости: я еле переставляла ноги от истощения, он превратился в психопата с чёрными кругами под глазами от постоянного недосыпания, к тому же он уже месяц сидел на кокаине. Его мания преследования, и без того весьма настораживающая, приобрела в последнее время очертания настоящей истерии. Он ходил с пистолетом, и вздрагивал при каждом звонке мобильного телефона. Он всё время говорил, что в случае чего его защитят могущественные союзники, которым он возносил жертвы и с которыми связан вечными узами. Но четыре дня назад его просто убили, и никакие «могущественные союзники» не пришли к нему на помощь. В милиции мотивом убийства сочли ограбление, убийцы явно что-то искали, а перед смертью его зачем-то долго пытали…»
«Да, - сказал мужчина, - ему явно не повезло… Если вы не возражаете, я бы хотел осмотреть его комнату».
«Конечно. Проходите» - Людмила указала ему на закрытую дверь. Мужчина отворил её, осмотрелся. Взгляд его упал на по залитый кровью пол с сатанинской звездой на нём, много раз стираемой и начертаемой снова, а в ноздри его пробрался удушливый запах тления и плесени. Мадмуазель д,Эстэ показывала мужчине вещи своего возлюбленного: «Вот его книги, вот колбы с кровью и прочими веществами, используемыми им, а вот в тайник, в котором он хранил кристалл». При этих словах мужчина оживился. В глазах его мелькнула какая-то святотатственная страсть, и Людмиле показалось, что в его зрачках на мгновение она увидела адское пламя. Девушка вздрогнула, и тем не менее, открыла тайник и достала камень. Мужчина взял его в руку, поднёс к глазам, внимательно рассмотрел, улыбнулся какой-то не доброй и мерзкой улыбкой, и сказал: «Большое спасибо… То, что мы не нашли у вашего дружка, вы отдали нам сами. Наконец то теперь и я смогу увидеть то, что не для смертных! Мне не доставало всего лишь этой маленькой вещицы! А теперь я просто всесилен! К тому же я, вижу, ваш бой-френд собрал не плохую библиотеку, которая мне тоже весьма пригодиться!»
«Я думала… Вы же сказали, что вы журналист? Что пришли взять у меня интервью по поводу убийства моего парня?…»
«Ну да, я сказал… Подумаешь… Считайте, что я вас обманул… Прощайте! Теперь я всесилен!!!» - С этими словами он достал из за пазухи пистолет и разрядил обойму в Людмилу, услышав на прощание презрительное «Дурак!» Но ему было не суждено понять смысл этого слова, он воспринял его скорее, как мистический знак, припомнив бред Кроули, ещё раз расписавшись в собственной глупости и помрачённости.