Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Литература:: - Райское деревоРайское деревоАвтор: Maksim Usacov Диковатым… а точнее диковинным зимним утром, когда идет снег и никому до этого нет дела, ибо суббота, прямо посреди двора совершенно удивительным образом появилась яблоня. Удивительные красные яблоки на зеленой, до изумрудной тоски как сказал бы поэт, листве. А вокруг плотно закутанные в снежные шубы деревья, которые все равно дрожали на ветру. Яркое пятно, которое нагло потеснило своим стволом железный столик и опрокинуло скамейку. Естественно местное общество высыпало из своих домов и теперь, разинув рот, наблюдало за этим чудом.– Вот такие дела, – высказал свое мнение дворник, которого все и в глаза и за глаза называли Шкура, так как имени его уже никто не помнил. Все кивнули. Но отнюдь не из-за согласия с ним. Говорить никому ничего не хотелось. Или не моглось. Уж очень сложно было разобраться людям во всех бушующих внутри, под защитой слоёв верхних, нижних и прочих одежд, чувствами. Ведь перед всеми стояло удивительное «вот», которое за одну ночь, а может и намного быстрее, появилось во дворе. Но что было это «вот»? У каждого, в рамках индивидуальной эрудиции и личной готовности фантазировать, расцветало собственное «такое» – пусть и не построенное из твердых фактов понимания, а скорее сотканное из интуиции и веры кружево восторга. В узоре его смутно можно было угадать и останки христианских нравоучений, и миражи научного мышления, и даже пласты более поздних уже постперестроечных и постсоветских суеверий. Но чего уж точно во всем этом не было, так это «дела», которое так прочно ассоциировалось с пеленками, проездными билетами, портфелями и кастрюлями. Поэтому-то никто и не возразил дворнику. А он отчего-то решив, что общество и впрямь согласно, продолжил упражняться: – Яблоня, – заявил он. – Штрифель, – неожиданно поддержал дворника неформальный лидер всей дворовой интеллигенции – профессор политологии Лев Львович, распахнутое легкое пальтецо которого говорило о буре чувств, где-то внутри него. Произнеся это, профессор отчего-то расчувствовался. Он снял варежку, зачерпнул снег и размазал его себе по лицу. – Джонатан… джонатан, – неуверенно проговорил единственный во всем дворе политически уверенный в себе господин Семенов в черном кожаном макинтоше и тонких перчатках, который стоял на твердой платформе либерализма, а сейчас попросту на перевернутой скамейке. Профессор помотал головой и уверенно произнес: – Нет-нет! Штрифель. Это штрифель – я помню. Море, скамейка, чайки, – он вздохнул и посмотрел куда-то глубоко в сугроб. И добавил, – Никаких сомнений. Семенов открыл рот, чтобы возразить, но в последний момент не решился спорить со столь авторитетным представителем преподавательского состава, тем более что какой-либо необходимости спорить именно сейчас не было. – А кто они? – тихо поинтересовалась Алевтина – Ученные? Бедная девушка моментально покраснела, из-за чего слилась со своим алым полушубком, так как вопрос вырвался у неё невольно, она сама сильно удивилась, когда услышала свой голос. Подумала вслух, к кем не бывает. Она просто подумала: не в честь ли людей названы сорта яблок, может даже создателей. Ах! Если бы она знала, что человеческие стереотипы и простая гнусненькая вера в чужую глупость, сыграли с ней шутку. Все участники событий, которые услышали вопрос, решили: она глупа и уверена что предметом обсуждения являются некие господа Штрифель, должно быть немец, и Джонатан, скорее всего американец. – А какая разница: джонатан, штрифель? – задумчиво поинтересовался дантист Аркадий, замечательно перенося холод в дутом китайском пуховике и вязанной шапки, типа гандон. Будучи молодым и неопытным, он просто не знал, какой опасности подвергает общество. Ибо страдают наши люди странной слабостью, которая не получила и вряд ли когда-то получит названия. Суть её заключается в том, что вопросы произнесенный вслух со страшной разрушительной силой проносятся по общественной мысли, уничтожая не только сами мысли, но даже постройки и государства. Этот наследственный порок уже не раз становился причиной ужасных катаклизмов. Достаточно произнести в слух: кто виноват, что делать, кто последний. И перед взором любого образованного человека немым укором встают руины и развалины прошлого. Естественно далеко не каждый вопрос становиться началом катаклизма, но какие именно слова, лениво брошенные в пустоту, становятся тем самым Вопросом – никто предугадать не может. Поэтому наученные горьким опытом предыдущих поколений граждане стараются вслух особо не спрашивать. Даже самые безобидные вопросы. И Аркадий бы обязательно поостерегся, и уж точно не будет в следующий раз столь беспечен, ведь вопрос его странным образом изменил эту историю. Виновен, конечно, не он. Виновато то грандиозное чудо во дворе и невозможность в рамках простой человеческой логики найти ему объяснение и толкование. Яблоня сама была вопросам, но ответ на него настолько непостижим и грандиозен, что люди сразу ухватились за возможность ответить на что-то попроще, на что-то побанальней. И попали в ловушку. Тихо, громко, смело, сомневаясь, с улыбкой, хмуро, но ответили почти все. Даже Алевтина пробормотала в сторонку: вкусовыми качествами. И с удивлением граждане жильцы и обитатели обнаружили, что их соседи не совсем правильно понимают, чем же действительной отличаются джонатан и штрифель или, что еще более ужасно, неправильно делали акценты, из-за чего весь мир естественно переворачивался. Каждый загорелся мыслью пояснить, поправить, уточнить, добавить, возразить. И само собой начался бардак, который некоторые еще именуют общественной дискуссией. – Аллюзия, сплошная аллюзия, полное небо звезд, ни тучки, ни черного пятнышка, – продолжал вздыхать Лев Львович, не замечая нарастания вокруг противоречий. – Холодная нынче зима, – заметил дворник и достал из огромного кармана шубы бутылку и пластиковые стаканчики. Вокруг него сразу образовался тесный кружок не то чтобы единомышленников, но в чем-то близких друг другу людей. В состав его пробились сам дворник, грустный дантист, партийный активист и Алевтина. Их соединение во многом было случайно – просто стояли рядом, но несомненно не могло бы состояться без некой тайной и глубоко запрятанной симпатии. Налили из уважения и стоящему рядом профессору. Чуть-чуть. А вот барыгу с пятого этажа шугнули – бутылка все-таки не резиновая. Тост попытался толкнуть дантист. – Я, в общем-то, так просто спросил, без задней мысли, – виновато произнес он. – Риторически, – поддержал его дворник. Все под аккомпанемент хихиканья Алевтины беззвучно чокнулись пластиковыми стаканчиками. Выпили и так хорошо пошло и так приятно на душе стало, что решили добавить тут же, не делая большого перерыва, благо политически хорошо подкованный Семенов очень толково комментировал разворачивающиеся во дворе события, а как известно под зрелище пьется хорошо вдвойне. – Деление как не странно произошло по территориальному признаку, – объяснял Семенов, – Хотя почему странно? Оно в принципе и верно, кому верить как не самому близкому соседу? В принципе образовалось пять центров и одно неустойчивое образование, которое за отсутствием лидера, группируется около песочницы. Там те кто или не понял вопроса, или те кого он не слишком заинтересовал. – Я же в порядке общего понимания ситуации, – пояснил ему Аркадий. – Для науки и счастья человечества, – по-своему поддержал дворник, бережно разливая снова. Алевтина сочувственно покивала, лишь профессор не обратил внимание. – Самой сильной мне представляется крайне правая партия под руководством бабы Нюсти. Она сейчас малочисленная, но популистская и беспринципная, руководимая опытным и целеустремленным лидером. Несомненный плюс в дебатах – муж лидера, которого вполне можно использовать в качестве оратора и вышибалы. Идеально подходит, – продолжал Семенов, все больше увлекаясь событиями, иногда дергая руками и ногами, будто-то вот-вот и выбежит в самую гущу. – Да мне и не интересно вовсе, вот мамой клянусь, – бормотал дантист, но на этот раз нашел сочувствие только у Алевтины. Ибо: – Капли. Последние! – печально проговорил дворник. Профессор окончательно погрузился в свои мысли и декларировал: – Исток всего – твои глаза. В них я читаю зиму, лето, и роскошь сумерек и света, и вин игристых торжество, – в голосе его чувствовалось не только торжество, но и легкая хрипота, из-за чего декларировал он чрезвычайно убедительно и кто-нибудь обязательно бы похлопал, если бы. – Не ожидал, не ожидал! – воскликнул Семенов, – партия под предводительством дяди Яши перешла в наступление! Взобравшись на детскую горку, их лидер получил не просто стратегический обзор, но и возможность громко и уверенно агитировать песочницу. Ну-ну. – Вот такая грустная история – жизнь, – говорил Аркадий уже исключительно Алевтине, которая от избытка понимания его ранимой души, гладила дантиста по пуховику. – Ну, я, пожалуй, сбегаю, – заявил дворник, – сбрасываемся! Вопросов никто на всякий случай не задавал, поэтому сбросились. – Пожалуй, партия центристов примкнет к дяде Яши, – передавая деньги, заявил Семенов. – Да ты что, – произнес дворник, прикидывая сколько брать. – Все к этому идет, – подтвердил активист. – Более того, наметилось определенное схождение позиций. Дядя Яша пойдет на некоторые уступки. Странно только, что баба Нюстя ведет себя пассивно, не используя способности своих сторонников. – Портвейн не бери, – зачем-то уточнил Аркадий, хотя заподозрить дворника в таком извращении было сложно. Но Алевтина улыбнулась дантисту, несколько более фривольно, чем обычно позволяла ей стеснительность, отчего-то решив что он заботится о ней. – Бриз, легкий бриз. Бриз, бриз, – пояснил Лев Львович дворнику, когда тот выворачивал карманы его пальто в поисках недостающей на закуску суммы. – Ага! Вот почему баба Нюстя молчала. Она вела переговоры с двумя остальными партиями. Вот уже Сергей Палыч и его шахмато-шашечный клуб выступил в поддержку правых позиций и готовность так сказать одним фронтов, староиндийской, супротив ферзевых и других гамбитов. Сильный ход. – Мир глуп и несправедлив. Кошмарная ситуация. И холодно, – сделал вид, что тоже интересуется политикой Аркадий. – Ах, мир! Темный провал и огромное солнце, – восхитился непонятно чему профессор. – Еще Вольтер жаловался своему другу… – решила тоже блеснуть собственной печалью Алевтина, но её прервал вернувшийся с бутылками дворник. – На закуску по-любому не хватает, – заявил он. – Снегом, снегом… – пробормотал Аркадий, вспоминая студенческие годы. – А партия левый бабок оказывается террористы! – воскликнул Семенов. – Ловко они согнали снежками дядю Яшу с детской горки. Правильных союзников избрала баба Нюстя, ну да она б… женщина опытная. – И чудо, это как бриз, который обдувал наши обнаженные тела, – продолжал воспарять Лев Львович, благо делал это безобидно и налить не просил. – Да вот, однако, – после некоторых раздумий заявил дворник, – яблочки И подойдя к яблоне, сорвал одно яблоко. Неожиданно профессор очнулся от грез и с криками «Святотатство! Культурная эпидемия!», ринулся на дворника. Любой интеллигент прекрасно знает, что грубость и насилие – это просто защитная реакция на опасную внешнею среду. Поэтому той самой среде следует уважительно относится к подобным проявлением агрессии. Это же она виновата! Но, увы... Если бы кто-то сказал дворнику, что он та самая среда, он совершенно бы не понял подобные заявления и очень, очень сильно обижался бы. Оттого и не понял уважаемого всеми Льва Львовича, а просто напросто заехал ему в морду. Больно. Профессор упал. Благо снег смягчил его падения и почти сразу он заскулил. И, к сожалению для самого профессора, пополз к яблоне со словами: – Бриз, море, ты, я… – но, увы, дворник не стал вникать в произнесенное и немного циницно заехал ногой в живот мечтательной интеллигенции, чем заставил её на некоторое время замолчать. – А неплохой в общем-то закусь, – заявил дворник, переступая профессора, пробуя на ходу яблоко. Кружок, образовавшийся вокруг него, ну кроме Льва Львовичу, которой временно стало все равно, согласился и последовал его примеру. Боже мой! Снег и яблоки! Что может быть чудесней в тесной компании сидеть, пусть даже в мороз, сидеть и наслаждаться зрелищем, выпивать, простите, и закусывать чудом? Слушая Семенова, который постепенно переходил в шепот и чавканье, несмотря на свою политическую культуру, одну за одной, заедая удивительными для февраля яблоками, которые действительно таяли во рту, с приятным, именно яблочным, послевкусием. Не мог помешать даже иногда приходящий в себя профессор, и снежки, долетающие к ним. И не беда, что постепенно у собравшихся около дерева заканчивались яблоки и водка. И не беда что участники дискуссии постепенно, в ходе нормального политического процесса, если не считать битвы снежками и взятие ледяной крепости, вырабатывали единое и, наверное, действительно правильное мнение. Все это неважно! Просто было действительно хорошо. Дворник нежно обнял партийного активиста Семенова, и когда тот начинал тихо бормотать комментирую текущий политический момент, нежно и по-братски гладил его по голове, целуя в макушку. Благо, в обнимку на скамейки было очень удобно и тепло. И не беда: – Ну, все, можно идти домой, – заявил дантист Аркадий, одно рукой обнимая Алевтину, а другой яблоню, – чудо закончилось. – Почему, – с трудом ворочая языком, спросила Алевтина. – Яблок оказалось как-то очень мало. Мы их все… закусили. – И что. – И все… – Правда? – Точно – И мне теперь домой? – спросила тихо Алевтина. – Я же сказал… Может зайдешь ко мне? Выпьем кофе, – неуверенно спросил Аркадий, в общем-то и не надеясь. – Конечно, выпью, – заявила Алевтина, крепко сжимая в кармане своего полушубка последнее яблоко… Но это уже совершенно другая история и рассказать её должен, если по справедливости, одни мой знакомый змей... Теги:
-3 Комментарии
#0 15:42 02-07-2007Kaizer_84
Хорошо. не вычитано. а так - понравилось. скушная нудятина. Kaizer_84 и Непохуано Сомбреро Спасибо! KNUT отдельное спасибо! Maksim Usacov Давно пишете? для чего это написано? просто ради слогом повыебываться? Kaizer_84 c 2004 года. жолтый зуп ну где-то там я принципе закапывал смысл. 1. Не вычитано - это мягко сказано. "Вот уже Сергей Палыч и его шахмато-шашечный клуб выступил в поддержку правых позиций и готовность так сказать одним фронтов, староиндийской, супротив ферзевых и других гамбитов" - пиздец какой-то. 2. Вычурность слога - запредельная. 3. В чем смысл - хуйпойми. Имхо, разумеется. 1. ну тут только одно слово пропущено - выступить. Спасибо что указали. я с этим борюсь, борюсь - но невнимателен от природы 2. я старался 3. да вот так как-то 1. хотя не только одно слово. Грамматика авторская удручает просто... Падежные окончания - твоя слабость, автор. Замысел, вероятно, был хорош? Смысл где-то рядом...) Кирзач слабость? фух... а я уже начал думать, что проклятие... Голоdная kома а кто его знает... M U Пилядь, или ты не Афтырь?? Смысл вложи, не срами Литературу( Голоdная kома я-то вложил, а вот что увидели вы? или почему не смотрели? Maksim Usacov ответов у тебя мало. а вопросы поставлены дюже нелепо. а с другой стороны - написано грамотно. жолтый зуп ответов естественно мало. у меня они свои, у кого другие... КРУТО БЛЯ!!! *неистово хлопаю, разбивая в кровь ладони* да кстати, обративший внимание на грамматику, обрати лучше своё внимание сюда: *расстёгиваю ширинку, и тыкаю в любопытную рожу свой многогрешный свиной батон, хаха* Всё нормально разрулено.. а чудеса - похуй. Понравилось. rak_rak, Чугункин Спасибо! Тоже понравилось, кстати... И смысл вроде даже откопал... Только тот ли смысл, хуйивознаит - афтырь вон сам говорит много чего поназарывал... Еше свежачок *
Занесли тут намедни в сарай души По ошибке цветные карандаши. Рисовал я дворец, и царя в заре, Пил, курил, а под утро сарай сгорел... Шут гороховый, - скажете? Спору нет. Вскормлен дух мой пшеницей на спорынье, Ядом кубомедузы в морях креплён, И Юпитер оплакал меня, и клён.... я бреду вдоль платформы, столичный вокзал,
умоляя Создателя лишь об одном, чтобы он красоту мне в толпе показал. нет её. мне навстречу то гоблин, то гном. красота недоступным скрутилась руном… мой вагон. отчего же так блекла толпа? или, люди проспали свою красоту?... В заваленной хламом кладовке,
Нелепо уйдя в никуда, В надетой на шею верёвке Болтался учитель труда. Евгений Петрович Опрятин. Остались супруга и дочь. Всегда позитивен, опрятен. Хотя и дерябнуть не прочь. Висит в полуметре от пола.... Синее в оранжевое - можно
Красное же в синее - никак Я рисую крайне осторожно, Контуром рисую, некий знак Чёрное и белое - контрастно Жёлтое - разит всё наповал Одухотворёние - прекрасно! Красное и чёрное - финал Праздник новогодний затуманит Тысячами ёлок и свечей Денег не предвидится в кармане, Ежели, допустим, ты ничей Скромно написал я стол накрытый, Резкими мазками - шифоньер, Кактус на комоде весь небритый Скудный, и тревожный интерьер Чт... Любовь моя, давно уже
Сидит у бара, в лаунже, Весьма электризована, Ответила на зов она. Я в номере, во сне ещё, Пока закат краснеющий, Над башнями режимными, Со спущенной пружиною, Вот-вот туда укроется, Где небеса в сукровице.... |