Я к тебе всеръёз и надолго

Автор: Саня Обломофф У меня сестрёнки нет
У меня братишки нет
Мама папе делает...(с)

Возвращаясь поздно ночью домой, подходя к своему подъезду, он всегда
нервничал. Ему казалось, что, прячущийся в темноте, таинственный киллер,
непременно должен выстрелить ему в затылок, и непременно из
пистолета с глушителем. Причин для такого беспокойства не было, но каждый
раз, прислоняя ключик к замочку домофона, он ждал, а где- то в глубине души
и надеялся, что, именно сейчас, раздастся хлопок, и для него навсегда погаснет
свет. Иногда он просто стоял перед парадной и тупо считал до тридцати двух.
Тридцать два ему исполнилось в этом году, половина жизни, можно сказать,
прожита, и есть ли резон каптить дальше? На двадцати он уже сбивался со
счёта, терзаемый вопросом "ну когда же?", и возвращался к цифрам, пленимый
желанием что- то изменить в своей жизни. Но не помня, на каком числе
потерялся, традиционно подытоживал: - "Тридцать один, тридцать два, видно
не сегодня" - и нехотя заходил в подъезд...

А потом случилось то, ради чего все-таки, нужно, стоя у парадной, считать, ровно
до стольких, сколько каждому, до сего момента, посчастливилось прожить...

Телефонный звонок раздался, как гром среди ясного неба. Он сразу почувствовал,
что звонок не простой, шебутной звоночек. Левши, ой как хорошо чувствуют
разницу между простым и сложным, между ничегонезначащим и нуивонахуй.
Звонок то как раз из разряда "нехуйбратьтрубку", но банальное любопытство, и
болезненная тяга к хуёвым приключениям исключили из трезвого понимания
ситуации эту категорию, и именно левая рука подняла трубку и левое ухо услышало
следующее:
- Алло, алло, Саня?
- Да.
- Здравствуй Саня! Здравствуй милый!
- Что?
- Ни что, а кто. Я твоя родная сестра по отцу, я тебя очень люблю. Как папа?
- Что?
- Я на вокзале, приехала только что. Давно собиралась приехать. Адрес отец
год назад оставил мне, когда был в командировке в Пензе.
- Как?
- В Пензе он был в командировке. Я живу в Пензе, с мамой своей и с отчимом.
Они любили друг друга, давно ещё.
- Кто?
- Наш папа и моя мама. И я тебя люблю, у меня есть твоё фото. Кстати, как он? Я
по нему соскучилась.
- По ком?
- Ты не проснулся што ли? По отцу соскучилась. Ты будь дома, я сейчас приеду.
- Алло, алло, куда приедешь?
Несколько минут он слушал короткие гудки на линии, не понимая, что
новообразовавшаяся сестрица уже повесила трубку и на всех парах летит
в обьятия "горячолюбимого" брата. Не сон ли это? Не наваждение ли? Зачем
это? Нахуй?

Нахуй не нахуй, а через полчаса она уже стояла в прихожей квартиры, бедненько
одетая, немного утомлённая, с небольшим рюкзачком за плечами, и всё же... Как
много схожего в их лицах, черты отца угадывались в ней во всём, привычка, большим
пальцем левой руки касаться кончика носа в минуты волнения, как и у Сани, без
сомнения унаследована от папы. Красивый подбородок, серые глаза, ямочки на щеках,
аккуратный носик - это да, это их, семейное, с этим не поспоришь. Не поспоришь и
с тем, что её паспорт и свидетельство о рождении явно указывали на виновника
появления на свет сего чудного создания двадцать шесть лет назад. Ай да отец, ай
да сукин сын. Ведь так и унёс в могилу тайну свою. Это ж какие стальные нервы надо
иметь, ведя двойную жизнь. Бедная мама, она же верила ему, любила. Вместе
сейчас за одной оградкой, рядышком лежат. Царство им небесное, и земля пухом...

- Как это случилось? - вполне логичный вопрос из её уст. Превозмогая душевную боль от
воспоминаний того дня, Саня рассказал ей о трагической гибели родителей полгода
назад, от рук обдолбленных скудоумных долбоёбов, от наркоты утерявших грань между
дозволенным и табу, возомнивших себя вершителями человеческих судеб. Убили
просто так, от нехуй делать, за незначительную денежную сумму, эквивалентную
стоимости грамма героина. Ублюдки...
- Их нашли?
- Я их нашел...
- И?
- Нет их больше...

Первое впечатление от Насти, так звали гостью, произвело на Саню
коленопреклоненное чувство уважения. Сестра, родная сестра. Кто бы
рассказал, он бы не поверил. Бывает же такое. Саня носился вокруг неё
со скоростью звука, пытался проникнуться в её сознание, эдаким, заботливым
старшим братцем, взявшим на себя все её заботы и переживания, пытался
угодить некоторым её капризам, и до безумия был счастлив, когда услышал
от неё: - " Я к тебе всерьёз и надолго"...

"Я к тебе всерьез и надолго"- это как девиз, помогавший Сане справиться с
навалившимися на него новыми заботами и приятной суетой. Хорошая знакомая в
паспортном столе, за несколько купюр, без заминок прописала Настю в Саниной,
доставшейся от родителей, квартире. Сестра обосновалась в любимой спальне
брата, и в один день изменила антураж комнаты. Мебель была передвинута, а на
журнальном столике появилась та самая его фотография, о наличии которой,
Настя упомянула по телефону в день приезда. Она подолгу любила рассматривать
его лицо, крутила в руках фотографию, как по часовой, так и против часовой
стрелки, делая при этом загадочную мину. Что она в этот момент думала?
Что себе представляла? Он не знал...

Где- то уже через месяц их жизни в одной квартире, она первый раз пришла к
нему в постель.
- Ты знаешь? Меня отчим насиловал. - с этими словами она быстро юркнула под
одеяло. Саня даже не успел понять, что она апсолютно нагая.
- Мне так тебя не хватало. Я ведь уже давно знала, что у меня есть брат, старший брат.
Ты мне поможешь? - это как раз те слова, которых Саня опосался, его правое
полушарие вторило "нуивонахуй", его эго сопротивлялось сказанному, он уже даже
знал в чём будет заключаться его помощь.
- Его нужно убить? Да? - сквозь зубы процедил он.
- Если тебе не трудно. Ты ведь убил этих наркоманов?
- Я тебе этого не говорил. Ты сама это придумала. Иди к себе, быстро!
- Не пойду. Я хочу тебя...

Не подозревал Саня, что опустится до инцеста. Границы сломаны, грех налицо.
Рыдают ангелы, хранившие его от смерти, и Настя скачет сверху, смеясь в
лицо избитым истинам, нарушая христианские устои, увлекая в пучину разврата и
его, Саню, родного брата...

Полгода длилась вакханалия, до тех пор, пока он не дал согласие на помощь
в её деле. План был продуман до мелочей. Оружие выбрано. Та самая волына,
найденная ещё в детстве, пистолет ТТ, из которого были выпущены три пули,
закончившие жизнь, трём конченным ублюдкам, лишивших Саню родителей...
В Пензу поехали вместе, и вместе выбрали день и координаты совершения
убийства. Отчим возвращается домой поздно, что, в принципе, на руку обоим.
Настя наотрез отказалась не присутствовать в момент выстрела, и всячески
пыталась обьяснить брату выгоду от её нахождения рядом:
- А вдруг ты струсишь? И чо тогда? А тут я рядом. Ты на меня посмотришь, и
всё сделаешь правильно. Так ведь?
- Так - печально соглашался Саня, - А сколько ему лет?
- Пятьдесят три...

Ожидание, ожидаемого убийства, которое будет совершенно собственными
руками, заставило его начать считать числа. Отчим должен был появиться с
минуты на минуту, Настя стояла за спиной, в её глазах был нездоровый блеск,
как у тех наркош. " Шестьнадцать, семьнадцать, восемьнадцать... и вот он
идет... подошел к двери дома... девятнадцать, двадцать...
- Стреляй уже - Настя шепотом подала команду. - Давай, стреляй же слабак,
стреляй!
- Двадцать один, двадцать два...
- Ты почему не стрельнул? - Настя и Саня видели, как отчим вошел в дом, и
закрыл за собой дверь.
- Двадцать три, двадцать четыре...
- Я тебя ненавижу, ты трус, ты урод, гандон... - сестра уже не думала о
несостоявшемся выстреле, её полностью поглотила ненависть к брату, у
неё началась истерика.
- Двадцать пять, двадцать шесть, - и указательный палец левой руки нажал
на курок...

Настя медленно опустилась на колени, её глаза не понимали происходящего.
Тонкая струйка крови из уголка рта полилась по красивому подбородку, такому же,
как у отца, и как у Сани.
- Я тебя ненавижу - этими словами закончила жизнь, уже достаточно взрослая
извращенка.
" Двадцать шесть лет, вполне достаточно" - подумал он, и пошел
в направлении вокзала, стремясь быстрей попасть в родной город, в родной
дом, что бы попрежнему считать до тридцати двух, стоя у парадной...