Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Графомания:: - Падение в рай, роман, 1(3)Падение в рай, роман, 1(3)Автор: vik.d Я занимался любовью с девушкой. Я занимался любовью с мулаткой.Мы познакомились под небом. Я стоял, запрокинув голову, и ждал затмения или самолета. Или снежных гвоздей в лицо, хотя вокруг пестрило лето. И до щипа в глазах было грустно, ибо в этот день именно под этим небом во мне долго умирало что-то бесконечно мне важное. Одно из… И я не помню, умерло или нет… На плечо села бабочка-шоколадница. Если я ее раздавлю, то умрет еще что-то, что может быть в этом дне умереть и не должно… На пиджаке останется пыльца крыльев, а пиджак стирать нельзя, дорогие пиджаки не стирают… И я ее не убил. А Она сказала: «Какая красивая», - и увидела фиолетовые овалы вместо моих глаз. Что Она поняла обо мне? Видимо, Она уже знала обо мне все… И я почему-то купил шампанское. Зачем? Тогда это было модно, и ничего лучшего на мой растревоженный ум не пришло. - Ты спасла жизнь, - сказал я. - Я знаю… Как прекрасно знать, что ты спас чью-то жизнь. Даже если она не имеет значения доля ее обладателя. Прекрасно знать для себя, в себе. И просто жить дальше, легко не придав минувшему огласки. Что-то умирало во мне, что-то, что должно умереть, и измучило ожиданием трагедии. Но я не хотел его спасти, пусть будет – «его». Его незачем спасать… Или это грусть? Значит – она… Грусть обязана умирать, как возможно безболезненнее. Иначе память станет терзанием. - Что ты делал? – спросила Она. Я не понял вопроса, но сразу вспомнил, кто я, и вехами по ходу скоростного поезда мелькнули какие-то поступки. Поезд скрылся в тоннель. - Ну там, у театра… Мы были у театра, на нем сидел Маленький Принц… Но внутри я не был, И Маленький Принц это знал. Как и я… Но я был в том месте, совсем того не заметив. Ведь я люблю гулять, покурив. Это полезно. Впрочем, я давно так не думал. Скорее всего, я как мореплаватель взял курс на Полярную звезду, пусть пока и не видимую. И пришел к театру. - Считал шаги от заката до сейчас, - наконец ответил я. - Но заката сегодня еще не было. Маленький принц улыбнулся милой улыбкой. Я захотел ребенка. Своего. Любить и баловать… Маленького Принца скоро укусит золотистая змейка. И я это знал. Как и он. Она зашла вперед меня и посмотрела в лицо. Или сделала так, чтобы я посмотрел в Ее. Лицо мне понравилось. Глаза сулили нечто, много большее, чем любая Полярная звезда… Свои я не видел. - Сними очки, - попросила Она. Теперь ясно, почему ночь и почему я ждал снежинки-лезвия. Лицо мое защищено, и пронырнув оттуда сюда, я инстинктивно приготовился к сыплющейся с небес боли. Я снял. И стал свет. А в этом свете – Она, загорелая Иштаб* древних майя… Что-то еще жило в Ее глазах… - Ты где-то летал? - Пролетал…приземлился… - Обломался? - Нет… Ты не можешь ничего испортить, - я погладил Ее по предплечью. «Снежинок ждать бесполезно – хоть билет покупай». Ее кожа незримо текла под солнцем. Я посмотрел вниз – прелесть. Желание, не желающее желать, но желая пожелать желаемое и возжелавшись возлечь. «Прости, Алекс, твоей половины больше нет. Ты должен меня понять. Я бы тебя понял. И ты меня поймешь», - я показал мулатке пластинку с тисненой эмблемкой пагоды. - Из Непала. - Пойдем ко мне? – вопрошая, позвала Она. - Пойдем, - и я опять, как с утра, пошел на край Ойкумены. Пошел за Полярной звездой, зная, что снова отправляюсь в Путь в Ничто, с которого меня сбила только что *Иштаб – богиня самоубийц. спасенная Ей бабочка. И стало легко, и Будда нехищно скалился, точно упавший с высоты и выживший ребенок. А я раскрыл свои чакры и впитывал Ее сок и кожу и глаза, которые теперь не помню. Немотствующим движением я подарил шампанское всегда знакомому человеку в затрапезах. Он – мое будущее, и я мог бы посидеть с ним рядом еще одну Вечность, но сейчас меня манит шоколадный магнит. Так прилежный бобик плетется за… В тот день, в тот час, в ту Вечность я и был бобик. Добрый и не злой, доверчивый и щедрый на язык. Мы покурили у Нее в храме, в северной части Вселенной, и Она пела песни своей расы на понятном мне языке, и я Ей подпевал на своем, который понимают все нации мира, даже тараканы и львы, но пока не понимает моя. Она позволила языку… Я питался Ее слюной, подкармливал Ее своей, и вихри моментальных чувств проносились от междуножья до макушки, щекоча нервы зубов. Я задыхался от шершавости, проникавшей извне вовне. Голос мой стал чревовещателем семени, и сидя на коленях у Женщины, оно просилось: «отпусти, отпусти…», и в этом миллионном писке звучало что-то жалобное и жалкое, как забитая камнями истина. Мы раскачивались на невидимых трапециях, не теряя друг друга больше, чем на расстояние от ослепления до глухоты. Я ловил ртом звездный дождь, и доступная мне Венера прижигала мою спину искрометными кометами ноготков, оставляя запекшиеся шрамы. Я стал Котом, похотливым наэлектризованным Котом, у которого от вида обнаженной Пумы началось заикание… После, Багира спасала нейролептического Тарзана от пут, вытягивая влагалищем великую тесноту человечества… Взамен я обратился южным бризом, и поливал остужающим теплом соленую влагу подставленных морей. «Я люблю так…» И лежа на спине, пароходом выпуская дым, став Пароходом, я безумно хотел снова быть Котом. Котом, который ловит Мышь. И я поймал Мышь. Но оказался сыт, поэтому просто облизывал, полупридушенную спазмом чресел. Язык искал выход из лабиринтов. Тщетно не отыскивая, рвался дальше, больше плутая и запутываясь, пока не оказался в комнате с круглым плотным окошечком. Как застенчивый турист в отсутствие гида, нежно потрогал барельефы, находя это занятным. Примерил шапку Мономаха когда отключили сигнализацию, и с громким хрипом с другого полуострова вдруг нашел выход, который и был вход. К пескам и заливам Кота доставила пьяненькая от соков Ундина, не взяв за плату жетончик метро. Кот купался в простынях, запахах и серой ртути будущего человечества повсюду. Терся спинкой о хлопковую волну и умывал мордашку лапками… Торт в постель подкрепил силы Наполеонов, и один из них, тот, что сзади, вновь пожертвовал полки на бородинскую спираль с золотым напылением, о которой между стонами оповестила его острозубая устрица Мышь. И дальняя просоленная жемчужина, под таинства дня, ночи, снежинок и кошачьей шерсти получила новый слой эмали. Зачем-то стало больно и слабо. Кот, осознавая случайность, встал в мышь-мыше-мышеловку. А набравшаяся упоения вседозволенным, Мышь состригала его блестящую шестку с первым, вторым и третьим слоями эпителия… Сотворив по подобию – зачем Ты создал боль эпителия? Мышь, в эпилептическом экстазе держа вверх ногами «Жизнь двенадцати цезарей» декламировала Гая Светония. Зажав в задних лапках опасный «Жилетт», наотмашь, как бодается корова, срезала белые волоски, оставляя рассеченно-голой кожу без эпителия, и, словно в назидание, плетковала по ней трофейным хвостиком прежнего Артамона. И Кот плакал, орал, выл обессиливший, не понимая, зачем смуглой Мыши понадобилась его белая шерсточка. А мышь, оставив Кота нагим и тихо ревущим, клеила ее на себя пласт за пластом, геометрически подгоняя и подстригая. Коту казалось, что он унижен и обесчещен, но не оскорблен. Не оскорблен… Когда он понял это, то вновь очнулся на коленях у Женщины, а все произошедшее казалось не большим, чем дурной сон. - Чай? - Нет, я пойду. - Ты придешь? - Приду, напиши мне адрес, я протянул руку, обнажив запястье. Она написала адрес, по которому я не приехал, потому что не знал точного времени… Адрес, по которому меня увез щедрый таксист, вообще не существует… Однако, Алексу почему-то все равно достался пьедестал той волшебной, елочкой тисненой на серо-зеленом, пагоды… Теги:
-2 Комментарии
Еше свежачок Я в самоизоляции,
Вдали от популяции Информбюро процеженного слова, Дойду до мастурбации, В подпольной деградации, Слагая нескладухи за другого. Пирожным с наколочкой, Пропитанный до корочки, Под прессом разбухаю креативом.... Простую внешность выправить порядочно В заказанной решила Валя статуе. В ней стала наглой хитрой и загадочной Коль простота любимого не радует. Муж очень часто маялся в сомнениях Не с недалёкой ли живёт красавицей? Венерой насладится в хмарь осеннюю С хитрющим ликом разудалой пьяницы.... Порхаю и сную, и ощущений тема
О нежности твоих нескучных губ. Я познаю тебя, не зная, где мы, Прости за то, что я бываю груб, Но в меру! Ничего без меры, И без рассчета, ты не уповай На все, что видишь у младой гетеры, Иначе встретит лишь тебя собачий лай Из подворотни чувств, в груди наставших, Их пламень мне нисколь не погасить, И всех влюбленных, навсегда пропавших Хочу я к нам с тобою пригласить.... Я столько раз ходил на "Леди Джейн",
Я столько спал с Хеленой Бонем Картер, Что сразу разглядел её в тебе, В тебе, мой безупречно строгий автор. Троллейбус шёл с сеанса на восток По Цоевски, рогатая громада.... С первого марта прямо со старта Встреч с дорогою во власти азарта Ревности Коля накручивал ересь Смехом сводя раскрасавице челюсть. С виду улыбчивый вроде мужчина Злился порою без всякой причины Если смотрела она на прохожих Рядом шагал с перекошенной рожей.... |