Безымени

Автор: Боль Умерший …Он кладбище планет, нашёл судьбу кляня,
Во сне я видел водопад, похожий на меня.
Богомяков.

Что-то было не так, я медленно начинал просыпаться, усиленно проталкивая своё отяжелевшее сознание через упругий туман, отделявший сон от бодрствования. Этот переход из эфемерного мира грёз в суровый мир реальных вещей, как обычно, сопровождался ощущением полной дезорьентации, ощущением, того будто бы ты выброшен в неведомое пространство, населённое неслыханным количеством невиданных существ, которые пока ещё не успели тебя заметить, но если долго там оставаться, то заметят непременно. На ровне с этим, пространство это, казалось отчаянно пустым. Потеряв последнею опору в мире снов и не добравшись до новой в реальном мире, я ощущал себя дымом - летящим, и одновременно, с огромной скоростью растворяющимся в бесконечном холодном пространстве. Наконец, постепенно из серого тумана начали проступать первые очертания знакомых предметов. Что-то было не так.
Я проснулся. Местом где я окончательно открыл свои глаза оказалась моя комната в доме моей тётки. В сгустившейся в помещении атмосфере чувствовалось лето. Вокруг стоял едва уловимый беспорядок. Из маленькой щёлки, образовавшейся между двумя массивными шторинами, в комнату проник, и гаденько прилип к стене, яркий солнечный луч. Всё было как обычно, и всё же что-то неуловимо изменилось.
Я встал и умылся. События надвигающегося дня развивались очень странным манером. Тётушкин завтрак, съеденный за старым приземистым столиком, поездка в исписаном лифте сквозь болезненную трахею подъезда, ожидание автобуса на старенькой остановки, всё казалось не привычным, сопровождалось ощущением дискомфорта, сродни тому которое человек может испытывать, находясь в малознакомой компании. Несмотря на то, что проснулся я довольно таки давно, ощущение сна не покидало меня весь день. Еда, приготовленная из хорошо знакомых, привычных продуктов имела, какой-то, странный чужеродный вкус, в речи окружающих меня людей проскальзывали замысловатые незнакомые слова и звуки, в цвета окружающих меня предметов влились неузнаваемые оттенки. Не зная чем объяснить происходящие странности я постарался поскорее вернуться домой.
Дома стояло необычное оживление – к тётушки приехали подруги, шла подготовка к какому-то празднику. Продолжая слышать непонятное и видеть странное я, не вникая в подробности происходящего, поспешил скрыться в своей комнате. Скрыться не удалось, всего через несколько минут я понял, что праздник к которому готовятся в доме это новый год. Несмотря на то, что многие люди сочли бы мою тётю довольно таки эксцентричной особой, всё же, врятли, её оригинальности хватило бы для того чтобы решиться отмечать новый год в начале июня. Да и её подруги скорее всего на это не пошли б. Тем не менее в течении следующих двух часов я имел удовольствие наблюдать как по всему дому развешиваются гирлянды и прочая мишура, а на залитый жаркими летними лучами стол водрузилась пышная искусственная новогодняя ёлка и радостные солнечные зайчики деловито закопошились в её мягких пластмассовых иголках. Тётушкины подруги суетливо переходили из комнаты в комнату, примиряя куда бы повесить очередное украшение, непрерывно болтая, радостно вскрикивая и мило улыбаясь. Я растеряно следил за происходящим, устроившись сидеть в уголке на кухне, где та кому я являлся племянником, возбуждённо перебегая от плиты к поваренной книги, готовила праздничный ужин. Вечерело. Начинался долгий, бархатный летний вечер, праздничное возбуждение и предвосхищение в доме моей тётушки достигли своей кульминации и вот- вот были готовы разрешиться в новогоднее застолье. Тем временем пока женщины заканчивали накрывать на стол и решали кто где сядет, я с удивлением стал отмечать, что, по всей видимости, новый год сегодня отмечают не только у нас – сквозь кухонное окно, на вечерних улицах я всё чаще стал замечать людей с ярко искрящимися в руках бенгальскими огнями, возбуждённую детвору радостно запускающую в алеющее небо праздничные шутихи, и уже пару раз я видел заходящих в подъезды Дедов Морозов.
Пришли гости, народ праздновал, меня поздравляли и дарили подарки, я тоже поздравлял и что-то дарил. Пробили часы, в только что отзвучавшем бое курантов не было ничего похожего на звук курантов, вежливо допив своё шампанское, ничуть не похожее на шампанское, я ещё раз всех поздравил и извинившись пошёл в свою комнату. В комнате на кровати, среди прочих подарков лежал увесистый металлический шар. Удивляться я устал, поэтому скатив шар на пол я улёгся спать.
Всепоглощающий серый туман, великая пожирающая пустота пространств, я лечу, страх и паника, я растворяюсь меня не будет… Но вот первое спасительное очертание стула, ещё одно небольшое усилие я вижу шкаф, ещё чуть-чуть, я проснулся. Я проснулся четырнадцатого (первого?) июня наступившего нового года. Мебель чьё очертания в первые мгновенья моего пробуждения оказались столь спасительными теперь выполняли прямо противоположную роль. Мебель была не моя, впрочем как и комната. Не успев оправиться от испуга связанного с переходом от сна к бодрствованию я испытал новый более сильный страх от не подвластной моему логическому анализу реальности. В комнате всё было не так: дверь находилась не на своём месте, равно как и окно, вся мебель была другая, само пространство помещения сузилось и удлинилось, потолок же был скошен так как обычно это бывает на вторых этажах деревенских домов с двухскатной крышей, лишь только старенькие, выцветшие обои бледно-розового оттенка, да плешивый палас у кровати напоминали о моём прежнем интерьере. На полках незнакомых мне шкафов я увидел некоторые принадлежащие мне предметы, большинство же вещей были явно не моими. С прискорбием я заметил, что вчерашний металлический шар непонятного предназначения, размножился и теперь лежал со своими клонами ровной линией на подоконнике. Моё изучение метаморфозы случившейся с помещением, сопровождалось, доносящемся из соседней комнаты, ели узнаваемым, голосом моей тётки, орущий матом сильно, к тому же вперемежку с незнакомыми мне звуками и пугающими своей чуждостью интонациями. Довольно долго я лежал не подвижно стараясь совсем не думать о происходящем, в голове вертелась бесполезная мысль о забытых на прошлой неделе на работе ценных книгах о том как теперь будет сложно их забрать, ведь наверняка и на улице и в здании офиса всё тоже уже поменялось, да и к тому же теперь после праздника будет много выходных на работе никого не застанешь и чёрт знает чего за это время с книгами может случиться. В надежде, что, возможно, мне всё показалось, я осторожно перевёл взгляд со знакомого мне паласа чуть вверх и ещё раз осмотрел комнату, но увидев всё тоже незнакомое помещение, я вновь поспешно уставился на пол. Какое то время я пролежал неподвижно, вяло обдумывая сложившуюся ситуацию. Наконец я аккуратно перевернулся на другой бок и под несмолкаемые крики того, что отдалённо напоминало голосом своим тётушку я стал медленно засыпать.
И в новь туман и опять пустота, но я не падаю я бегу, куда? В сторону сна или от него сырая серая мгла больше не кажется пустой, пространство между сном и бодрствованием вновь кажется наполненным невиданными, чудовищными сущностями. Я бегу, я ничего не вижу, липкий серый туман залепляет мне глаза, гудит в моих ушах, просачивается через рот, затапливает меня. не даёт мне дышать. Я не один, в тумане кто-то есть, оно увидело меня, оно приближается. Я не могу больше бежать я упал, я стою на коленях, оно уже здесь сзади, над головой. Это конец! Я пропал!! Зачем я решил спать!!!
-Фу, ну ты и слабак, я бы гораздо лучше справилась. – Детский голос раздался откуда-то передо мной. Из тумана вышла одетая в простенькое синенькое платьице девочка, ручки её были скрещены на груди, а лицо её отображало смесь жалости и презрения. За девочкой я увидел пожилого мужчину с лысой головой и загорелым морщинистым телом, одет он был лишь в одну набедренную повязку из грубой ткани, а на груди его задорно курчавились седые волосы.
-Ну ты даёшь, ты даже не попробовал. – Девочка продолжала смотреть на меня с любопытством. Гадая что могут означать её слова и кто вообще эти люди, я медленно поднялся с колен. Я по прежнему находился в клубах густого тумана, правда теперь его цвет несколько изменился и в его окраску добавились голубые тона. Я не мог отделаться от мысли о том, что где-то уже видел этот насмешливый любознательный взгляд, которым продолжала меня одаривать юная особа, у меня появилось ощущение, что между нами уже давно существует тесная связь. Но позвольте о чём она мне говорит? Я что что-то не так сделал? И где мы вообще? Я сплю или нет?
В замешательстве, в поисках поддержки и объяснений я растерянно посмотрел на улыбающееся лицо старика и тут же скосил свой взгляд в сторону. Старик радостно засмеялся и, подойдя ко мне с открытой улыбкой, дружелюбно похлопал меня по плечу.
- Не переживай, старина, не ты первый решил не просыпаться, в конце концов сутки это тоже результат.
- Результат чего?
- Как чего. – Удивился старик – проверки, разумеется. Конечно результаты бывали и получше… После последних слов лицо старика приобрело задумчивое и мечтательное выражение. – Многие не могут выдержать не понятного.
- Я выдержу – бойко отчеканила девчушка, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
- Не торопись, доча. – Задумчиво проговорил пожилой человек – не торопись.
- Выдержу, выдержу - упрямо повторила девочка, спесиво тряхнув косичками – давайте скорее начинать.
- Ну, ну будет тебе, доча, - старик мягко обнял её за плечи – разве ты не видишь, проверка уже началась.
Во время последних слов старика я почти без удивления заметил, что туман вокруг нас, как-то незаметно, рассеялся, и мы оказались на старой асфальтовой дорожке, ведущей к покосившейся автобусной остановке под тёплым, летним дождём. Издав радостный вопль, девочка в припрыжку направилась к остановке. Её сандалии гулко щёлкали, ударяясь о мокрый асфальт, и россыпи слезинок, радостно разлетались из маленьких лужиц при каждом новом её шаге. Мы со стариком медленно направились за ней.
- Это она настояла на том, чтобы ты присутствовал на её проверке - Лицо старика было задумчиво и спокойно, однако лёгкая озабоченность едва уловимо проскальзывала в его небесно-голубых глазах. – Обычно такого не просят, людям знаешь как-то спокойней когда их никто из близких не видит, да и мы не особо заинтересованы, но ей так хотелось, а вы проявили редкую безучастность… - Взгляд старика сделался мягким и одновременно чуть более собранным, – в общем, мы решили сделать исключение. После последних слов старик улыбнулся и заговорчески мне подмигнул.
- Но я её совсем не знаю. – Я чувствовал себя совсем потерянным, мне никак ни удавалось сосредоточиться и задать такой вопрос после, которого бы разом прояснились все события последних суток, и не смотря на то, что я сильно сомневался в существовании такого вопроса, я всё же спросил.
- Я умер? – Старик, как-то по новому, с особенной нежностью посмотрел мне в глаза и, ничего не говоря, еле заметным жестом указал мне в сторону девочки. Она уже успела добраться до остановке и теперь с насупившемся, недовольным личиком, пыталась что-то объяснить пожилой не симпатичной женщине с биноклем в руках, объяснить не получалось.
- Ну, как? – Вежливо, с едва уловимой улыбкой, поинтересовался старик.
- Всё круто! – Бодро ответила девочка, явно радуясь возможности переключить своё внимание от пожилой женщины на что-нибудь другое. – Поехали! – В этот момент к остановке подъехал троллейбус и мы, увлекаемые девочкой, были вынуждены в него сесть. Взглянув в окно на, медленно скрывающуюся в лёгкой дымки дождя, остановку, я увидел, как пожилая женщина, решившая, по всей видимости, не содиться в троллейбус, раскрутив свой бинокль над головой, с силой ударила им об асфальт. Через мгновение остановка навсегда скрылась за поворотом.
Мы сели, энергично потирая озябшие руки, старик улыбнулся и заговорил.
- Позвольте поинтересоваться, прекрасная юная принцесса, куда же мы направляемся? – Ласково осведомился он.
- Как куда, ясное дело в здание. – Бодро отрапортовала девчушка.
- И что же это будет за здание? – Не унимался старик, подмигивая мне лукаво.
- Я точно не помню… - замешкалась девочка и взор её на мгновение затуманился. – но я помню дорогу, приедем и сами всё сразу увидим. Произнеся последнее девочка окончательно потеряла интерес к разговору и принялась с любопытством рассматривать пейзаж за окном. Мы ехали молча некоторое время.
- Постойте, достаточно зданий, биноклей и проверок, объясните, наконец, что происходит. – Я был доволен: кажется мне всё же удалось найти верные слова. Старик посмотрел на меня задумчиво, потирая подбородок.
- Прошедшие проверку почти никогда ничего не помнят. – с лёгкой грустью в голосе ответил он на немой вопрос девочки. Затем он продолжил, глядя на меня всё тем же задумчивым взглядом. – Это всего лишь безобидная проверка сил человека, на то, сколь долго он сможет адекватно реагировать, на появление в его реальности, с определённой прогрессией, несуразностей, нелепостей и нелогичностей. Потерю сколь многого количества ориентиров способен вынести человек, как долго сможет противостоять он неумолимому натеску неведомого, сколько времени пройдёт прежде чем человек поймёт, что его мир это бесконечное нагромождение хаотичного и бессмысленного, прежде чем рухнет последняя его мирообъясняющая система, прежде чем он наконец осознает бессмысленность и жалкость любых систем, тебе, на это потребовалось чуть больше суток. – Он помолчал. – Проверка не ограничена во времени, но редко кто доходит до конца в мире обесценивающихся идей и вещей теряющих свой смысл, довольно трудно оставаться в ясном сознании с чётким пониманием кто ты и куда тебе надо. – После последних слов он со странной горькой нежностью посмотрел на девочку, так мог бы смотреть отец на свою новорождённую дочь осознавая, что совсем скоро, она вырастит, познает все тяготы жизни, а затем непременно умрёт.
- Я точно дойду. – с вызовом сказала девочка, отворачиваясь от окна за которым, медленно опускающийся на землю июньский тополиный пух, всё больше начинал походить на ноябрьский первый снег.
- А что в конце? – не зная что сказать, спросил я.
- Не знаю, - старик задумчиво смотрел на копошащуюся в углу салона мышь, - он всё время такой разный, я думаю у каждого он свой или может каждый видит его по своему, как бы там ни было я не думаю, что конец имеет какое бы то ни было значение, давайте сойдём. Предложение старика было чрезвычайно своевременным, ибо число, не известно откуда берущихся в салоне троллейбуса мышей, грозило перевалить за четвёртый десяток, к тому же сам характер поведения маленьких зверьков начинал носить ярко выраженный агрессивный характер. Мы вышли.
На улице медленно падал первый снег, расстилаясь невесомым бархатным покрывалом по промёрзшей осенней земле. Мне стало холодно, в троллейбус я садился летом и был соответствующе одет, поэтому я начал энергично прыгать с ноги на ногу, безуспешно стараясь хоть немного согреться. Девочка же, как я с удивлением заметил, в отличии от меня мучилась решением совсем иного вопроса: на остановке она обнаружила неизвестный предмет странной квадратичной формы и теперь крутила его в руках силясь, по всей видимости, понять для чего он мог бы предназначаться.
В какой то момент начало казаться, будто бы ей это удалось, на мгновение лицо её перестало хмуриться и на нём заиграла довольная улыбка, однако уже через секунду девочка вновь погрузилась в уныние. Наконец она приняла какое то решение, достала из кармашка своего платьица фломастер, аккуратно написала им, что то на предмете, от туда же извлекла блокнот и принялась торопливо чего то в него записывать, при этом её несколько не смущали ни холод ни снег, падавший поверх исписанных листочков, таявший и превращавший, написанные фломастером буквы в бесформенные пятна.
- Мне холодно. – Я с отчаянием смотрел на старика, который казалось совсем забыл про меня, про девочку, про мир и сейчас стоял рассеяно глядя на проходящую мимо нас семейку гусей. После моих слов он задумчиво поглядел на небо после чего, переведя на меня свой отчуждённый холодный взор, высказал предположение, что зима скорей всего скоро кончится. Девочка закончила писать и мы под её руководством, быстрым шагом, молча пошли вперёд по оледенелой улице под стремительно чернеющем небом.
Включилось вечернее городское освещение, я шёл рядом со стариком тупо смотря себе под ноги, мы не разговаривали, я вконец продрог и думал лишь о том когда же мы доберемся до цели нашего путешествия. Впрочем, что это за цель, чья она и существует ли таковая вообще я не знал, но роскошь думать о том, что мы сколь угодно долго можем продолжать бродить по морозным ночным улицам, я себе позволить не мог. Девочка же, в отличии от меня, напротив была чрезвычайно поглощена происходящим вокруг, она жадно смотрела по сторонам, постоянно делая пометки в своём блокноте, встречающиеся всё чаще неизвестные предметы, она неизменно подписывала, давая им названия и заносила их описания в своей тетрадочки. Каждый раз когда ей попадалась вещь которую она уже успела квалифицировать, девочка приходила в восторженное настроение и с удвоенной энергией продолжала свою исследовательскую деятельность. Светало, два огромных солнца медленно поднимались на встречу друг другу с противоположных концов небосвода, неумолимо являя нашему взору почти неузнаваемый мир. Стало значительно теплей. Приблизительно около получаса назад девочка радостным криком озноменовала появление на горизонте искомого ею здания. Огромный небоскрёб уныло возвышался над нелепым городом. Темп нашего движения ускорился, девочка перестала фиксировать постоянные изменения и, не отрывая восхищённого взора от здания, бодро шагала вперёд.
Очень скоро мы преодолели расстояние разделяющее нас и чудное строение, последние несколько метров девочка преодолела бегом и, с видом марафонца уверенно побеждающего на своей любимой дистанции, двумя руками схватившись за ручку, она широко распахнула входную дверь. За дверью раскинулась огромная цветущая поляна, залитая ярким весенним солнцем, жарко полыхающем в безоблачном лазурном небе. Бескрайний луг простирался во все стороны до самого горизонта, огромное количество невиданных растений, возможных и невозможных органических конструкций, странных плоскостных изгибов громоздились друг на друге, входя во всевозможные бесконечные сочетания цветов, фактур, качеств и измерений, представая перед нашим взором огромным калейдоскопом с бесконечной возможностью невообразимых комбинаций.
Трудно сказать смутило ли девочку появление луга внутри её строения или она вовсе забыла о поисках своего здания, но внешне она ничуть не растерялась и с неиссякаемой энергией бросилась навстречу новому, крепко держа в руках неизменные блокнот и фломастер, указывая нам новый маршрут нашего движения. Страницы её блокнота стали быстро покрываться неровными чёрными полосками новых записей, лицо её при этом сделалось чрезвычайно сосредоточенным, а губы беззвучно что то нашёптывали.
Я окончательно согрелся, мысли мои свободно потекли по разным направлениям и я решил заговорить.
- Слушайте, - обратился я к старику, - а почему решили проверять именно нас? И кто вообще это решал? – Старик чуть вздрогнул, будто я вырвал его из его собственных миров ещё более далёких и странных чем тот в котором пребывали мы, и с лёгким недоумением и рассеянностью посмотрел на меня.
- Никто ничего не решал, люди сами всё за себя решают. – уверенным мягким голосом сказал он.
- Как, но ведь меня никто не спрашивал, и я ничего не решал?
- Тебя не надо спрашивать, своим образом жизни, своими мыслями, решают люди свою судьбу. Не все вынуждены проходить проверку, только те кто через чур пренебрегал системой предметов их сутью их названиями либо те кто слишком в них уверовал, по ставив во главу угла. Человек постоянно выхватывает из бесконечного хаоса наиболее часто встречающиеся предметы и понятия, старается поскорее дать им имя и определение, систематизировать, понять их предназначение и поскорее найти практическое применение. Затем человек идёт по жизни ожесточённо или упоительно, с испугом или гордостью, хватаясь за свои названия, идеи, системы как за перила невидимой лестнице висящей над бездонный пропастью.
- Бля, но какого хуя…
- Бессмысленно создавать системы в мире где любая из них не верна, где любой предмет это всего лишь одна его вариация из бесконечного числа вариантов. Проверка ничему не служит и никем не создана, она лишь необходимый выплеск энергии, достигшей своей критической массы либо у людей с сильной недооценкой мира вещей и понятий, либо с его переоценкой.
- Стой, но если никто ничего не назначает, то кто тогда ты?
- Я это вы.
Темнело, казалось будто бы странная дымка, напоминающая тонкую прозрачную плёнку окутала всё вокруг, через её мутною прозрачность с большим трудом пробивались солнечные лучи. Пространство и время тянулись и изгибались напоминая вязкий кисель, воздух вокруг уплотнялся, становясь похожим на сладкую вату. У девочке закончился блокнот, но она с маниакальной настойчивостью продолжала, что-то записывать на своих руках и ногах, она разговаривала сама с собой вслух.
- Я что-то вроде материализовавшейся проекции вашего виденья и понимания окружающего мира – продолжал безразличным тоном старик. Я то какими вы себя видите. Всё парно, она твоя пара, противоположность я ваша точка соприкосновения. Ты ничего не хотел узнавать, тебе не нравились перемены, ты не любил вникать в теории, тебе было тяжко существовать в мире вещей, ты не охотно шёл с ними на контакт, тебе не хотелось так жить, ты стремился к смерти – старый дед твой идеал. Жить старикам не долго, они скоро умрут и навсегда освободятся от напичканного всем чем можно мира.
Он замолчал, а мне стало пусто и грустно, я растерянно смотрел на девочку, с любопытством крутящую в руках непонятный мне предмет.
- Она же – продолжил старик, слегка кивнув в её сторону – наоборот всегда стремилась к новому, старалась больше знать, научиться понимать механизмы сущего, вникнуть в саму суть системы, научиться ей управлять. Ей нравились вещи, нравилось их применять, извлекать из них пользу она хотела всё знать лучше всех и уметь – старый дед её идеал. Жил старик долго, многое узнал, повидал, многому успел научиться.
Пространство вокруг нас всё больше сгущалось, на горизонте начинал появился туман, крадучись он медленно и неумолимо надвигался на нас стеною неведомого. Девочка выглядела немного устало она больше не писала, чтобы иметь больше места для размещения букв она уже давно сняла своё платьице и теперь её молодое небольшого размера тело было целиком покрыто чёрными разводами букв, напоминавших в вязкой атмосфере зловещие ожоги, оставленные на юном теле безжалостны слепым, всепожирающим пламенем неизвестного. Она постоянно повторяла вслух какие то слова, видимо из последних сил стараясь удержать в руках контроль над ускользающей реальностью.
Мы молча продолжали идти вперёд. Через какое то время, если вообще ещё можно было говорить о времени, надвигающийся с горизонта туман полностью заключил нас в свои ватные объятия. Он чем то напоминал тот туман в котором я впервые встретил своих спутников, однако на этот раз цвет его был более интенсивным и насыщенным, а его оттенки варьировались от пастельного розового до ярко сиреневого, местами переходя в синий или фиолетовый цвета. В тумане мимо нас неторопливо пролетали редкие предметы всё большей частью не знакомые. Девочка выглядела несколько оглушенною, а лицо её приняло упрямо-усталое выражение. Её, по началу, ловкие целено правленые движения приобрели сумбурный характер, её конечности то и дело нервно подёргивались, пытаясь совершить неловкое, ломанное движение в непонятном направлении. Мы полностью перестали слышать знакомые звуки не считая наших собственных голосов, предметов более не встречалось, туман стал более холодным и далёким, воздух разряженным.
- Хватит. – Впервые голос старика звучал так жёстко, мне стало страшно. Девочка не останавливалась, старик твёрдо взял её за плечо.
- Хватит. – Более мягко сказал он.
- Нет… - Голос девочке звучал глухо и отстранено.
- Да. – Твёрдо произнёс старик, - достаточно.
Мой страх усиливался. В какой то момент момент мне показалось, что девочка сейчас заплачет, закричит забьётся в истерики и тогда старик непременно разозлится и начнётся, что то страшное, что то до того кошмарное, что никому и никогда ещё видеть и пережить не доводилось. Но девочка не заплакала, она продолжала неподвижно стоять в холодном тумане, уставившись оторопевшим, бессмысленным взглядом себе под ноги и слегка покусывая свою верхнею губу.
Внезапно перед нами из тумана возникла узкая, грубо сделанная из Д.С.П. кровать. Старик медленно опустился сначала на край изделия, как бы с недоверием проверяя пригодна ли она для его целей, а затем и полностью улёгся на кровати заложив руки за голову. Девочка растерянно смотрела по сторонам. Постепенно её доселе безучастный взор стал наполняться новым, похотливым, животным блеском. Она опустилась на колени перед кроватью и, резким движением откинув в сторону набедренную повязку старика, жадно уставилась на открывшееся перед ней зрелище. У старика было два члена, скорее даже один, но раздвоенный, начинавшейся у одного основания, он почти сразу разделялся на две полноценные половинки, каждая из которых заканчивалась сморщенной, синюшной, массивной старческой головкой. Мой страх нарастал. Девочка начала жадно теребить конец рукою, то сталкивая и потирая друг о друга обе его половинки, то разъединяя их пальцами, продолжая ласкать каждую в отдельности. Член постепенно начинал реагировать, вялые головки постепенно приподнимались, с каждой секундой всё больше высвобождая таящуюся в них мощь. Движения девочки становились всё более яростными, она постоянно полизывала то одну то другую часть, достигшего максимальных размеров раздвоенного члена. Внезапно резким и точным движением она взяла в рот обе части сразу.
Мой страх постепенно перерастал в панический ужас.
- Ну вот, - пробормотал старик, - так, вроде бы, нормально. Девочка продолжала закладывать за обе щеки. Я не выдержал.
- А как же Я?
Девочка, нехотя замедляя темп своего занятия, лениво приподнялась и свободной рукой, неуклюже стащила с себя трусики. Я вдруг успокоился, картина прежнего мира, так внезапно разрушившаяся передо мной, неожиданно собралась в единое целое, разрозненные лоскутки великого эфемерного целого, необъятного и не кому не подвластного сплетались перед моим взором в удивительной красоты и простоты узор, всё вставало на свои места, мой внутренний туман, наконец то рассеивался. Всё едино.
Я встал на колени, перевернулся на спину, подполз под девочку, приподнялся и начал лизать.